Ознакомительная версия.
Таська неслышно подошла вплотную к гамаку и позвала:
– Анатолий Михайлович. Это я, Таисия.
Забийворота открыл глаза.
– Чего опять?
– Анатолий Михайлович, я извиниться пришла. Вы вовсе не трус. Я это в сердцах сказала.
Милиционер снова закрыл глаза.
– Трус, не трус, какая теперь разница, – вздохнул он. – Начальник все равно пистона вставил.
– Простите меня, пожалуйста. У вас неприятности из-за меня.
– Будто у меня в первый раз неприятности.
Кряхтя и отдуваясь, он вылез из гамака и посмотрел на Таську.
– Хочешь сказать, что только ради прощения попросить пришла?
Таська покраснела.
– Нет. Тут такое дело…
– Денег не проси, нету. На последние тебе вчера билет купил.
– Нет-нет, денег не надо. Вам, наверное, странной просьба покажется…
– Не юли уже!
– Можно, Миленький у вас на ночь останется? У него будка на свалке сгорела, ему жить теперь негде. А завтра ему новую поставят!
– Девка, ты что – с глузду съехала? – похрустев суставами, Забийворота снова полез в гамак. – Ты только вчера ему тяжкое пришить хотела, а сегодня уже заступаешься?
– Я ошиблась, – покраснела Таська. – Он вовсе не плохой, он… несчастный.
– Кто несчастный? Миленький? – Забийворота сплюнул, но как-то неловко, и слюна попала ему на грудь. Чертыхнувшись, он начал вытираться майкой. – На полном довольствии у города. Кормим, поим, одеваем. А бабам он проходу не дает – все от одиночества да от горя-злосчастья.
– Да что он вам такого сделал-то?
– Зинка моя из-за него ушла! Ты думаешь, петухи эти откуда на ставнях? Жена моя попросила его расписать домик, чтобы поживее вышло. Краски ему оставила, то, се. Ну, он раскрасил, конечно, тут у него руки откуда надо растут. И ведь… такой, сучок из доски выколупнул в одной из ставен. Я прихожу как-то, а он стоит и самоделкой своей в эту дырку тычет. Я не выдержал и отмудохал его. Обе ставни об него расколотил. А Зинка после дочку забрала и к матери в Запорожье уехала. Злой, говорит, ты, слабых обижаешь, боюсь с тобой жить. Два года уже один живу.
– А прощения просить не пробовали? – спросила Таська.
– Да чуть не на пузе ползал, ноги целовал, – сказал Забийворота тихим голосом. – Вон, даже ставни из щепок буквально собрал, повесил. Ты на меня посмотри – злой я?
Злым он, конечно, не был. Забийворота был толстым увальнем, которого бросила жена.
– Может, вернется?
– Через два года?
– А сам?
– Что – сам?
– А сам поехать не пробовал?!
– А ты чего на меня орешь, ссыкуха?!
– Да потому что лежишь тут, жирный боров, себя жалеешь, а к жене поехать кишка тонка!
От оплеухи у Таськи даже в глазах потемнело. Забийворота по инерции навернулся из гамака Таське под ноги, прямо на толстое свое пузо.
Из носу у Таськи сразу хлынула кровь, причем таким мощным потоком, что она тихо заблеяла от испуга. Забийворота тоже перепугался не на шутку. Он вскочил, сорвал с себя майку и сунул Таське под нос.
– Что ж ты, девка, а?! Что ж я, дурак… – причитал он по-бабьи.
Майка быстро пропитывалась кровью, Забийворота почти за шкирку подтащил Таську к водопроводной трубе, сломал в два раза и направил струю холодной воды в лицо. От неожиданности Таська едва не захлебнулась, закашлялась и попыталась вырваться, но не тут-то было – милиционер хоть и увалень, а руки у него сильные и твердые.
– А вы, Анатолий Михайлович, все-таки злой, – сказала она.
Забийворота только вздохнул.
Несколько минут Таська то держала струю ледяной воды у лица, пока хозяин выжимал кровь из майки, то прижимала к носу компресс. Постепенно кровь остановилась.
– Тащи его, – сказал Забийворота, перекрывая кран.
– Кого?
– Миленького.
– А вы его не убьете?
– Иди уже!
Миленький лежал в том же положении, в каком она его оставила. Забийворота отвел квартиранту место в углу, рядом с лестницей – бросил на пол домотканый коврик и валенок под голову. Миленький тотчас обнял валенок и захрапел.
– Ну, я пошла? – спросила Таська.
– Поезд завтра в шесть, не опоздай.
– Спасибо. И это… нет, вы не злой.
Она снова чмокнула милиционера в щеку и убежала.
