Домашние были в негодовании, когда, вернувшись домой, она рассказала о том, что произошло. Мать сказала, что это бесчестно, но что Эми поступила правильно; Бесс заявила, что на месте Эми совсем не пошла бы на базар, а Джо вопрошала, почему Эми не забрала все свои красивые изделия и не оставила этих подлых людей, чтобы они обходились, как знают, без нее.
– То, что они подлые, не означает, что и я должна быть такой же, как они. И хотя я считаю, что у меня есть полное право обижаться, я не намерена показывать это. Такое поведение произведет на них большее впечатление, чем сердитые слова и ответные действия, правда, мама?
– Да, это совершенно правильный подход, дорогая. Всегда лучше ответить поцелуем на удар, хотя не всегда легко ответить именно так, – сказала мать с видом человека, знающего разницу между поучением и следованием ему.
Несмотря на вполне естественное искушение обидеться и отомстить, Эми весь следующий день оставалась верна своему решению, твердо намереваясь победить врага добротой. Утро началось хорошо благодаря молчаливому напоминанию, которое пришло неожиданно, но весьма кстати. Пока младшие девочки наполняли цветами корзины в задней комнате, Эми начала раскладывать на столике свои изделия и взяла в руки самое любимое из них – маленькую старинную книжечку в красивом переплете, которую отец нашел среди своих сокровищ и в которой она на листах пергамента сделала красивые цветные надписи. Когда она с вполне простительной гордостью листала страницы, украшенные изящными эмблемами и девизами, взгляд ее упал на один стих, заставивший ее остановиться и задуматься. В обрамлении великолепного орнамента в виде алых, голубых и золотых завитков, под изображением маленьких духов добра, помогающих друг другу пробираться сквозь заросли роз и терновника, сияли слова: «Люби ближнего твоего, как самого себя».
«Я должна любить, но не люблю», – подумала Эми, переведя взгляд с яркой страницы на недовольное лицо Мэй рядом с большими вазами, которые не могли закрыть пустоту, оставшуюся там, где прежде лежали работы Эми. Эми постояла с минуту, переворачивая листки и читая на каждом из них новый нежный упрек за свою досаду и неспособность простить. Много мудрых проповедей читают нам каждый день невольные проповедники на улице, в школе, в конторе и дома; даже столик на благотворительном базаре может стать церковной кафедрой, если на нем мы найдем хорошие и полезные слова, которые всегда остаются злободневными. И совесть Эми, опираясь на библейский стих, прочла ей маленькую проповедь прямо за ее столиком, и она сделала то, что не всегда делают многие из нас, – приняла эту проповедь близко к сердцу и воплотила призыв этой проповеди в жизнь.
У стола Мэй стояла группа девочек. Они восхищались вазами и беседовали о произведенном перемещении продавщиц. Они говорили вполголоса, но Эми знала, что они говорят о ней – говорят, выслушав лишь одну сторону, и судят в соответствии с тем, что услышали. Это было неприятно, но лучшие побуждения владели ею, и тут же представился случай доказать это. Она услышала, как Мэй сказала печально:
– Очень плохо, нет времени изготовить другие вещи, а заполнять пустые места случайными мелочами мне не хочется. Стол имел законченный вид, теперь все испорчено.
– Я думаю, она вернула бы сюда свои изделия, если бы ты ее об этом попросила, – предположил кто-то.
– Как я могу после такой сцены… – начала Мэй, но не закончила, так как от цветочного столика донесся голос Эми, любезно сказавшей:
– Можешь взять все, и даже не спрашивая разрешения. Я как раз думала о том, чтобы предложить вернуть их, ведь они больше подходят к твоему столу, чем к моему. Вот они, пожалуйста, возьми и прости меня, если я поспешила забрать их вчера вечером.
С этими словами Эми вернула свои творения, кивнула, улыбнулась и поспешила отойти, чувствуя, что легче сделать дружественный жест, чем задержаться и выслушать слова благодарности за него.
– Как это мило с ее стороны! Я так считаю, а вы?
Что ответила Мэй, было не слышно, но другая молодая особа, имевшая кислую мину (вероятно, оттого, что делала лимонад), заметила с неприятным смехом:
– Очень мило! Ведь она знает, что не сможет продать их со своего столика.
Это было тяжело; когда мы приносим свои маленькие жертвы, нам хочется, чтобы их, по меньшей мере, оценили. На мгновение Эми пожалела о своем порыве, чувствуя, что изречение «добродетель сама себе награда» не всегда справедливо. Но оно справедливо! И Эми вскоре убедилась в этом – настроение ее начало улучшаться, а ее стол становиться все красивее под ее умелыми руками, все девочки были очень добры к ней, и казалось, что один этот маленький поступок удивительным образом положительно повлиял на всю атмосферу происходящего в зале.
