– Кстати, Джейн, мне придется тебя немного потеснить. Боюсь, я должна занять твое место, потому что теперь я замужем, а значит, по положению стою выше вас всех.
Разумеется, глупо было ожидать, что со временем Лидия станет более сдержанной. Подобных изменений в ее характере, к сожалению, не произошло; и сейчас, сидя за столом, она без умолку говорила лишь о том, что ей хочется поскорее повидать миссис Филипс, Лукасов и всех остальных соседей и услышать, как они будут обращаться к ней по новому имени: миссис Уикем. Между тем после обеда она первым делом отправилась к миссис Хилл и еще двум служанкам, чтобы лично сообщить им о своем замужестве, а заодно и похвастаться обручальным кольцом.
– Ну, мама, – произнесла Лидия, когда все они вновь собрались в гостиной, – а что вы думаете по поводу моего мужа? Ну, разве он не очарователен? Уверена, что все сестры сейчас просто умирают от зависти. Но им никогда не повезет так, как мне. Впрочем, если бы они побывали в Брайтоне… Да, это именно то место, где следует искать себе женихов. Как жаль, мама, что мы не поехали туда всей семьей.
– Конечно, жаль; но, если б на то была моя воля, мы непременно отправились бы туда все вместе. Однако же, дорогая моя Лидия, мне совершенно не нравится, что ты решила поселиться в такой дали. Неужели ничего нельзя изменить?
– О Боже! А зачем? Меня это вполне устраивает. Вы с папой и сестрами обязательно должны приехать к нам в гости и посмотреть, как мы живем. Мы пробудем в Ньюкасле всю зиму. Не сомневаюсь, что там тоже будут давать балы и я смогу найти для себя массу подходящих кавалеров.
– Ну слава Богу, – немного успокоилась ее мать.
– И я не возражаю, если одна или две сестры не станут спешить домой и задержатся ненадолго у меня. Уверена, что в этом случае я смогла бы подыскать для них женихов еще до того, как закончится зима.
– Спасибо за заботу, – поблагодарила ее Элизабет, – но мне не слишком-то по душе то, каким образом ты добываешь мужей.
Молодожены могли оставаться в Лонгбурне не дольше десяти дней, поскольку, прежде чем мистер Уикем покинул Лондон, он получил указание прибыть в полк не позднее, чем через две недели.
Никто так не сожалел о столь коротком визите, как миссис Беннет; и потому она старалась использовать время так, чтобы всегда быть рядом со своей дочерью, и не упускала ни одной возможности устроить дома очередную вечеринку. Такой вариант подходил в принципе всем, поскольку позволял уединиться тому, кто, в конце концов, мог устать от шумного общества.
Привязанность Уикема к сестре оказалась, как Элизабет того и ожидала, во много раз слабее, чем любовь Лидии; и, чтобы заметить это, особо пристальных наблюдений не требовалось. Нетрудно было предположить, что инициатором побега явилась именно Лидия. Он же при всем своем безразличии к ней согласился на такой шаг лишь потому, что сам оказался в достаточно затруднительном положении, и, таким образом, решил уехать с ней просто за компанию.
Лидия была от него без ума и упоминала своего дорогого Уикема при каждом удобном и неудобном случае. Она была убеждена, что с ним не может сравниться больше ни одни мужчина на свете, что он абсолютно всё умеет делать лучше остальных и даже первого сентября он подстрелит куда больше птиц, чем кто-либо другой.
Однажды утром, когда Лидия осталась наедине с двумя старшими сестрами, она обратилась к Элизабет:
– Лиззи, а ведь тебе, кажется, подробности моей свадьбы по-прежнему неизвестны. По-моему, когда я рассказывала о них матери и всем остальным, ты в это время где-то пропадала. Неужели тебе неинтересно узнать, как все происходило на самом деле?
– Нет, нисколько, – ответила Элизабет. – И я сомневаюсь, что ты откроешь для меня что-либо новое.
