Однажды вечером с крыши одного из домов квартала Габаль прозвучал голос:
— Эй, люди, послушайте! Давайте рассудим здраво. Квартал Габаль самый древний на улице, а Габаль был первым из ее великих сынов. Никому не будет обидно, если Юсуф станет главным футуввой.
В ответ из кварталов Рифаа и Касем понеслись насмешки и грязные ругательства, а мальчишки немедленно собрались в кучку и стали распевать:
Эй, Юсуф, паршивая вошь,
Куда ты, безмозглый, ползешь?
Люди вконец ожесточились. От открытой схватки удерживало лишь то, что в споре участвовали три стороны, три противоборствующие силы. Поэтому либо два квартала должны были объединиться, либо какой-нибудь из кварталов — добровольно отказаться от соперничества. Но события начались вдалеке от самой улицы. Два торговца, один из квартала Габаль, другой из квартала Касем, встретились в Бейт аль-Кади, между ними завязалась драка. В результате первый потерял глаз, а второй зубы. В Султанских банях возникла драка между женщинами из трех кварталов. Голые, они набросились друг на дружку, царапали ногтями щеки, рвали зубами руки и животы, таскали одна другую за косы. В ход пошли кувшины, мочалки, куски мыла и щетки для массажа. Драка закончилась чем, что две женщины упали в обморок, у третьей случился выкидыш, а остальные все были в синяках и ранах.
Около полудня того же дня, после того как драчуньи вернулись домой, вспыхнула новая драка, теперь уже на крышах домов. Оружием служили камни и грубая брань. Похоже было, что над улицей разразился каменный град.
В это время к футувве квартала Габаль Юсуфу тайком пробрался посыльный из дома управляющего и сообщил, что управляющий хочет его видеть. Юсуф поспешил на встречу, стараясь оставаться незамеченным.
Управляющий встретил футувву любезно, но настоятельно требовал принять меры по наведению порядка в его квартале, поскольку именно этот квартал ближе всех к дому управляющего. На прощание он пожал руку Юсуфу и сказал, что надеется при следующей встрече видеть его главным футуввой. Ободренный такой открытой поддержкой, Юсуф вышел из дома управляющего, твердо веря, что власть почти у пего в руках и ему нужно лишь как можно скорее навести порядок в своем квартале. Жители квартала Габаль уже передавали шепотом друг другу, что завтрашний день принесет им власть и высокое положение. Новость эта просочилась и в другие кварталы. И вновь разгорелись страсти. Не прошло и нескольких дней, как Аджадж тайно встретился с Сантури и сговорился с ним сначала покончить с Юсуфом, а затем бросить жребий, кому из них двоих быть главным футуввой. На заре следующего дня мужчины из родов Касем и Рифаа, объединившись, напали на квартал Габаль. Произошло настоящее сражение. Юсуф и многие его подручные были убиты. Остальные спаслись бегством. Роду Габаль ничего не оставалось делать, как подчиниться силе. После этого был определен срок жеребьевки. Мужчины и женщины кварталов Касем и Рифаа собрались в начале улицы, перед Большим домом. Они заполнили собой все пространство от дома управляющего до дома главного футуввы, который должен был достаться обладателю счастливого жребия. Явился Сантури со своими людьми и Аджадж, окруженный подручными. Они обменялись приветствиями и подтвердили свои обязательства. На глазах у всех футуввы обнялись. И Аджадж громко провозгласил:
— Мы с тобой братья и останемся ими при любых обстоятельствах!
— Навсегда, о храбрейший из храбрых! — ответствовал Сантури.
