– Лес!
– Не-а, горы, давай, загадывай…
В свою угадайку они могли играть без конца. Но сегодня Соне быстро наскучило. Она вообще была какая-то рассеянная, хмурая и не угадала ни разу.
– Знаешь, Дин… Давай сегодня через поликлинику пойдем.
– Зачем? – Идти через поликлинику в два раза дольше.
– Ну давай…
Соня что-то скрывала, и Динка, хоть и нехотя, но согласилась пойти в обход.
За поликлиникой был пустырь. Раньше здесь была стоянка машин скорой помощи, но потом ее перевели в другое место, а пустырь остался. По дороге их догнал Данька Богомол. Он подлетел совсем неожиданно, пошел рядом с Динкой, и у нее невольно сбился шаг. Она смутилась и отвела взгляд.
– Стойте! – шикнула вдруг Соня и схватила Динку за руку, дернула, прячась за угол поликлиники. Потом осторожно выглянула.
Из-за ее спины Динка не могла видеть, что происходит на пустыре, но кто-то был там, много народу, и только она хотела спросить об этом Соню, как услышала странный звук. Будто мешок с мокрым песком бросили на землю.
– Гады, – прошептала Соня и сорвалась с места. – Гады-ы-ы!
Соня выбежала на пустырь, и Динке стало все видно и все понятно. Посреди пустыря сидел на снегу старший Сонин брат, Андрей, а вокруг него – какие-то парни, кто-то из их школы, кто-то совсем незнакомый. Они все были чем-то похожи, но Динка не сразу поняла чем. Только когда Соня наперерез бросилась к Андрею, стала ему щеку вытирать, Динка поняла, что того ударили, что у него кровь, что парни все лысые и в черных куртках, и они окружили Соню и Андрея кольцом.
– О, смотри, еще одна китаёза! – завопил один лысый, ткнул Соню в спину так, что она чуть не упала на Андрея. – Че приперлась? Брата защищать? Китаезы все, говорят, дружные такие!
Андрей стал отталкивать Соню, что-то говорить, а эти, лысые, хохотали, и Динка не могла понять: чего они все хотят? зачем они Андрея бьют? что он им сделал?
– Не уйду без тебя! – закричала на брата Соня, а вокруг опять загоготали.
Динка оглянулась, пытаясь найти ответ, но Даньки не было. Соню оттащили, а Андрея ударили еще раз. Он согнулся пополам, Соня визжала и вырывалась, у Динки даже в глазах помутнело от непонимания. Она медленно вышла из-за угла и подошла к черному кругу. Ноги были тяжелые, будто чужие. Она подошла и встала рядом с Андреем.
– Ай, какая у тебя армия, китаеза! Мал мала меньше!
– И сплошная дружба народов!
– Еще одна черномазая! Понаехали! Россия – для русских!
– Задолбали!
С Динки сдернули шапку, толкнули в грязный снег, тыкали в него лицом долго-долго-долго, пока голова не начала кружиться, Соня визжала, но никто, никто не приходил им на помощь. Динке казалось, что она вот-вот сознание потеряет. А потом кто-то ее вытащил, кто-то вытер ей лицо и, пока она плакала, все вытирал и вытирал ее слезы. И Динка видела, как поднимают с земли Андрея, как Соня рыдает на руках у старшего брата Олега, как Данька Богомол стоит рядом с полицейским и что-то говорит ему, размахивая шапкой, зажатой в кулаке. И нет вокруг ни черных курток, ни лысых голов. А тот, кто вытащил ее из снега, поднял ее лицо за подбородок, спросил:
– Дина, ты как?
И Динка узнала папу Сережу.
Они сидели на кухне у Люфучинь-Поповых, Соня все еще плакала и никак не могла остановиться. Тетя Анюта держала ее на коленях, как маленькую, гладила по голове. Андрей с Олегом шумно пили чай. У Андрея под глазом светился синяк, губа была разбита в кровь. Лицо у Сони опухло от слез, стало некрасивым, чужим. Динку мама тоже посадила на колени. Наверное, потому, что табуреток на кухне было мало. Динка ведь не плакала. Ни одной слезинки не выдавила из себя, хотя лицо жгло до сих пор и глаза резало.
– Сволочи, сволочи, – повторяла тетя Анюта, и Соня тогда плакала сильнее.
Их папа вместе с папой Сережей ушли в полицию. И Даньку Богомола с собой взяли. Оказывается, это он за помощью побежал, а по дороге встретил Олега и папу Сережу. Соня вдруг замолчала, выпрямилась и сказала:
– Я не хочу быть китайкой. Поменяйте мне фамилию.
На кухне стало тихо. Даже Андрей, который с шумом из-за разбитой губы втягивал чай, замер, и чай полился обратно в кружку.
– Угу, и пластическую операцию ей сделайте, – сказал он, а Олег взорвался:
– Хочешь как они, да?
– Что «как они»? – испугалась Соня.
– Не хочешь быть китаянкой, значит, будешь как они? Гнать нас отсюда, бить, «Россия для русских» кричать?
Соня молчала.
– Что ты такое говоришь, Олег? – начала мама Катя.
