– Где Джулиан?
Рейчел аккуратно разгладила юбку на коленях.
– Брэдли, я хотела вам сказать, что меня ужасно расстроила смерть Присциллы.
– Где Джулиан? – А вы разве не знаете?
– Я знаю, что она вернется ко мне. Я не знаю, где она сейчас.
– Бедняжка Брэдли, – сказала Рейчел и нервно, отрывисто засмеялась, как кашлянула.
– Где она?
– Она отдыхает. Сейчас я не знаю, где именно, правда не знаю. Вот письмо, которое вы ей послали. Я его не вскрывала.
Я взял конверт. Возвращение непрочитанного любовного письма лишает последней надежды. Если бы где-нибудь она прочитала его, все бы преобразилось. Мое письмо принес ко мне ветер – как мертвые листья.
– Ах, Рейчел, где она?
– Правда не знаю. Я потеряла с ней связь. Брэдли, прошу вас, покончите с этим. Вспомните о гордости, о собственном достоинстве. У вас ужасный вид, вам можно дать сто лет. Хоть бы побрились. Вся история существует только в вашем воображении.
– Вы так не считали, когда Джулиан сказала, что любит меня.
– Джулиан еще ребенок. Все, что произошло, гораздо ближе касается меня и Арнольда, чем вас. Не мешало бы немного знать человеческую природу, ведь вы считаетесь писателем. Ну хорошо, все это «серьезно» и прочее, но нельзя же смотреть на вещи так прямолинейно. Джулиан нас обожает, но она любит время от времени инсценировать бунт. Наверно, мы подавляем ее своей заботой – ведь она единственный ребенок. А она делает с нами, что хочет. Ей надо доказать себе, что она свободна, и в то же время надо, чтобы мы уделяли ей внимание. Ей нравится, когда ее отчитывают, вы не первый, кем она воспользовалась, чтобы нас огорчить. В прошлом году вообразила, будто влюбилась в одного учителя. Правда, он куда моложе вас, но все-таки женатый человек, отец четверых детей, и она устроила нам «демонстрацию». Но мы-то знали, как на это смотреть. Все кончилось благополучно. Вы – очередная жертва.
– Рейчел, – сказал я. – Вы говорите о ком-то другом. Не о Джулиан. Не о моей Джулиан.
– Ваша Джулиан – фикция. Это я и пытаюсь вам объяснить, Брэдли, милый. Я не говорю, что вы ей безразличны, но в чувствах молоденькой девушки царит хаос.
– И говорите вы с другим человеком. Судя по всему, вы просто не знаете, с чем столкнулись. Я живу в другом мире, я люблю и…
– Вы произносите эти слова так торжественно, будто верите в их магическую силу.
– Да, верю. Все это происходит в другом измерении…
– Это просто одна из форм психического расстройства, Брэдли. Только сумасшедший может думать, что есть еще одно какое-то измерение. У вас в голове – путаница, Брэдли, ужасная путаница. Видит бог, я говорю, жалеючи вас.
– Любовь – реальность, возможно, единственная реальность.
– Это душевное состояние.
– Истинное душевное состояние.
– Ах, Брэдли, довольно. Вам трудно пришлось за последнее время, ничего удивительного, что у вас такая каша в голове. Эта ужасная история с Присциллой.
– С Присциллой? Да…
– Не вините во всем себя.
– Да.
– Где Фрэнсис ее нашел? Где она лежала, когда он ее нашел?
– Не знаю.
– Неужели не спросили?
– Нет. В постели, наверно.
– Я бы на вашем месте разузнала… все подробности… просто чтобы представить себе… Вы видели ее мертвой?
– Нет.
– Разве вам не надо было ее опознавать?
– Нет.
– Наверно, кто-то другой опознал.
– Роджер.
– Как странно это – опознавать мертвецов, узнавать их. Не приведи господь…
– Он держит ее взаперти. Я знаю.
– Брэдли, вы живете в вымышленном мире. В жизни все гораздо скучнее, чем в книгах, и куда запутанней. Даже самые страшные вещи.
– Он уже запирал ее.
– Никогда. Джулиан все выдумала.
– Неужели вы на самом деле не знаете, где она?
– Не знаю.
– Почему же она мне не написала?
– Она не умеет писать писем, никогда не умела. Во всяком случае, дайте ей время. Она напишет. Может быть, такое письмо ей особенно трудно сочинить.
– Рейчел, вы не знаете, что со мной творится, вы не можете стать на мое место. Я абсолютно уверен, я твердо знаю, чего я хочу и чего хочет она, знаю абсолютно точно. Наше чувство неколебимо, оно старо как мир, словно существует с сотворения мира. Вот почему ваши слова – нелепица, пустая болтовня, они лишены всякого смысла. Она меня понимает, мы сразу нашли общий язык. Мы любим друг друга.
– Брэдли, милый, ну вернитесь вы к действительности.
– Это и есть действительность. О господи, а что, если она вдруг умерла…
– Не говорите глупостей, надоело.
– Рейчел, ведь она не умерла, не умерла, нет?
