порывами и пережитыми драмами, в груде острожного хлама останется только безграмотная отметка: такой-то прибыл и убыл тогда-то.
Мне привелось выхватить только несколько имен из груды острожного хлама; подведем же в конце наших рассказов общий итог этим именам.
Все эти Чудилы, Щукинские, Ходоки, Воротиловы, Маньки-Кочкарницы, Коряги, Трушковы, до последнего дня пребывания своего на слободе так или иначе бились с жизнью «из-за места» из-за доли «ихнева счастья». Прежде, чем распахнуться пред ними острожным воротам, Худилы, Шамшеевы, Воротиловы и прочие не оставались безучастными зрителями совершающихся передряг, не состояли в списке пассивных выносителей жизненных тягот. Люди эти не глохли молча по нашим трущобам, не давали знать о своем существовании одним только беспомощным плаканьем на мачеху-судьбу, но благодаря присущим им данным, благодаря избытку изуродованных сил заявляли о себе обществу иным путем. На их нерадостную долю выпало явиться живыми представителями, воплотителями самых насущных, самых кровных, самых трудно разрешимых социальных вопросов, собрать в себе зло, вытекающее прямым следствием несостоятельной постановки этих вопросов, заставить общество страшно дорогой ценой расплачиваться за свою глухоту, за свой индифферентизм к этим вопросам, за свою неумелость в разрешении их.
Прежде чем сложить кости в острожной могиле, люди эти, как принимавшие непосредственное участие в жизненной ломке, имели за собой длинную историю, смысл каждой страницы которой формулируется так: мы гибнем, гибнем сами и губим других; куда бы не шли мы – повсюду горе и слезы следят за нами, где бы не остановились мы – повсюду слышатся стоны и проклятия; житейская волна прибила нас к острожному порогу, изо дня в день подготовляя нас к нашей последующей позорной роли; первая минута нашего сознанья была началом нашего уродства; жизнь не сумела дать благотворного направления нашим животным инстинктам; наша плотоядность шла рука об руку с крупными и мелкими невзгодами, сыпавшимися на наши головы; как зверей травили нас, как звери огрызались мы; мы не давали пощады, но мы и не ждали ее, наша рука не дрогнув совершала дела позора, но знали и мы, что не дрогнет рука, скрепляющая наш приговор…
Последнее же слово этой истории:
– Судии праведные! Решайте воплощаемые и представляемые нами вопросы, решайте по-божески, если не для нас отверженных, то для вас самих же, для следующих за вами, иначе мы, непрошеные гости, отравим пир вашей жизни.
Латинское словосочетание, означающее «Да свершится справедливость, даже если мир погибнет» (здесь и далее – примеч. ред.).
Имеется в виду подпись.
Не помнящий родства – человек, не дающий властям сведений о своем происхождении, месте рождения и тому подобное.
Comment vous portez-vous? (фр.) – Как вы себя чувствуете?
Ракалия (фр. Racaille, прост. бран.) – негодяй, мерзавец (употребляется применительно и к женщинам, и к мужчинам).
Лядащий (прост., пренебр.) – слабосильный, исхудалый, тощий, тщедушный, невзрачный.
В состоянии, когда (лат.).
Мономания – в психиатрии XX века: навязчивая или чрезмерная увлеченность одной идеей или субъектом; одностороннее однопредметное помешательство.
Буркалы (груб.-прост.) – глаза.
Мазарки (вост.) – татарское и инородческое кладбище; древнее, покинутое кладбище или место, где оно было.
Когда-то туалет назывался ретирадное место (ретирадник).
В карточной игре в банк: каждая пара карт при метании направо и налево.
Необходимое условие (лат.), букв.: непременное условие.
Тумак, удар кулаком.
Новообращенный в какую-либо веру, принявший новые убеждения, по вере, политике и пр..
Кантонисты – малолетние и несовершеннолетние сыновья нижних воинских чинов, сами принадлежавшие к военному званию, то есть к военному ведомству.
Ратман (нем. Ratmann) – в Российской империи XIIXXIX веков выборный член городских магистратов (ратуш) и управ благочиния.
Et cetera – латинское выражение, означающее «и другие», «и тому подобное».
Чуйка – верхняя мужская суконная одежда в виде кафтана, распространенная в городской мещанской среде XIX – начала XX вв.
Цугундер (прост.) – любое место заключения с тюремным режимом, «взять на цугундер» – телесные экзекуции, наказание.
Стрекулист – мелкий чиновник, канцелярский служащий.
Штатский человек (устар.) в речи военных.
Прелиминарный (от лат. prae – прежде, и limen, liminis – начало, предел) – предварительный, предшествующий главному предмету.
Атанде (перен.) – произнесение требования прекратить что-либо делать как действие.
Шугай – верхняя женская одежда традиционного русского костюма, которую носили в холодную погоду.
В прежнем состоянии (лат.).
Потешать выходками, шутками; кривляться (разг.).
Предмет особой ненависти и отвращения (фр.).
Всё своё ношу с собой (лат.).
Миннезингер (нем. Minnesinger – певец любви) – немецкие рыцарские поэты-певцы.
Сивилла – в античной культуре пророчицы и прорицательницы, экстатически предрекавшие будущее, зачастую бедствия.
Ламентация (лат. Lamentatio) – жалоба, печальная песнь.
Какой же страстный, жгучий характер приобретает потом, после первого искуса, стремление к бродяжничеству, показывает следующее: на казенных сибирских заводах работают ссыльные, арендаторы этих заводов попадаются иногда люди весьма хорошие, заботящиеся о благосостоянии рабочих, у таких арендаторов ссыльные зиму и осень работают отлично; но с первым же приближением весны они сами настоятельно требуют, чтобы усилили надзор за ними, чтобы их заковали в кандалы, иначе они убегут; предупреждая о своем бегстве, ссыльные говорят, что им не нажить лучшего житья, что, бежав, они принесут только вред себе, что рано или поздно их или изловят и усугубят и без того уже горькую участь, или на дороге они сложат свои кости; но при этом прибавляют, что они не в состоянии заглушить,