– А что не так? – тут же взвился Олег. – Если для человека не все равно, какая национальность, даже если он налысо не бреется, он все равно как они, даже хуже!
– Сам ты как они! – закричала Соня, и Динке показалось, что Олег ее сейчас ударит. Но тетя Аня встала и увела Соню в комнату. Мама Катя тоже встала, сказала тихо:
– Мы пойдем, наверное… Олег, ты зря на Соню. Она храбрая и умная. Она просто маленькая еще и не понимает.
Вечером вдруг поднялся большой ветер. Динка открыла форточку и стояла, дышала ветром. Он нес весну. Динка смотрела на город внизу, весь в огнях, и думала: все, что сегодня случилось, немножко похоже на тот день, летом, когда вырубили ее круглую поляну. Так же мужчины ушли вести свои мужские разговоры, так же все напряженно молчали, так же горько было и безысходно. Вдруг в соседнем доме погасли все окна и фонари у подъездов. А потом и у них в квартире тоже.
– Ма-а-ам! – крикнула Динка. – Свет отключили?
– Кажется, да… Сейчас позвоню в службу.
– В соседнем доме тоже.
– Ну, значит, надолго…
Мама подошла к Динке, тоже подставила лицо ветру. Динка обняла ее за шею крепко-крепко. Спросила:
– Мам, а я черномазая?
Мама молчала.
– Один меня сегодня так назвал. Я тоже китайка?
– Китаянка, – машинально поправила мама. – Нет, Дина, у тебя, скорее всего, кавказские корни. Не знаю, какие точно. Может, грузинские или чеченские, может, дагестанские…
– Ну и пусть, – сказала Динка упрямо. – Пусть я лучше буду черномазой, чем в черной куртке, да?
Мама уткнула лицо в Динкин живот. Глухо сказала:
– Да.
Они так долго стояли. И света все не было, только большой, почти весенний, ветер, и казалось, будто случилась катастрофа или война и весь мир погиб, остались только они вдвоем. Но тут Динка кое-что вспомнила:
– Меня папа Сережа из сугроба достал.
– Да, я знаю. Он звонил мне потом.
– Он теперь здесь живет?
– Да.
– Из-за нас?
– Да.
– Он тебя любит.
Мама улыбнулась. Погладила Динку по голове.
– Он и тебя любит, – сказала она робко.
Но Динка помотала головой.
– Нет, он просто спас меня сегодня. Потому что Данька его позвал. В меня Данька, наверное, влюбился.
– Вот здорово, – улыбнулась окну мама.
Потом пришла Соня. Она уже не ревела, только глаза опухли, стали совсем узкими.
– Теть Кать, у вас есть свечка лишняя, а то у нас кончились? Мама звонила куда-то, сказали – авария, к утру только сделают.
Пока мама искала свечки, Динка с Соней сидели на диване.
– Мой прадедушка – настоящий герой, – сказала Соня. – Он всю войну прошел, у него знаешь сколько орденов и медалей? Мне мама показывала сейчас… А еще он путешественник, он из Китая на лодочке до Сахалина доплыл, его даже Колумбом прозвали. А потом, после войны, он пешком всю страну прошел, правда! Я, когда вырасту, тоже буду путешествовать. А ты?
– И я.
– И фамилию я менять не буду, – упрямо сказала Соня. Вздохнула. – Даже если замуж за Озерова выйду.
Она пришла вдруг, будто распахнули в небе огромное окно, будто ветер баюкал ее в больших ладонях, а потом тихонько опустил на землю – теплую, нежную, долгожданную. Весну. Динка срывала шапку с головы, как только отходила подальше от дома, чтобы мама не видела, и слушала, как ветер трогает ее волосы и что-то шепчет, шепчет на ухо. Дорога из школы теперь занимала в два раза больше времени, потому что нужно было обойти все ручьи, все деревья, кора которых теплела от робкого солнца, послушать воробьев в кустах сирени у детского сада, собрать ветки с обрезанных тополей, чтобы дома поставить их в банку и ждать, когда покажутся клейкие листочки с капельками оранжевого, как солнце, сока.
Вчера они шли из школы и увидели, как дворник у почты режет лопатой огромный сугроб в тени дома, берет целую лопату снега и бросает его на горячий от солнца асфальт, и снег тут же крошится, рассыпается и начинает потихоньку таять.
– Весна вручную, – сказал Данька Богомол. У него выбились из-под шапки волосы, и он вдруг показался Динке очень красивым и будто бы даже похожим на кого-то.
– Пойдемте на гору! – предложила Соня.
– Ага, там снега еще по колено! – фыркнул Ромка Озеров.
– Ничего не по колено!
И они, конечно, пошли, даже портфели не занесли домой, чтобы время не тратить. А на горе был синий ветер, рыхлый снег, спеченный кристалликами снежинок, он еле-еле держался, и казалось, вот-вот рухнет на город потоками бесконечной талой воды. Динка ковырнула ботинком снег и увидела под ним совсем зеленые, тугие кустики брусники. Они все сгрудились вокруг этого кустика и дышали на него, чтобы согреть.