Жители двух кварталов стояли друг против друга, разделенные лишь площадью перед входом в Большой дом. Двое мужчин — один рифаит, другой касемит — вышли на середину, неся корзину, полную свернутых бумажек, и поставили ее в центре площади. Было объявлено, что молоток, изображенный на бумажках, знак Аджаджа, а нож — знак Сантури и что в корзине находится равное количество бумажек с теми и другими изображениями. После этого привели мальчика с завязанными глазами, который должен был достать из корзины свернутую в трубку бумажку. В напряженной тишине мальчик протянул руку и извлек бумажную трубочку. Не снимая с глаз повязки, он развернул ее и поднял вверх. Тут же жители квартала Касем закричали:
— Нож! Нож! Сантури протянул руку Аджаджу, и тот, улыбнувшись, пожал ее. Поднялся общий гомон:
— Да здравствует Сантури, футувва нашей улицы! Из рядов рифаитов вышел мужчина и направился к Сантури с распростертыми объятиями. Футувва тоже раскрыл руки ему навстречу, но в тот же миг мужчина быстро и с силой всадил в его сердце нож, и Сантури упал, сраженный, лицом вниз. На какое-то мгновение все оцепенели. Потом толпа касемитов взорвалась криком, плачем и угрозами. И снова два квартала сошлись в страшной драке. Но среди жителей квартала Касем не было никого, равного силой Аджаджу, и вскоре все поняли, что поражение их неминуемо. Кому суждено было погибнуть, тот пал, кому выпало спастись, тот бежал. Еще не наступил вечер, как Аджадж стал главным футуввой улицы. И если в квартале Касем слышались причитания и плач, то в квартале Рифаа раздавались радостные звуки загруд, пение и веселая музыка. Внезапно громкий окрик перекрыл все остальные шумы:
— Тихо! Послушайте, вы, овцы! Обернувшись в удивлении на голос, люди увидели Юнуса, бавваба в доме управляющего, который шел впереди, прокладывая дорогу самому управляющему, сопровождаемому многочисленными слугами. Аджадж поспешил навстречу управляющему со словами:
— Твой покорный слуга Аджадж, футувва улицы, ждет приказаний!
Управляющий смерил его презрительным взглядом и в наступившей полной тишине громко проговорил:
— Ажадж! Я не желаю, чтобы на нашей улице были футуввы!
Люди смутились, слова песен застыли на губах, улыбки исчезли с лиц, Аджадж с удивлением спросил:
— Что ты имеешь в виду, господин управляющий? Управляющий все так же громко и ясно повторил:
— Я не желаю больше никаких футувв! Пусть улица живет спокойно!
— Спокойно?! — воскликнул Аджадж, не скрывая насмешки.
Но управляющий ничего не ответил и лишь холодно посмотрел на него.
— А кто же будет защищать тебя? — с вызовом спросил Аджадж.
В этот момент в Аджаджа и его людей полетели бутылки, брошенные слугами управляющего. Загрохотали взрывы, сотрясая воздух и стены домов. Осколки стекла и песок разлетались во все стороны, нанося кровавые раны стоящим поблизости. Страх охватил души людей, как коршун хватает когтями цыплят. От страха помутились умы и ослабли суставы. Аджадж и его подручные попадали наземь, и слуги управляющего прикончили их. В квартале Рифаа поднялись стон и плач, а из кварталов Касем и Габаль донеслись злорадные крики. Бавваб Юнус встал посреди улицы и призвал всех к тишине. Дождавшись, когда все смолкли, он громко объявил:
— Жители улицы! Благодаря господину управляющему, да продлит Аллах его дни, для вас наступило время счастья и спокойствия. Отныне ни один футувва не будет угнетать и обирать вас!
Возгласы радости нарушили тишину…
Поздно вечером Арафа вместе с семьей перебрался из подвала в квартале Рифаа в дом главного футуввы, справа от Большого дома. Так приказал господин управляющий, а его приказы не обсуждаются. И вот Арафа, Аватыф и Ханаш оказались в доме, о котором не емелп и мечтать. Они ходили по саду, любуясь прекрасным видом, по саламлику, залам, заходили в спальни, гостиную, столовую на втором этаже, поднимались на крышу, где содержались куры, кролики и голуби. Впервые в жизни они оделись в изысканные одежды и дышали свежим воздухом, напоенным запахами сада.
— Это как Большой дом, только в уменьшенном виде и без всяких тайн, — сказал Арафа, оглядев свое новое жилище. — Не правда ли?
— А твое ремесло, — спросил его Ханаш. — Разве оно не тайна?
В глазах Аватыф читалась растерянность.
— Кто бы мог вообразить такое! — воскликнула она.
Все трое стали даже выглядеть иначе в этой новой обстановке. Не успели они еще опомниться от увиденного, как в дом явилась толпа мужчин и женщин. Один представился баввабом, другой поваром, третий садовником, четвертый смотрителем птиц, а женщины должны были выполнять различные работы по дому. Арафа очень удивился их приходу и спросил:
— Кто прислал вас?
— Господин управляющий, — ответил за всех бавваб. Вскоре самого Арафу пригласили к управляющему, и он немедленно отправился к нему в дом. Когда они уселись рядом в большой зале, Кадри сказал:
— Мы будем часто видеться, Арафа. Надеюсь, ты не против?
По правде говоря, Арафа чувствовал себя неуютно, находясь в этом месте и глядя на сидящего перед ним человека. Все же он, широко улыбнувшись, сказал:
— Спасибо тебе, господин, за добро!
— Твое волшебство — источник всякого добра! Как понравился тебе дом?
