– Я послал телеграмму директору цирка, чтобы приезжал сюда и сам следил за мальчиком. А то он научился водить машину и гоняет на бешеной скорости. Не дай бог разобьётся. И ещё упёрся, чтобы через неделю закончили картину, – говорит секретарь.
Да, Кайтусю скучно, он бунтует. Не желает слушаться и не будет. Не для того он стал чародеем, чтобы делать что ему велят. Да, он подписал договор и закончит фильм, чтобы директор цирка мог получить деньги, которые потратил на него. Ещё неделю он потерпит, а потом – до свидания.
Не хочет он больше видеть ни режиссёра, ни секретаря, ни учителей, ни костюмеров с операторами, ни репортёров, ни кинозвёзд. Хочет жить сам по себе, хочет быть свободным.
Ещё неделя. Раз уж он начал, то закончит.
В семимильных сапогах на концерт Грея. Похищение. Мысль. Во дворце миллионера
Наконец-то. Фильм «Сын гарнизона» закончен. Вечером состоится приём для редакторов газет и кинозвёзд. Сцена, когда маленького лазутчика ведут на расстрел, а солдаты плачут, получилась просто великолепно. Директор киностудии благодарит Кайтуся.
– Да ладно. Я есть хочу. Пошли домой, – говорит Кайтусь. Подъехал автомобиль. Режиссёр помогает Кайтусю сесть в машину. Чего это он? Кайтусь и сам может сесть. Рядом садится секретарь. Автомобиль трогается. – Всё заплатили? – интересуется Кайтусь.
– Всё. Сегодня я отправил последние двадцать тысяч долларов, которые ты был должен директору. Завтра подпишешь договор на новый фильм – «Гулливер в стране великанов».
Кайтусь зевает. Лениво глядит на дома и сады, небрежно отвечает на поклоны. Его тут знают и раскланиваются. Страшная тощища: всё время приходится снимать шляпу и ещё улыбаться.
Нет, обедать он не будет.
– Ты же говорил, что хочешь есть.
– Мало ли что говорил.
Черепаховый суп ему не по вкусу, мясо серны слишком мягкое, компот слишком сладкий, в креме слишком много ванили. Поэтому он съел лишь две порции мороженого.
– Полежи после обеда, отдохни, – говорит доктор. – Приём кончится поздно, а ты утомился.
– Не лягу, – отвечает Кайтусь. – Пусть мне приготовят маленький автомобиль.
– Опять сам поведёшь?
– Я же умею.
– Ты очень неосторожно ездишь. Недавно чуть в дерево не врезался.
– Буду осторожней.
– Я еду с тобой.
– Нет. Я хочу один.
Секретарь мигнул доктору, чтобы тот не раздражал Кайтуся.
– Обещай, что не станешь купаться в море.
– Обещаю.
– К вечеру вернёшься?
Кайтусь промолчал. Сел он в машину, уехал и ни вечером, ни ночью, короче, вообще не вернулся.
Машину вскоре нашли на берегу – там, где Кайтусь обычно отдыхал после утомительных съёмок. Под деревом валялась газета, которую он взял с собой. И ещё тросточка с серебряным набалдашником. Трава примята: Кайтусь сидел и читал. Следы ведут к шоссе, а не к морю.
Привезли полицейских собак-ищеек, но они чуть понюхали след, заскулили и не стронулись с места.
Если Кайтусь утонул, купаясь, где одежда? А если его похитили ради выкупа, почему нет никаких признаков борьбы, нет следов других людей и отпечатков шин чужого автомобиля? Неясно – жив он или нет?
А Кайтусь жив. В семимильных сапогах-скороходах он помчался в Нью-Йорк. На концерт Грея. Ему вдруг захотелось послушать прославленного скрипача.
Учитель музыки гордился, что был учеником Грея, и часто вспоминал его.
– Тот, кто хоть раз услышит Грея, становится совсем другим человеком, лучше, чем был. Если бы все любили музыку, все могли послушать его, не было бы на свете злых и несчастных людей. Грей не просто музыкант, он – волшебник. И даже больше чем волшебник.
Как же не побывать на его концерте, особенно сейчас, когда Кайтусь решил начать новую жизнь.
Ещё когда он был не чародеем, а обыкновенным мальчиком, шаловливым и задиристым, ему часто хотелось перемениться, исправиться.
«Больше я не буду таким. Всё будет по-другому. С завтрашнего дня. С понедельника. После праздников. Через месяц. Совсем по-другому».
А когда он стал чародеем, то тоже чувствовал, что существует нечто большее и лучшее, чем волшебство. Ведь вот и сейчас на него жалуются: капризный, упрямый, недисциплинированный.
Не желает он быть ни боксёром, ни кинозвездой. Хочет быть как Грей, то есть больше чем волшебником. Или как Зося. А вдруг Зося и вправду фея?
И тут всё получилось как-то странно.
