Ознакомительная версия.
Как будто на свалке подобрали.
По позвоночнику Степана забегали иголочки. Он понял, что внутри, но проверить догадку не решался. Несколько раз обошел вокруг чемодана, не отводя от него взгляда, потом тщательно растерся полотенцем и оделся. Чемодан никуда не исчез. Даже, как показалось Спиридонову, начал источать специфический запах.
Одевшись, Степан достал электробритву и стал бриться. Пока бритва жужжала, а рука методично совершала круговые движения, Спиридонов напряженно размышлял. Если в чемодане то, что он думает, значит, кто-то догадался о его цели. Это провал. Значит, прикасаться к чемодану нельзя. Впрочем, даже если он не тронет чемодан – все равно провал. И тот, кто его подбросил, наверняка думает так же. Так что теперь делать? Наверняка его уже пасут, группа захвата за дверью. Трибунал.
Но страха не было. Конечно, он не выполнил всего, что хотел, но кое-что ему все же удалось.
Спиридонов закончил бриться, спрыснулся одеколоном, собрал вещи, чтобы легче было коллегам (теперь – бывшим), и взялся за чемодан.
Сразу ничего не произошло. Никто не ворвался, не закричал «руки вверх», не ткнул стволом в морду. Видимо, нужно, чтобы чемодан был открыт. Степан расстегнул сначала одну пряжку, потом другую, и чемодан раскрылся.
Фотографии с шелестом рассыпались по полу. Голые бабы. Самая верхняя – Таисия. Но опять никто не ворвался, не сковал наручниками, не объявил государственным преступником. Спиридонову это уже надоело, и он сам вышел в коридор.
Снаружи никого не было. Только духовой оркестр с улицы, лозунги и крики «ура». Не то ловушка была слишком просторной, не то и не ловушка вовсе.
Спиридонов закрыл дверь, сел на диван и задумался. Кто-то совершенно точно знал, что он имел виды на фотоархив Миленького. Либо сам Миленький, либо эта чокнутая девица, либо… кто?
Степан упал на кровать, в которой эту ночь провела Таисия, и уставился в потолок. В голове не было ни одной мысли, кроме как хватать чемодан и рвать когти. С другой стороны, рвать когти рано, нужно дождаться визита американского атташе по культуре. В конце концов, в разработке маршрута участвовал сам Степан, и он внес Дануево в список городов, которые должен был посетить идеологический враг.
Необязательно брать на встречу весь чемодан, достаточно пары фоток. Пожалуй, даже одной. Самой последней.
16Маховиков встретил Степана на крыльце у входа в банкетный зал.
– Ты, лейтенант, как-то слишком превратно службу свою понимаешь, – сказал он. – Я себе таких выходок не позволяю, и вообще никто. Леонтьев тебе кто – такси? Он мне все утро сегодня мозги вентилировал – «особист», «барские замашки»… Это служебная машина, она работает только в рабочее время, понял?! Где нажрался – там и спи, и нечего зря казенный бензин жечь. Теперь разговоров на весь город будет. И между прочим, твои коллеги обязательно на тебя рапорт подадут, я это дело так не оставлю.
– Иван Иванович, не надо белого и пушистого изображать. Вы и сами тут барствуете.
– Чего?! Ну ты хорек… – протянул Иван Иванович. – Ладно, вот что я тебе скажу. Впредь будешь со мной сообщаться только через местных коллег, понял?!
– Поздно условия ставите, атташе уже приехал, – сказал Спиридонов.
– Черт, куда Тамара делась? – выругался Иван Иванович, вертя головой.
Опять нестройно заиграл оркестр. Отцы города по ранжиру выстроились на крыльце, когда к гостинице подъехал черный «Мерседес» с американским и советским флажками на капоте.
Из «Мерседеса» вышел сначала чин из Министерства иностранных дел. Лицо его выражало крайнюю степень недовольства. Следом показался, судя по всему, американский атташе. Тот, напротив, широко улыбался, помог выйти из машины женщине средних лет. Женщина тоже улыбалась.
– Бабу свою приволок, что ли? – шепотом обратился Маховиков к «отцам».
– Это переводчица, – догадался Спиридонов. – Видите – улыбается через силу?
То, что Спиридонов увидел сразу, никто из присутствующих все равно не замечал. Не то чутье особиста было острее, не то переводчица слишком хорошо владела собой.
– Хлеб и соль давайте, – отдал распоряжение Маховиков и пошел навстречу высоким гостям. В кильватер к нему неизвестно откуда пристроилась девушка в сарафане и кокошнике с караваем на вышитом рушнике.
– Добро пожаловать на дануевскую землю! – громко объявил Маховиков. – Хлеб, как говорится, и соль.
