Поэтому я чуть не заплакала, когда услышала «Вы можете быть свободны».
— Может, я вам доплачу, а? — умоляюще протянула я.
Главврач скептично посмотрел на меня и медленно поправил очки.
— Милая Софья, за вами уже приехали, — мягко намекнул он.
Драматично вздохнув, я развернулась и вышла из его кабинета. Вещей было немного, поэтому уже через четверть часа я была за воротами моего личного рая. Разочарованный вздох вырвался сам собой.
У ворот стоял черный «бентли», и к его полированному капоту прислонился тот, кого я ожидала увидеть меньше всего.
— Еще немного, и создастся впечатление, что я вам небезразлична. Жена не заревнует? — предельно вежливо осведомилась я.
Бобровский усмехнулся, сверкнув белоснежными зубами. Он скрестил руки на груди, отчего ткань на белоснежной рубашке натянулась, демонстрируя великолепную мускулатуру. О да, определенно интересный персонаж. Не будь он слишком опасным и женатым, я бы подумала над развитием наших отношений.
— Я вызвался подвезти тебя, — заметил он.
Улыбка сама полезла на губы.
— Отлично, — я невозмутимо пожала плечами, — заодно расскажете мне последние события.
Ага, как же. Первые полчаса мы ехали молча, и лишь когда попали в пробку, Григорий соизволил начать рассказ:
— Мир не знает о происхождении Земцова, но как-то пришлось объяснять его исчезновение. В итоге мы использовали полуправду. Богдан Земцов — опасный преступник, обманом проникший в Совет. Основной проблемой была твоя связь с ним. Может, ты не знаешь, но журналы вовсю смаковали твою личную жизнь, припоминая и неудачную помолвку с Матвеем Вишневецким, и его нынешний брак с твоей двоюродной сестрой.
Я лишь дернула плечом, не поворачивая головы в сторону Бобровского. Он-то наверняка глядел на меня, пока автомобиль стоял в пробке.
— Ты довольно спокойно на это реагируешь, — хмыкнул он. — Останешься ли ты такой же невозмутимой, если я скажу, в какой экстаз пришли журналисты при новости о разводе Матвея и Агнии?
Я широко распахнула глаза от удивления и посмотрела на Бобровского. Он пригладил волосы и насмешливо ухмыльнулся.
— О да, ты меня не разочаровала.
Сейчас мне было плевать на его мнение, потому что новость была очень неожиданной. И как на это реагировать? Почему они разводятся? Из-за меня?
Стоит ли мне надеяться?..
— Мы долго думали, как очистить твою репутацию, — продолжил Бобровский как ни в чем не бывало. — Твой отец предложил неплохой вариант. Используем прошлое агроторы. В официальной версии ты была так называемым двойным агентом. Шпионила для нас за Богданом. Этому никто из журналистов особо не удивился. В общем, версия прижилась. Считай, стала героиней.
— За что такая щедрость? — Я не смогла не съязвить.
— А то сама не понимаешь, — слегка раздраженно выдохнул Бобровский. — Корнееву мозг вынесла его племянница, твоя дражайшая подруга, мою любимую ты помогла спасти, Стрельцов вообще твой отец. Три из пяти делегатов на твоей стороне, что вообще редко бывает. Удача на твоей стороне.
Ого, а ведь и правда. У меня теперь связи в Совете. Забавно. Правда, уже не нужны эти связи.
Бобровский довез меня, и еще долго я его не видела. Только в газетах и по телевизору. Вернулся на свое место в Совете, но все равно готовил Ростислава Вишневецкого и не делал из этого секрета.
Приехала мама. Долго плакала, все не могла успокоиться. Всхлипывала, обнимала, заливая мое домашнее платье слезами, но и намеком не обвинила. Её немое прощение растопило мое сердце. Она провела рядом три дня, хотя давно жила уже в Москве. После неё появился отец. Долго мялся в дверях, не зная, как начать разговор, в итоге молча обнял и стоял вот так, глубоко вдыхая аромат моих влажных после душа волос. Один раз в гости зашли Олег с Лизой, но ненадолго, лишь убедились в моей безопасности.
И начался после этого великий запой.
Да, я топила мрачные мысли в алкоголе. Начала с самого дорогого и постепенно перешла к самогонке. Если бы у меня спросили, где я её беру, я бы загадочно усмехнулась и ответила «Это ведь Москва». Оказалось, очень легко найти подпольные алкомаркеты. Не знаю, может, я была в поисках той самой «белочки», чтобы вернуться в единственное место, где чувствовала себя спокойно.