Кайтусь, полный беспокойных мыслей, уселся на морском берегу, бросил взгляд на первую страницу газеты и сразу наткнулся на два объявления. Одно гласило:
ФИЛЬМ «СЫН ГАРНИЗОНА», КОТОРЫЙ ВСЕ ОЖИДАЮТ С НЕТЕРПЕНИЕМ, ЗАВЕРШЁН.А во втором, набранном крупным шрифтом, сообщалось:
СЕГОДНЯ В НЬЮ-ЙОРКЕ ВЕЛИКИЙ ГРЕЙ ДАЁТ КОНЦЕРТ В ПОЛЬЗУ БЕЗРАБОТНЫХ.Кайтусь взглянул на часы. Решение пришло мгновенно. Успеет! Но, разумеется, не автомобилем и не самолётом.
Удастся или нет?
«Желаю и повелеваю».
Да и что такого? Он хочет всего-навсего послушать музыку, послушать прекрасного скрипача. И только.
«Хочу, желаю и повелеваю. Пусть семимильные сапоги перенесут меня в Нью-Йорк».
Подождал Кайтусь. Глубоко вздохнул. Взглянул на ноги. Повторил заклятье.
Надвинул поглубже на голову шапку-невидимку, и вот уже его несёт – не ветер, не ураган – над полями, лесами, горами.
Прекрасный, безумный полёт!
Час прошёл, второй подходит к концу – дома уже беспокоятся, почему не возвращается Кайтусь. Третий час пошёл – доктор и секретарь решают отправиться на поиски. Кайтусь, надо думать, как всегда у моря… К концу подходит четвёртый час – Кайтуся уже ищет весь город и вся полиция.
Наступают сумерки. На берегу зажигают костры, в море выплывают рыбаки с сетями: может, Кайтусь поплыл на лодке и его унесло, а может, волной лодку захлестнуло. Носятся машины, трезвонят телефоны.
А Кайтусь, целый и невредимый, приземлился в Нью-Йорке.
Снял он шапку-невидимку и сапоги-скороходы. Незримый портной в один миг переодел его в новый костюм.
Сел Кайтусь в такси и велел везти его на концерт Грея.
Расплатился с шофёром. Купил все места в ложе напротив сцены. И вот он уже сидит на концерте.
Устал Кайтусь после долгой дороги и откинулся в кресле. Сам не заметил, как закрыл глаза и задремал.
Сон ему снится или наяву он это видит? А может, слышит? На земле он или на небе? Кажется ему, будто он плывёт и его покачивают волны музыки.
Открыл глаза Кайтусь, озирается.
Кто там стоит вдали? Человек. Грей! Держит в руке небольшую деревянную коробочку. Ведь скрипка – это же деревянная коробочка. И водит по струнам палочкой – ведь что же такое смычок, как не палочка?
А в тысячи сердец вливаются тихие голоса – воспоминаний, печали. Неведомые слова велят что-то непонятное. Удивительный свет, и тепло, и тишина, и красота, и нежность.
– Да, это больше чем волшебство.
Слушает Кайтусь.
И вдруг ему пришло в голову, что всё это кончится, Грей перестанет играть. Жалко.
Кто-то мешает Кайтусю. В соседней ложе человек, ещё молодой, но волосы седые. Один, весь в чёрном. Видно, что богатый. В галстуке булавка с большим бриллиантом.
И смотрит он на Кайтуся печальным взглядом.
Кто-то так уже смотрел на него.
Кто?
Бабушка.
Кайтусь тревожно заёрзал в кресле. Встал.
«Хочу скрипку. Хочу скрипку».
Пальцы дрожат. Сердце колотится. Кайтусь чувствует удивительное тепло в пальцах и в сердце. Оно идёт от скрипки. Сердце колотится. Пальцы дрожат.
Кайтусь начинает играть. Тихо-тихо. И вот уже звучит дуэт: на сцене – Грей, в ложе – Кайтусь.
– Можно? – робко спрашивает скрипка Кайтуся.
– Можно. Пожалуйста, – отвечает скрипка Грея.
А в зале заслушались и не замечают, что играет дуэт. Никто, кроме седоволосого господина с печальными глазами, не обратил внимания на мальчика в ложе.
Кайтусь играет всё смелей, всё звучней. Играет и улыбается: ему явилась бабушка. Ласково смотрит она на Кайтуся и шепчет: «Будь добрым. Помни, главное богатство человека – чистая совесть».
Кайтусь играет всё громче. А Грей всё тише, едва касается смычком струн.
Видится Кайтусю широкая река, а над ней город. Что за город? А, Варшава. Что за река? Серая Висла. А вот и бедная улица, и знакомый дом, а в доме – скромная комната. Видит Кайтусь стол, за которым делал уроки, видит свою кровать и цветок на окне, видит маму и папу.
Рванул он смычком по струнам – увидел своего двойника.
Кайтусь играет свою школу, шумный школьный двор. Играет шумную переменку. Видит свою парту. Рассказывает про директора школы, какой он справедливый. Далеко это всё. Далеко…