– Конечно, нет! Ну, взгляните на себя со стороны. Вы просто смешны, вы разыгрываете мелодраму – и перед кем? Передо мной. Две недели назад вы покрывали меня страстными поцелуями, вы лежали со мной в постели. А теперь ждете, чтобы я поверила, будто за четыре дня на всю жизнь влюбились в мою дочь! Вы ждете, чтобы я в это поверила, да, похоже, еще и посочувствовала вам! Вы потеряли всякое чувство реальности! Неужели же приличие, такт или хотя бы обыкновенная человеческая доброта не подсказали вам, как неуместно это излияние? Ну что вы на меня смотрите? Не можете же вы не помнить, что влезли ко мне в постель.
По правде сказать, я это и помнил и нет. С понятием «Рейчел» у меня не связывалось никаких конкретных событий. Здесь воспоминания были окутаны холодным туманом, от которого меня пробирала дрожь. Я знал эту женщину, она была мне знакома, но мысль о том, что я совершал какие-то действия, связанные с ней, казалась абсолютно невероятной, настолько потускнело все, что было в моей жизни до пришествия Джулиан, отделившего историю от предыстории. Я попытался это объяснить.
– Да… конечно… помню… но… с тех пор как Джулиан… все как бы… отрезало… прошлое ушло… но это и неважно… это было просто… это звучит довольно жестоко, но когда любишь, приходится говорить правду… я знаю, вы, наверно, смотрите на это как на… измену, что ли… вам, наверно, обидно…
– Обидно?! О господи, нет. Просто мне вас жаль. Все так грустно, и… понапрасну, и… очень горько. Огорчение, разочарование, наверно, утрата иллюзий. Подумать только, я считала вас сильным, умным, думала, что вы можете мне помочь. Меня трогало, когда вы говорили о вечной дружбе. Я находила в этом смысл. Вы помните, как вы говорили о вечной дружбе?
– Нет.
– Неужели правда не помните? С вами что-то неладно. Может быть, нервный срыв? Неужели вы правда забыли про нашу связь?
– У нас не было связи.
– Ну, хватит вам. Согласна, она была короткая, глупая и, видимо, достаточно неправдоподобная. Недаром Джулиан никак не хотела мне верить.
– Вы сказали Джулиан?
– Да. А вы не подумали, что я могу сказать? Ну да, вы же начисто все забыли.
– Вы ей сказали?..
– Боюсь, я и Арнольду чуть не сразу же сказала. Не у одного у вас бывают «настроения». Я не всегда держу язык на привязи, во всяком случае, с мужем. Когда женщина замужем, всегда есть риск…
– Когда вы ей сказали… когда?
– О, совсем недавно. Когда Арнольд приезжал в ваше гнездышко, он привез ей от меня письмо. Там все и было рассказано.
– О боже… значит, она прочитала его… после…
– Арнольд решил, что это послужит хорошим аргументом. Он ничего не упустил. Был уверен, что, уж по крайней мере, она примчится домой, чтобы как следует меня выспросить.
– Что вы ей сказали?
– Ну а когда она вернулась, она…
– Что вы ей сказали?
– Да все как было, то и сказала. Что вы, казалось, были в меня влюблены, что вы принялись страстно меня целовать, что мы легли в постель и что это не увенчалось особым успехом, но вы клялись мне в вечной любви и так далее и тому подобное, а потом пришел Арнольд, и вы убежали без носков и купили ей те сапоги…
– О боже… вы рассказали… все…
– А как же? Ведь так было или нет? Вы же не станете отрицать? Я это не из пальца высосала. Это вас характеризует. Как же скрыть такое?
– О боже…
– Ясно, вы постарались поскорей обо всем забыть. Но, Брэдли, мы отвечаем за свои поступки, прошлого не вычеркнешь. Оно не исчезло оттого, что вы поселились в вымышленном мире и делаете вид, будто вчера родились. За одну минуту не превратишься в другого человека, как бы ни был влюблен. Такая любовь – мираж, вся эта «реальность», о которой вы толковали, – мираж. Словно наркотический дурман.
– Нет, нет, нет.
– Ну, ладно, теперь все позади и окончилось благополучно. Не убивайтесь, не терзайтесь угрызениями совести, ничего этого не надо. Она уже одумалась. Девочка не так глупа.
Ей-богу, Брэдли, нельзя понимать чувства молоденькой девушки слишком буквально. Не такую уж драгоценность вы потеряли, мой дорогой, и вы оцените это скорей, чем вам кажется. Скоро, очень скоро вы вздохнете с облегчением. Джулиан – очень заурядная девочка. Незрелая, недоразвитая, как зародыш. Не спорю, чувства так и бурлят в ней, но ей все равно, на кого их изливать. Возраст, ничего не поделаешь. Во всех ее великих увлечениях – ни постоянства, ни прочности, ни глубины. За последние два-три года она сто раз была «безумно влюблена». Голубчик, неужели вы всерьез вообразили, что надолго удержите любовь молоденькой девочки? Исключено. Такая девушка, как Джулиан, должна без конца влюбляться, пока не найдет своего героя. Я такая же была. Ах, Брэдли, очнитесь. Посмотрите на себя в зеркало. Спуститесь на землю.
