— Ну, а раз среди вас есть хоть один человек, который меня понял, — сказал Мэйтэй, — я хотел бы продолжить свое описание будущего. Как справедливо говорил Докусэн-кун, в наши дни упрямцев, которые добиваются своего, пользуясь данной им властью и палками, можно наблюдать со спокойным сердцем. Они совершенно бессильны, и их можно сравнить с комаром, который пытается состязаться с поездом. Большею частью это главари бандитов, вроде нашего Тёхана из переулка напротив. Но я ставлю другой вопрос, и вопрос этот касается не только сегодняшнего дня. Я имею в виду одно общественное явление, свойственное всему человечеству. Это брак. Давайте проследим направление культурной эволюции, и мы увидим, что в отдаленном будущем брак станет явлением немыслимым. Не поражайтесь. Сейчас я объясню. Как уже говорилось, наш век — это век индивидуализма. В старые времена, когда семью представлял муж, уезд — наместник, провинцию — князь, все остальные люди, помимо перечисленных, не были индивидуумами. А если даже и были, то таковыми не признавались. Теперь все изменилось, и каждый стал утверждать свою индивидуальность. Посмотрите вокруг себя. У любого человека такой вид, словно он говорит: «Я — это я, а ты — это ты, и не смей меня касаться». Два человека повстречались на улице и проходят мимо друг друга, при этом каждый думает: «Не только ты человек. Я не хуже тебя». Индивидуализм вошел в нашу плоть и кровь. И если все индивидуумы стали в равной степени сильными, то и слабыми они тоже стали в равной степени. Каждый стал достаточно сильным, чтобы защищать свое «Я» и одновременно слишком ослабел для того, чтобы иметь возможность с легкостью наносить ущерб ближнему. Обретенной силе человек радуется, а слабость вызывает в нем негодование. Он всеми силами тщится защитить себя и одновременно нанести урон соседу. Ясно, что при таких обстоятельствах жить становится тесно. Каждый раздулся так, что того и гляди лопнет, но ему мало места, и он стремится любыми средствами создать вокруг себя свободное пространство. Окончательно измучившись, человек сначала придумал раздельное житье — дети стали селиться отдельно от родителей. В лесных районах Японии до сих пор еще вся семья, весь род спит вповалку в одной хижине. У них еще нет индивидуальности, которую бы стоило утверждать, а если и есть, они ее еще не утверждают. Они довольны тем, что имеют. Зато в цивилизованном обществе считается ужасным, если дети или родители не имеют возможности настоять на своем, и потому, безопасности ради, родители и дети живут раздельно. В более цивилизованной Европе такой порядок существует уже давно. А если и случается, что родители и дети живут под одной крышей, то сын одалживает у отца деньги под проценты и платит ему за пансион. Такой прекрасный обычай возник потому, что отец научился ценить в сыне индивидуальность. Такие нравы необходимо по возможности скорее импортировать в Японию. Родственники разошлись уже давно. Родители отделяются от детей на наших глазах. Но должно появиться желание отделиться еще от чего-нибудь, ибо с развитием нетерпимой индивидуальности неизбежно будет расти и уважение к ней. И вот настанет очередь расстаться супругам. В наше время супругами называют мужчину и женщину, которые живут под одной крышей. Это ошибка. Чтобы быть супругами, необходима гармония характеров. В старину такая гармония существовала. Говорили: «В двух телах одна душа». На первый взгляд казалось — вот муж и жена, их двое, на самом же деле был только один. И после смерти муж и жена оборачивались в одного человека. Дикие были нравы. Теперь это невозможно. Муж остается мужем, жена — женой. Жена приходит к мужу, уже закалив в гимназии свою индивидуальность, стриженая, в юбке, и она, естественно, не может сделаться такой, какой ее хочет видеть муж. А если такое случится, про нее скажут, что она не жена, а кукла. Чем умнее женщина, тем более чудовищные формы принимает ее индивидуальность. Чем больше она развита, тем меньше шансов, что она будет соответствовать индивидуальности мужа. И вот между мужем и женой начинаются конфликты. И как раз те, кого называют умными, примерными женами, все дни напролет воюют с мужем. Далее, с ростом ума и примерности жены растут и испытываемые супругами мучения. Они становятся столь разнородными, как вода и масло. И хорошо было бы, если бы вода и масло спокойно сохраняли свои уровни, но они вступают в реакцию, и дом начинает содрогаться, как во время великих землетрясений. Наконец люди начинают понимать, что дальше жить вместе немыслимо…
— И супруги будут расходиться? — спросил Кангэцу-кун. — Признаюсь, это меня беспокоит.
— Будут расходиться. Обязательно будут. Разойдутся супруги во всем мире. А те, кто не последует этому, не будут больше считаться супругами.
— И на меня так будут смотреть? — хихикнул Кангэцу-кун.