– Какая же ты, право, странная! Но я не успокоюсь, пока не расскажу тебе обо всем. Так вот, венчание должно было состояться в церкви Святого Клементина, потому что она находилась всего в двух шагах от комнат, которые снимал Уикем. Было решено, что все соберутся к одиннадцати, при этом мы с тетей и дядей приедем на экипаже, а остальные уже будут ждать нас на паперти. Короче, когда наступил понедельник, я так распереживалась, что просто не находила себе места. Я боялась, что по каким-нибудь причинам свадьбу вдруг придется отложить. А тетушка все время, пока я одевалась и приводила себя в порядок, читала мне какую-то проповедь; но я, если честно, не слышала и половины того, что она говорила, так как мысли мои были заняты, как ты, наверное, догадываешься, моим дорогим Уикемом. Мне не терпелось увидеть, в каком он будет костюме. Потом, как обычно, в десять часов мы сели завтракать; и я уже начала думать, что из-за стола мы так никогда и не встанем. И вообще, знаешь, пока я гостила у дяди и тети, они постоянно действовали мне на нервы. Ты не поверишь, но за те две недели, что я провела у них, мне ни разу не удалось выйти за порог дома. Ни одной вечеринки, ничего. Мы даже в театр не сходили. Просто кошмар! А когда к дверям подкатил экипаж, дядюшке вдруг срочно потребовалось потолковать о делах с тем ужасным человеком, мистером Стоуном. Понимаешь, лишь ст(ит им сойтись, как их разговорам не видно ни конца ни края. Я была уверена, что дядюшка подведет меня, ведь мы попросту могли бы опоздать в церковь. Но, к счастью, через десять минут он вернулся, и мы, наконец, поехали. Кстати, позже я сообразила, что отсутствие дяди не стало бы помехой для нашей свадьбы, так как его мог бы заменить мистер Дарси.
– Мистер Дарси? – удивленно повторила Элизабет.
– Ну да. Он должен был сопровождать Уикема. Но, Боже мой, я совершенно забыла! Мне нельзя больше говорить ни слова, так как я обещала им молчать. Что подумает обо мне Уикем? Ведь он хотел, чтобы я сохранила это в тайне.
– Раз так, – произнесла Джейн, – то тебе, скорее всего, лучше действительно помалкивать. Можешь поверить: я не стану вытягивать из тебя секреты.
– Конечно, нет, – присоединилась к сестре Элизабет, которая в эту минуту все же сгорала от любопытства, – мы не будем докучать тебе своими расспросами.
– Спасибо вам, – ответила Лидия. – Иначе, если бы вы стали допытываться, я бы обязательно проговорилась, и Уикем бы рассердился на меня.
Чтобы скрыть свое волнение и больше не искушать самое себя, Элизабет предпочла удалиться.
Но жить в неведении относительно такого странного обстоятельства было невозможно; точнее, невозможно было не попытаться раздобыть хоть какую-нибудь информацию. Неужели мистер Дарси действительно присутствовал на свадьбе ее сестры и общался с теми людьми, которых хотел видеть меньше всего? В голове у Элизабет выстроился целый ряд предположений, однако ни одно из них ее не удовлетворяло, и она отметала даже те, которые имели отношение к новым, еще более немыслимым переменам в поведении Дарси. Разумеется, долго находиться в таком напряжении Элизабет не могла; и потому, взяв чистый лист бумаги, она написала короткое письмо тетушке, в котором попросила ее объяснить, чт(имела в виду Лидия, когда упоминала мистера Дарси, и действительно ли это такая большая тайна, что ей, Элизабет, придется довольствоваться лишь своими собственными догадками.
«Вы легко можете понять, – добавила она, – как сильно я удивилась, когда узнала, что человек, никоим образом не связанный с нашей семьей и фактически являющийся для всех нас чужим, почтил своим присутствием совершенно неинтересную ему брачную церемонию. Прошу вас, напишите мне как можно быстрее и сообщите, что же именно произошло, если, конечно, у вас нет таких же веских причин для скрытности, как у Лидии; если же они есть, то я, похоже, буду вынуждена смириться с неведением».