Через две недели о моем творческом кризисе узнала Маша. Кричала, отбирала полупустые бутылки, чуть ли не била. Вот только это было бесполезно. И сестренка сдалась, но не опустила руки. Каждый день приезжала, покупала продукты, что-то готовила. Заставляла меня питаться, принимать душ, говорила со мной. Правда, у неё выходил монолог.
В жизни больше не было смысла. А еще цели, интереса и желания помогать. Теперь было много времени, чтобы обдумать ошибки прошлого. Молодость — время, когда мы совершаем роковые оплошности. Уверенные в собственной силе, мы взлетаем ввысь, не замечая того, что ниже, ведь главное — поскорее оказаться на поверхности Солнца. Вот оно-то нас и сжигает, возвращая вниз только обгоревшие угольки. Чертовы Икары!
Именно с такими мыслями я стояла у памятника с фотографией Миши. В руке была полупустая бутылка шампанского — знаю, что не особо подходит для посещения кладбища, но что-то иное в два часа ночи я не смогла найти.
На фото мой друг улыбался. Тепло так, мягко, как никогда не улыбался рядом со мной. Всегда в уголках его губ была хитринка, некая таинственность, присущая каждому агротору.
— Ты знал, на что шел, — бросила я памятнику. — Я тысячу раз предупреждала, и тысячу раз ты пропускал это мимо ушей. Глупец. — Замутненному сознанию показалось, что изображение Миши насмешливо выгнуло брови. — В твоей смерти я не виновата. Слышишь меня? — Я подняла глаза вверх, глядя на мерцающие звезды. Они ведь уже мертвы давно, а до нас только дошел их свет через огромное расстояние. А те звезды, которые пока живы, в ночном небе незаметны. — Все, на что я надеюсь… Миш, я надеюсь, что ты не верил тем слухам про меня. Наверное, это выглядело бы как предательство. Я бы не сбежала, не сообщив тебе… Клянусь.
— А мне такое можешь сказать?
Я резко развернулась, уронив бутылку. Остатки шампанского противно зашипели, растекаясь лужицей под ногами.
Матвей выглядел изумительно в длинном черном пальто. Его волосы чуть отросли с того момента, как я его внимательно разглядывала в прошлый раз. Девять ужасных лет. Те две случайные встречи, когда я видела его в Питере и во мраке автомобиля, можно не считать.
— Ты что здесь делаешь? — возмутилась я, независимо засунув руки в задние карманы джинсов.
Матвей насмешливо хмыкнул и спокойно признался:
— Слежу за тобой.
Я недоуменно моргнула. Ответ был достаточно неожиданным, и я растерялась.
— Зачем?
Он задумчиво посмотрел мне в глаза и медленно пожал плечами:
— Сам не знаю. — Матвей вздохнул, сделал шаг вперед и растерянно протянул: — После того, как увидел тебя в то утро с оборотнем, не могу нормально жить. Постоянно возвращаюсь мыслями к тебе. Хреново, правда?
Ругательства с его губ звучали забавно. Я скривила губы в подобие улыбки и опустила глаза.
— Сонь, ты сука, — вдруг сказал он. — Если бы ты лично бросила меня, то я бы смирился. Было бы тяжело, конечно. Если бы, если бы… Условное наклонение — бессмысленная ерунда. Ты сбежала от меня, предпочла работу, Земцова, да кого угодно! Просто глупая ветреная девка. Но ты ударила по моему самолюбию, — его равнодушный тон постепенно становился более злым, — заставила сомневаться в себе. За это я должен тебя ненавидеть.
С трудом сглотнув и проигнорировав болезненную тяжесть в груди, я высокомерно фыркнула:
— Это только слова. Ты ведь не просто так развелся с Агнией, а? Поэтому ты не превращал её в вампира, поэтому не боялся оставлять её одну ночью на набережной. — Матвей дернулся, очевидно, осознав, кто напал тогда на Агнию. — А что, сестренка не говорила о нашей недавней встрече? — Я сделала шаг вперед, максимально приблизившись к нему так, что наши дыхания сливались. — Я знаю, что ты чувствуешь, Вишневецкий. Знаю, что вот здесь, — я мягко указала пальцем туда, где часто стучало его сердце, — я все еще царствую.