Это был очень длинный и тяжелый день для Эми. Она сидела за своим столиком часто в полном одиночестве, так как маленькие девочки скоро убежали. Мало кто хотел покупать летом цветы, и ее букеты начали вянуть.
Столик с художественными изделиями был самым привлекательным в зале, вокруг него все время толпились покупатели, и посыльные с выручкой постоянно сновали от столика и обратно с важными лицами, позвякивая монетами в коробках. Эми часто бросала печальный взгляд в ту сторону, страстно желая перенестись из своего угла, где нечего делать, туда, где она чувствовала бы себя на месте и была бы совершенно счастлива. Быть может, сидеть в углу и ждать редких покупателей не показалось бы некоторым из нас таким уж трудным делом, но красивой, беспечной юной девушке это было не только скучно, но и досадно, а мысль о том, что вечером ее найдут здесь в таком положении родные, Лори и его друзья, была настоящей пыткой.
Ближе к вечеру она вернулась домой пообедать и выглядела такой бледной и была так молчалива, что все знали: день оказался тяжелым, хотя она не жаловалась и даже не сказала о том, что передала свои изделия на столик Мэй. Мать дала ей дополнительную чашечку укрепляющего чая, Бесс помогла переодеться и сделала прелестный маленький венок на головку, Джо же изумила всю семью тем, что нарядилась с необычным тщанием и туманно намекнула, что кое-кому снова предстоит поменяться местами.
– Прошу тебя, Джо, не надо никаких грубостей. Я не хочу никакого скандала, пусть все идет, как идет, и веди себя прилично, – умоляла Эми, снова уходя из дома. Она вышла пораньше в надежде успеть найти свежие цветы для своего бедного столика.
– Не волнуйся, я намерена лишь сделаться обворожительно любезной со всеми знакомыми и постараться удержать их в твоем углу как можно дольше. Тедди и его друзья помогут мне, и мы еще повеселимся! – ответила Джо, проводив сестру до калитки, на которой и повисла в ожидании Лори.
Вскоре в сумерках послышались знакомые шаги, и Джо бросилась на их звук.
– Это мой мальчик?
– Конечно, а это моя девочка? – И Лори сунул ее руку себе под руку с видом человека, которому нечего больше желать.
– О, Тедди, тут такие дела! – И Джо с сестринским пылом принялась рассказывать об обидах, нанесенных Эми.
– Сейчас здесь появится целая компания наших ребят, и я не я, если не заставлю их мигом раскупить все цветы до одного, а после этого расположиться на остаток вечера вокруг ее столика, – сказал Лори, горячо поддержав план Джо.
– Эми говорит, что цветы никуда не годятся, а свежих могут не принести вовремя. Я не хотела бы оказаться несправедливой или излишне подозрительной, но не удивлюсь, если цветы вообще не поступят. Если люди делают одну гадость, они, вероятно, сделают и другую, – заметила Джо с отвращением.
– Разве Хейс не дал вам лучших цветов из нашей оранжереи? Я ему говорил.
– Я этого не знала. Он, вероятно, забыл, а так как твоему дедушке нездоровится, я не посмела его беспокоить, хотя мне и хотелось попросить немного цветов.
– Что ты, Джо! Как ты можешь думать, что нужно просить! Цветы точно так же твои, как и мои. Разве мы не всегда делим все пополам? – начал Лори тоном, от которого Джо всегда становилась колючей.
– Спаси и помилуй! Надеюсь, что это не так. Половинки некоторых из твоих вещей мне совсем бы не подошли… Послушай, некогда стоять тут и любезничать. Я должна пойти и помочь Эми, а ты пойди и переоденься, а если будешь так добр, что скажешь Хейсу, чтобы он отнес букет красивых цветов в зал, где устроен базар, ты меня очень обяжешь.
– Я тебя обяжу с удовольствием, – сказал Лори так многозначительно, что Джо негостеприимно захлопнула калитку перед его носом и крикнула через изгородь:
– Уходи, Тедди, мне некогда.
Благодаря заговорщикам к вечеру положение Эми совершенно изменилось, ибо Хейс прислал море цветов и прелестную корзинку, для которой с присущим мастерством составил букет и которую поместили в центре столика. Затем прибыло семейство Марч в полном составе, и стараниями Джо успех торговли был обеспечен, так как люди не только подходили к столику, но и оставались – смеясь, слушали ее веселый вздор, восхищались вкусом Эми и явно были очень довольны. Лори и его друзья тоже храбро бросились в прорыв, раскупили букеты и расположились возле столика, сделав угол Эми самым оживленным местом в зале. Эми была теперь в своей стихии и из чувства благодарности, не говоря уже о других чувствах, была чрезвычайно оживлена и любезна – к тому времени она уже пришла к окончательному выводу, что в конце концов добродетель все же является сама себе наградой.