«Хотя мне это не удастся в любом случае, – закончив письмо, произнесла она вслух, – и если вы, дорогая моя тетушка, откажитесь мне помочь, то я все равно это выясню, даже если мне придется пойти на хитрость и обман».
Позже вечером тонкое чувство такта не позволяло Джейн заговорить с Элизабет на ту деликатную тему, которую затронула Лидия; и Элизабет была этому только рада. Она решила, что до тех пор, пока у нее не появятся по-настоящему интересные новости, ей на самом деле лучше никого не посвящать в свои переживания.
К великой радости Элизабет, ответ на свое письмо она получила в самые кратчайшие сроки; и, как только конверт оказался в ее руках, она побежала с ним к маленькой рощице, где вероятность того, что ей помешают, сводилась практически к нулю. Усевшись на одну из скамеек, она приготовилась насладиться чтением, ибо письмо было настолько длинным, что ни о каком отказе со стороны тетушки речь уже, разумеется, не шла.
«Грейсчерч-стрит, 6-е сентября.
Дорогая племянница,
мне только что принесли твое письмо, и я решила уделить тебе все сегодняшнее утро, поскольку в небольшой записке я не смогу охватить всего, о чем хотела бы рассказать. Должна признаться, что твоя просьба застала меня несколько врасплох; во всяком случае, я не ожидала услышать ее именно от тебя. Не подумай, что я чем-нибудь недовольна; нет, просто я никак не предполагала, что ты станешь наводить подобные справки. Если ты все еще не понимаешь меня, то прошу простить за столь невразумительное начало. Твой дядя, кстати, удивлен не менее, чем я; и раньше он, возможно, отказался бы от того, что сделал, если бы не был уверен в том, что ты являешься заинтересованной стороной. Но коль скоро ты действительно ни о чем не знаешь, я постараюсь излагать свои мысли яснее и более подробно. В тот день, когда я вернулась из Лонгбурна, я узнала, что твой дядя принимает весьма необычного посетителя. Им оказался мистер Дарси, с которым они заперлись в кабинете на несколько часов. Когда приехала я, то их беседа уже подходила к концу; поэтому мне не пришлось долго ломать голову, и в отличие от твоего мое любопытство вскоре было удовлетворено. Он приходил, чтобы сообщить мистеру Гардинеру о том, что ему удалось выяснить, где находятся твоя сестра и мистер Уикем. Кроме того, он заметил, что не только видел их обоих, но и разговаривал с ними: несколько раз с Уикемом и один раз с Лидией. Если я правильно его поняла, то он покинул Дербишир через день после нашего отъезда и прибыл в город с твердым намерением разыскать их. Свой поступок мистер Дарси мотивировал тем, что молодые леди совершают ошибку именно из-за его скрытности, так как не подозревают о том, что влюбляются и доверяют человеку, который ничего собой ровным счетом не представляет. То, что раньше он предпочитал помалкивать о характере Уикема, он объясняет своей излишней гордостью. Более того, мистер Дарси признался, что до сих пор ему казалось, будто разглашать свои личные дела – ниже его достоинства. Однако впоследствии он понял, что должен вмешаться в похождения Уикема и таким образом предотвратить еще большее зло. Прежде чем ему удалось их обнаружить, он провел в Лондоне несколько дней. Но располагал он куда большей информацией, чем мы; и именно сознание того, что его поиски могут оказаться более успешными, заставило его отправиться в город сразу же вслед за нами. Здесь проживает некая леди по имени Янг, которая прежде работала гувернанткой мисс Дарси, но получила увольнение по причине, которую он назвать отказался. После этого она каким-то образом приобрела довольно большой особняк на Эдвард-стрит и по прошествии некоторого времени начала сдавать комнаты не только в нем, но и в других домах. Ему было известно, что эта миссис Янг очень близко знакома с