входа в гостиницу, фактически пропустил мимо себя грабителя, после того как тот покинул наш номер. («Привет». — «А, здравствуйте, добрый вечер».) Затем этот малый зашел к себе в кабинет и позвонил к нам в комнату — проверить, все ли в порядке. Поскольку телефон молчал, он решил, что причин для беспокойства нет.
Майк также нашел кое-что из наших вещей возле забора во дворе нашего мотеля. Все остальное вор, очевидно, перекинул на другую сторону, где его ждал сообщник. Майк сумел раздобыть описание подозрительной машины, о чем сообщил полицейским. Те даже не удосужились позвонить и передать эту информацию. Они просто топтались на месте, делали какие-то записи, время их дежурства закончилось, и они явно думали о том, как бы поскорее попасть домой. Лишь время от времени говорили в свои переговорные устройства: «Машина 54, где вы?» Хорошо еще, что они смогли наш мотель отыскать, куда им до грабителей.
Но во всем этом деле была и своя положительная сторона. Новозеландская газета «Геральд» поместила на своей первой странице большую фотографию и посвятила нам передовую статью. Теперь люди хотя бы знали, что мы находимся здесь и ради чего. Местные жители стали приходить с подарками — они несли одежду, а кое-кто и деньги, — а у нас дома в Ванкувере члены клуба Анза (Австралия — Новая Зеландия) были настолько потрясены случившимся, что загорелись желанием как-то сгладить этот инцидент и объявили компанию по сбору средств, чтобы оплатить расходы по возмещению некоторого нашего имущества.
Но все равно это было паршивое начало для Нового года. Казалось, все идет не так, как следует.
Во время пересадки в Лос-Анджелесе Дон положил нашу видеокамеру вместе с грудой всех прочих вещей. Я наказал ему ни при каких обстоятельствах не спускать с нее глаз. Он же доказывал, что положил ее рядом с нашим багажом (он рассчитывал, что она будет в поле зрения всех остальных членов нашей группы). Мне известно только то, что кто-то прихватил камеру и унес с собой, а заодно и бесценную пленку с записью нашего путешествия по Ближнему Востоку. Когда мы очутились в аэропорту Окленда, обнаружилось, что во время пересадки потерялись два ящика с оборудованием — в одном из них находились две коляски. (Спустя какое-то время одна из них нашлась.)
Организационные сложности возникали у нас из-за разногласий между сотрудниками нашего оффиса в Ванкувере. Их было трое, и у каждого имелась своя точка зрения по поводу управления всем мероприятием. Мне было все равно, кто из них троих лично отвечает за управление всем проектом, — главное, чтобы все согласовывалось со мной. Именно поэтому я постоянно предпринимал усилия, чтобы поддерживать связь с нашей штаб-квартирой, — только так я мог участвовать в принятии важных решений. Мечты о том, что я буду лишь крутить колеса и проводить общественные мероприятия, растаяли, как прошлогодний снег. В итоге нас ждал отрезок пути куда более трудный, чем все, что было до сих пор.
Члены «Клуба львов» целой бригадой носились вокруг нас. Они бежали рядом с нашим домиком на колесах, пока я крутил колеса своей каталки, — но много ли было от этого проку, когда никто здесь толком не знал, кто мы такие и почему здесь оказались?
Джим Тейлор и его жена Деб — они специально приехали сюда из Ванкувера — даже попытались раздобыть помпу. Они объездили весь квартал на взятой напрокат машине, а когда поравнялись с Амандой, Джим вытянул руку из окна машины и сунул ей немного денег.
«Отличное дело вы делаете! Прекрасное дело!» — крикнул он ей.
Аманда чуть не упала с велосипеда. «А вы-то что здесь делаете?» — спросила она.
«Выцеживаем деньжата», — прошипел он в ответ, после чего они унеслись вперед на целый квартал и повторили все заново. Не знаю, насколько им это удалось, но в нашей копилке стало на 20 долларов больше — благодаря Тейлору.
Мы катились на своих каталках в окрестностях Окленда. Мы — это Роб Кортни — местный спортсмен-колясочник, обладатель мирового рекорда в заезде на 100 метров, сейчас он тренировался к соревнованиям в Хьюстоне, штате Техас, — и я. Как вдруг нас нагнала полицейская машина, офицер просигналил нам прижаться к обочине, после чего дал нам дружеский совет.
«Вам придется изменить маршрут, — сказал он нам. — Дорога впереди начисто залита».
Дождь лил, не переставая, несколько дней подряд, и стоило взглянуть на небо, как становилось ясно, что он не прекратится и в ближайшие дни. Вероятно, другая дорога была ничем не лучше этой.
«Какая там глубина?» — спросил я его.
«Примерно по ось», — ответил он, посмотрев на мою каталку.
Я взглянул на Роба — тот лишь пожал плечами.
«Вроде не беда, — сказал я полицейскому. — Большое вам спасибо».
Мы продолжали катиться, пока не оказались у кромки воды, там мы задержались на минуту, после чего смело рванулись вперед. Задницы мы себе промочили, но крутить колеса было не так уж трудно, а когда мы вылезли из этой гигантской лужи, нас ждал сюрприз: к нам навстречу катили двое мальчишек лет тринадцати-четырнадцати — они поджидали нас по обе стороны дороги. Мальчики тренировались, хотели стать спортсменами-колясочниками и, конечно же, мечтали прокатиться в компании с Робом и со мной.
Это было так прекрасно — ехать вместе с ними и наблюдать их энтузиазм. День-два назад они, наверное, даже и не слышали о нашем турне, но они поняли, ради чего я на все это пошел и чего пытался этим добиться, и хотели принять в этом участие.
Примерно целый час ребята крутили колеса, и это на подъеме и при плохой погоде. У одного из них кресло было не самого подходящего типа для подобных условий, поэтому, как только он начинал отставать, я дотягивался до него и «подстегивал», чтобы он шел вровень с нами. Аманда с содроганием взирала на нас из домика на колесах, представляя себе, чем это чревато для моих плеч, да разве я об этом думал — ведь это было так прекрасно.
Когда мы добрались до места, где предстояло сделать стоянку, ребята с нами попрощались, после чего их забрали родители. Когда они уехали, я оглянулся назад, на наш дом на колесах.