— Твое счастье, что ты родился в эпоху Мэйдзи. Но вот я останусь холостым, ибо мой мозг проник сквозь завесу будущего. Некоторые ссылаются на несчастную любовь. Близорукие глупцы! Ну ладно. Слушайте дальше. Наступит день, когда с неба спустится мудрец и провозгласит небывалое: «Человек — животное-индивидуалист. Да будет уничтожение индивидуальности приравнено к уничтожению человеческой жизни! Для сохранения значимости человека необходимо любой ценой охранять и всячески развивать его индивидуальность. Бракосочетание противоречит человеческой природе. Это варварство. Пусть оно имело место в седые века старины, когда не существовал развитый индивидуализм. Но в наше цивилизованное время есть еще люди, которые не вырвались из плена старых привычек, и это весьма прискорбно. В наше время культура достигла наивысшей точки, сейчас нет причин, которые могли бы оправдать нелепую дружбу и связь между отдельными индивидуумами. И все же некоторые невежественные юноши и девицы, отдавшись мгновенной низкой страсти, предаются животным наслаждениям. Это оскорбляет нравственность, губит этические основы. Ради человечества, ради культуры, ради сохранения индивидуальности этих несчастных юношей и девушек давайте всеми силами бороться против диких обычаев…»
— Сэнсэй, я протестую против вашей теории, — сказал в отчаянии Тофу, стукнув ладонью по колену. — На мой взгляд, нет на свете ничего более святого, чем любовь и красота. Они приносят нам наслаждение, счастье, радость. Только благодаря любви и красоте наши чувства становятся утонченными и чистыми, характер — возвышенным. Не забудем любовь, не забудем красоту, где бы мы ни родились. Эти чувства проявляются в нашей жизни, любовь в супружеских отношениях, а красота в искусстве, в поэзии и музыке. И так будет до тех пор, пока будут жить люди на земле.
— Хорошо, если бы было так. Но, очевидно, придется примириться. Разве ты не слыхал, что сказал мудрец? Мудрец сказал, что искусство ждет такая же судьба, как и супружество. Развитие индивидуальности означает свободу индивидуальности. А свобода индивидуальности означает: «Я — это я, ты — это ты, и не смей меня касаться». Так исчезнет основа для существования искусства. Искусство сейчас существует потому, что между художниками и ценителями их творений есть сходство вкусов. Вот ты поэт, ты хвастаешься, что ты поэт-новатор. Но ведь если не найдется человека, который прочтет твои стихи и похвалит их, тогда, прости пожалуйста, ты будешь их единственным читателем. Сочиняй сколько хочешь «Песен орла» — не поможет. Твои произведения читают только потому, что ты родился в счастливую эпоху Мэйдзи…
— Да не очень-то читают…
— Ну, если уж теперь не читают, то в будущем, когда появится великий мудрец и начнет утверждать свою теорию, отвергающую браки и супружескую жизнь, у тебя не останется ни одного читателя. И совсем не потому, что никто не захочет читать именно тебя, а просто никому не будут интересны стихи, независимо от того, кто их написал. Ведь у каждого будут свои, вполне определенные и совершенно отличные от других вкусы. Первые признаки такого положения мы наблюдаем уже в наше время — например, в Англии. Авторов, в произведениях которых наиболее отчетливо проявляется индивидуальность характера, почти не читают. И понятно почему. Ведь такие произведения интересны только тем читателям, у которых индивидуальные черты характера соответствуют особенностям характера автора. Это явление будет считаться все более обычным, и к тому времени, когда брак станут рассматривать как явление безнравственное, искусство окончательно погибнет. Ведь так? То, что напишешь ты, не пойму я. То, что напишу я, не поймешь ты. Между тобой и мной не будет ни искусства, ни кучки навоза.
— Все это так, но я интуитивно чувствую, что здесь что-то не то.
— Если ты полагаешься на интуицию, то я чувствую свою правоту всеми печенками.
— Возможно, ты чувствуешь своими печенками, — заговорил Докусэн-кун, — но не следует давать человеку возможность иметь индивидуальный характер, ибо это стеснит еще больше отношения между людьми. Почему Ницше выдумал своего сверхчеловека? От этой самой тесноты. Сверхчеловек — это олицетворение философии тесноты. На первый взгляд может показаться, что сверхчеловек — это идеал, к которому следует стремиться, а на самом деле это всего-навсего продукт недовольства. Ницше прозябал в девятнадцатом веке, когда нельзя было без оглядки на других перевернуться с боку на бок. Он нес всю эту чушь от отчаяния. Когда я его читаю, я испытываю не восхищение, а жалость. Его голос — это не голос безумного смельчака и идейного борца, а вой обиженного, который испытывает боль и поэтому проклинает все на свете. Но так и должно было случиться. В древние времена стоило появиться какому-либо герою, и все уже собирались вокруг него, и все были довольны. Если бы такое положение сохранилось до сих пор, Ницше не пришлось бы создавать героя при помощи пера и бумаги. Вот Гомер и другие старинные авторы тоже изображали сверхчеловеческие характеры. Но разве их можно сравнить со сверхчеловеком Ницше? Их характеры светлые и радостные. На них приятно смотреть. Были веселые подвиги, эти подвиги весело изложили на бумаге, и читатель не испытывает никакой горечи. Но во времена Ницше не появлялось ни одного героя. А если бы герой и появился, никто бы не признал его героем. В древности был один Конфуций, вот он и болтал, что в голову взбредет. А в наше время Конфуциями хоть пруд пруди. Не исключено даже, что все люди — Конфуции. И сколько ни убеждай других, что ты Конфуций, никто на тебя внимания не обратит. Это и порождает недовольство. А недовольство, в свою очередь, порождает книжных сверхчеловеков. Мы желали свободы, и мы получили ее. Но мы ее не ощутили в полной мере. И европейская цивилизация хороша только на первый взгляд, на самом же деле она никуда не годится. А вот у нас на Востоке с древних времен отдавалось предпочтение совершенствованию духа. И это было правильно. Да вы оглянитесь! Из-за развития индивидуализма все стали неврастениками. Дальше уже некуда идти. Только теперь люди стали понимать значение пословицы: «Народу под князем спокойно», и справедливость слов о том, что нагие и голодные — это и есть народ. Но теперь уже поздно. Так спившийся пьяница может жалеть о том, что начал когда-то пить сакэ.