Уикемом; и потому, приехав в город, он первым делом направился к ней. Но вытянуть из нее нужные сведения мистер Дарси смог только спустя два или три дня. Насколько я понимаю, она не хотела делиться своими секретами, не получив за это вознаграждения, хотя с самого начала не скрывала, что знает, где можно найти его друга. В день своего приезда в Лондон Уикем действительно обратился к ней, и она предложила ему жилье на… – стрит. Узнав, наконец, точный адрес, мистер Дарси не только разыскал Уикема, но и настоял на встрече с Лидией. Как он пояснил, он должен был увидеть твою сестру для того, чтобы убедить ее расстаться со своим нынешним положением и поселиться у каких-нибудь друзей, которые согласятся принять ее. При этом он даже предложил помочь ей с переездом. Однако Лидия твердо стояла на своем. Друзья ее не интересовали, помощь мистера Дарси ей не требовалась, и она ничего не хотела слышать о том, чтобы оставить своего дорогого Уикема. Она была уверена, что рано или поздно, но они все-таки женятся; хотя и этому вопросу особого значения она не придавала. Коль скоро Лидия была настроена так решительно, мистер Дарси пришел к выводу, что должен сам побеспокоиться об их браке, который, кстати, как он понял еще из своей первой беседы с Уикемом, в его планы никогда не входил, поскольку тот был вынужден покинуть свой полк только потому, что все вокруг стали преследовать его, требуя выплаты долгов. Кроме того, Уикем не постеснялся заявить, что не намерен брать на себя ответственность за последствия задуманного Лидией побега. Лично ему просто нужно было уехать от своих кредиторов. Все равно куда. А Лидию он выбрал потому, что у нее имелись хоть какие-то деньги, тогда как его карманы были совершенно пусты. Мистер Дарси поинтересовался, почему же он все-таки не хочет взять Лидию в жены; ведь, несмотря на то, что мистер Беннет не особенно богат, женившись на его дочери, он смог бы существенно поправить свое состояние. Однако в ответ тот заметил, что по-прежнему лелеет надежду заключить более выгодный брак, и быть может, даже в другой стране. Тем не менее он не отказался бы улучшить свое положение уже сейчас. В итоге им пришлось встретиться несколько раз, поскольку нужно было обсудить целый ряд вопросов. Разумеется, Уикем хотел бы получить как можно больше, но в конце концов он все же согласился пойти на уступки. Когда между ними было улажено абсолютно все, мистер Дарси решил, что теперь ему следует ввести в курс дела твоего дядю; и первый раз он побывал на Грейсчерч-стрит еще за день до того, как я вернулась из Лонгбурна. Мистера Гардинера он не застал, так как тот по-прежнему занимался поисками вместе с твоим отцом, который должен был уехать на следующее утро. Узнав об этом, мистер Дарси предпочел подождать, поскольку не был знаком с мистером Беннетом и желал бы поговорить с твоим дядей наедине. Во время первого визита он не назвал своего имени, и поэтому было известно только то, что заходил какой-то джентльмен и спрашивал мистера Гардинера. Таким образом, он пришел в субботу, когда твой отец уже уехал, а дядя был дома. Как я писала чуть выше, они имели весьма продолжительную беседу. Сама я увидела его лишь в воскресенье, когда он появился здесь уже в третий раз. Но к какому-либо решению они пришли только в понедельник, после чего дядя немедленно послал в Лонгбурн срочное письмо. Знаешь ли, у всех, кто бывал у нас дома, я бы назвала мистера Дарси самым упрямым. Честное слово, Лиззи, упрямство – это его первый недостаток. Я слышала множество необоснованных упреков в его адрес, но что касается настырности, то этого ему действительно не занимать. Он не просто предлагал свою помощь, но настаивал на ней и утверждал, что ничего не должно предприниматься без его участия; хотя твой