Чин тут же нацепил дежурную улыбку:
– Дорогой Иван Иванович, позвольте представить вам мистера Теренса Хайтакера, атташе по культуре из посольства Соединенных Штатов. Мистер Хайтакер, это председатель исполкома города Дануево.
Переводчица, не переставая улыбаться, залопотала по-английски. Председатель пожал руку сначала атташе, потом переводчице, а после попал в клешню министерского чина.
– Ты что, мать твою так, здесь устроил? – негромко, но с чувством сказал чин, пока американец отрывал кусочек каравая и окунал его в солонку. – Нас едва «Скорая» на перекрестке не сбила.
– К-как? – пролепетал Иван Иванович. – А гаишники?
– Гаишники проскочили на красный свет, и тут прямо у нас перед носом «Скорая» – с сиреной, с мигалкой! Ладно, водила у меня грамотный, вовремя среагировал!
– Виноват, – хрипло ответил Маховиков. – Виновные будут наказаны.
– Да на кой хрен мне твои виновные! Неужели трудно перекрыть одну улицу в городе?!
– Оу! – воскликнул атташе. – Отшын фкусно! Вери гуд!
– Иди, принимай гостя, – смилостивился чин, и Маховиков на ватных ногах пошел к атташе.
– Ну, как говорится, соловья баснями не кормят, – сказал он. – Прошу отобедать с дороги, а уже потом, как говорится, приступить к осмотру достопримечательностей.
Маховикова предупредили, чтобы обстановка была как можно непринужденнее. В зале накрыли шведский стол, «отцы города» пришли с женами и взрослыми детьми, которые заранее получили инструкции, как именно непринужденно себя вести. Выпив шампанского и закусив тарталетками, Маховиков повел гостей знакомиться с лучшими людьми города.
– Это директор нашего завода, Федор Михайлович…
Атташе, выслушав перевод, на плохом русском спросил:
– Достоевский?
– Нет, Чехов, – ответил ему чин из министерства.
Все засмеялись, только директор завода недоуменно смотрел на Маховикова.
Иван Иванович шикнул:
– Смейся, дурак, это шутка. Какая ему разница, Чехов ты или Иванов.
– Но я и есть Иванов, – обиделся Федор Михайлович.
– Смейся, гнида, – поддержал Маховикова чин.
Директор кисло улыбнулся.
Маховиков, чувствуя приближение катастрофы, продолжил знакомство и выдохнул только после того, как все лучшие люди закончились. Все рассосались к столам, образовали несколько групп якобы по интересам и негромко переговаривались между собой, то и дело посматривая на атташе – не идет ли он к ним?
Спиридонов стоял неподалеку от председателя, чина и атташе с переводчицей, выжидая удобный момент. Тот не преминул возникнуть в образе официанта с шампанским. Когда переводчица взяла бокал, Степан неуловимым движением подтолкнул женщину под локоть, и вино выплеснулось на министерского чина.
– Ой, я сейчас вытру! – засуетилась переводчица.
– Не надо, – процедил чин и попросил Маховикова: – Иван Иванович, проводи-ка меня, где можно переодеться.
Председатель горисполкома с обреченным видом увел столичного гостя, чтобы тот мог вволю напиться его крови. Спиридонов, переводчица и атташе остались предоставлены друг другу.
– На столе у окна, кажется, бутерброды с икрой, – сказал Степан.
– Где?
Спиридонов указал направление.
– Только на меня не берите, у меня панкреатит.
– А при панкреатите нельзя? – удивилась женщина.
– Мне даже чаю нельзя, – пожаловался Степан, и женщина ушла за бутербродами.
Оставшись наедине с американцем, Спиридонов вытащил из кармана снимок и обратился к Хайтакеру:
– Господин атташе, вам что-то говорит такой стиль фотографии?
Атташе с любопытством взял любовно оформленный портрет Таисии и громко присвистнул:
– Святое дерьмо! Это настоящий Миленький?!
Спиридонов кивнул и спрятал фотографию в карман пиджака.
– У меня есть целый чемодан.
– Вы хотите продать эти работы?
– Сто тысяч американских долларов – и чемодан ваш.
– Это несерьезный разговор.
– Более чем. Я понимаю, что у вас сейчас нет таких денег, но и у меня этот чемодан не при себе. Я могу оставить этот чемодан в Москве, в камере хранения на одном из вокзалов, после того как вы найдете способ передать деньги.
– Простите, я правильно понимаю, что вы сотрудник КГБ?
– Правильно.
– Нас могут застукать, и вы пожалеете.
– А могут не застукать, и тогда пожалеете вы. Решайтесь, или я буду распродавать коллекцию по одной фотографии уже без вашего участия.
Ознакомительная версия.