Остановка «Сад и ягодка» хоть и находилась рядом со входом в товарищество, но от ворот ее было совершенно не видно из-за густо разросшейся сирени и акации. Таська подошла, села на скамейку и принялась ждать. Если верить расписанию, автобус ходит каждые сорок минут. Надо было уточнить время у лейтенанта, но бежать обратно не хотелось. Ничего, дождется.
Они появились откуда-то из лесу – шестеро парней, не то старшеклассников, не то пэтэушников. Встали неподалеку, закурили и негромко заржали. Смех этот Таське не понравился. Она встала и собралась уходить, но тут оказалось, что парней не шестеро, а десятеро – четверо зашли с другой стороны и отрезали путь к отступлению.
– Привет, красивая, – сказал один. – Знакомиться будем?
– Или так дашь? – добавил другой.
Теперь они заржали во весь голос.
– Козел, – сказала Таська грубияну.
Конечно, она поступила неправильно. Надо было орать, пытаться убежать, схватить бутылку, которая весьма кстати валялась неподалеку, но приключений за эти сутки было слишком много, обдумывать поступки не было никаких сил.
– Че ты сказала?! – возмутился «козел» и попытался схватить Таську за волосы.
Она встретила его ударом в пах, и «козел», сложившись гармошкой, упал и заскулил.
– Ах ты сучка, – полез в драку второй и получил тычок в глаз.
Третьего Таська подсекла ударом в коленную чашечку, и это было последнее, что она сумела сделать: ее скрутили, зажали рот и потащили в кусты, на ходу стягивая джинсы вместе с трусами.
Именно в этот момент появился Спиридонов.
– Поставьте девочку, где росла, – сказал он громко. – Извинитесь – и уйдете целыми.
Самый длинный из подонков приказал:
– Серый, Кабан, держите сучку, – после чего достал из кармана нож и пошел навстречу Спиридонову.
Если бы длинный был умнее, он бы задумался, почему этот пижон такой смелый. Но численное превосходство казалось длинному достаточным основанием для силового вмешательства. Он подошел к Спиридонову, который стоял и дожидался, пока хулиганы его окружат, и попытался пырнуть ножом.
Вместо этого нож отчего-то вывернулся и воткнулся длинному в ляжку. Длинный заорал благим матом, и Спиридонов ткнул его в солнечное сплетение, чтобы не пугать остальных.
– Следующий?
Дурак оказался только один, и он лег рядом с длинным, держась за сломанную челюсть.
– Повторяю – немедленно поставьте девочку там, где росла, и заберите свою падаль.
На этот раз приказ был немедленно исполнен: гоп-компания испарилась, бросив Таську со спущенными штанами и с разорванной рубахой. Таська выла, пытаясь прикрыться.
Спиридонов подошел, помог одеться и встать, накинул поверх разорванной рубашки свою штормовку и, обняв за плечо, начал вытирать лицо платком.
Таську колотило крупной дрожью. Она не могла сказать ни слова, только выла, пытаясь вырваться из объятий Спиридонова, но тот не выпускал ее и тихо говорил:
– Ну все, все, закончилось уже. Ничего непоправимого не случилось.
Подъехала «восьмерка». Спиридонов помог Таське войти, усадил справа по ходу движения и велел водителю никого не ждать, а ехать прямо сейчас. Он ли был так убедителен или безутешно плачущая девушка, но водитель послушался и сразу поехал. Впрочем, других пассажиров вроде и не было.
В кармане штормовки была фляжка со спиртом.
– Глотни! – велел Спиридонов. – У тебя сейчас шок, немедленно выпей, а то в психушку загремишь.
Таська, скорей всего, не понимала, что он ей говорит, но послушно глотнула. И тут же задохнулась – спирт обжег слизистую.
– Так, хорошо, дыши! Дыши, Таисия Фоминична!
Когда они доехали до центра, Таська уже немного успокоилась, но все равно тряслась под штормовкой, будто через нее ток пропускали.
В гостинице у Спиридонова имелась и ванная, и диван (не считая двуспальной кровати). Степан выделил Таське полотенце, уступил кровать и покинул номер.
Оставшись одна, Таська разделась и залезла в ванну. Горячей воды не было. Таська снова заревела и открыла холодную, и тотчас из крана хлынула ржавая вода. Сжавшись в комок, Таська смотрела, как вода постепенно светлеет и становится прозрачной. Не обращая внимания на холод, она тщательно отдраила тело вехоткой, чуть ли не до крови, лишь бы забыть прикосновения подонков. Отмывшись, она вылезла из ванной и, стоя голышом, занялась стиркой.
Постиранную одежду и белье она развесила на спинках стульев и на батареях, которые шпарили, будто в лютый мороз. Таська, намотав на мокрые волосы полотенце, залезла в постель и тотчас заснула.
Спиридонов же отправился обратно, в товарищество «Сад и ягодка».
Ознакомительная версия.