дядя, я уверена, смог бы справиться уже и сам. Они спорили так, словно решалась судьба не двух беглецов, а всего человечества. В конце концов твоему дяде пришлось уступить; и, вместо того чтобы оказаться полезным для своей племянницы, он был вынужден довольствоваться лишь положением наблюдателя, что ему, разумеется, было не по нутру. Я искренне надеюсь, что твое письмо порадовало его, поскольку в нем ты просишь объяснений, которые избавят мистера Гардинера от ощущения, будто все заслуги принадлежат только ему. Однако же, Лиззи, это должно остаться между нами. Джейн я, само собой, в расчет не беру. Полагаю, ты легко можешь догадаться, чт(предстояло предпринять в отношении этой парочки молодых людей. Прежде всего нужно было погасить долги Уикема, которые, между прочим, превысили тысячу фунтов; еще одна тысяча ушла на массу других расходов. Причину, по которой все эти издержки взял на себя мистер Дарси, я уже пыталась изложить чуть выше. Иными словами, он считает, что в поведении Уикема виноват именно он, поскольку его стремление всегда оставаться в стороне позволило тому действовать так, как ему было угодно. Возможно, мистер Дарси и прав, но только отчасти; ибо никто не обязан отвечать за поступки другого, не так ли? Как бы там ни было, моя дорогая Лиззи, ты должна поверить мне, что твой дядя никогда бы не поддался на его уговоры, если бы не чувствовал, что в этом деле у него есть собственный интерес. Таким образом, когда всё между ними было наконец решено, мистер Дарси вновь вернулся к своим друзьям в Пемберли; но перед этим они условились, что в день свадьбы он опять приедет в Лондон, и тогда они смогут окончательно обсудить все денежные вопросы. Думаю, я рассказала тебе все, и надеюсь, что мои новости тебя не огорчат. Что же касается остальных, то ты и так уже знаешь, что Лидия все-таки согласилась к нам переехать. Кроме того, сюда часто захаживал и Уикем; и должна сказать, что он показался мне таким же, как и тогда, в Хертфордшире. А вот Лидия… Я бы не стала вдаваться в подробности относительно ее поведения, если бы в среду не получила письмо Джейн, поведавшей мне о том, что дома она вела себя еще хуже, и если бы не была уверена, что тем самым не причиню тебе новых страданий. У меня было к Лидии несколько серьезных разговоров, в которых я пыталась раскрыть перед ней всю непристойность ее поступка и тот позор, который она навлекла на вашу семью. Если она хоть что-нибудь усвоила, то мне повезло, но, по-моему, она даже не слушала меня. Порой мне казалось, что я вот-вот сорвусь, однако, вспоминая вас с Джейн, я старалась взять себя в руки и быть более терпеливой. Мистер Дарси прибыл точно к сроку и, как Лидия сообщила тебе, действительно присутствовал на церемонии венчания. Он согласился отобедать у нас на следующий день, так как вновь собирался уехать из города уже в среду или четверг. Пожалуйста, не сердись на меня, Лиззи, если я воспользуюсь случаем и скажу (хотя прежде у меня на это не хватило бы смелости) о том, как сильно он мне понравился. Его манеры были не менее приятными, чем тогда, в Дербишире; а какое впечатление производит его речь! Впрочем, я вполне допускаю, что ему не достает немного живости, но это уже будет зависеть только от его жены, если, конечно, в свое время он сделает правильный выбор. Кроме того, он показался мне каким-то скрытным, ибо ни разу не упомянул твоего имени; но, похоже, скрытность сейчас в моде. Прости меня, если считаешь, что я позволила себе вольности, и не суди слишком строго. Просто иногда я думаю, что не стану счастливой до тех пор, пока не увижу тебя в чудесном фаэтоне, запряженном парой прекрасных пони. Но, наверное, я больше не должна писать ни слова. Уже полчаса, как мне следует быть вместе с детьми. Искренне твоя,
