Заметив, что Гуля незаметно обогнала его и уже подходит к пешеходному переходу, Миша прибавил шаг: ему вдруг стало не по себе. Гулина фигурка выглядела чрезмерно хрупкой на фоне мчавшихся по дороге машин. И яркий цвет куртки как-то тревожно царапнул подсознание. На какую-то долю секунды почудилось: Гуля не стоит спокойно у пешеходного перехода, а изломанной куклой валяется на грязном асфальте, и алая куртка сливается с алой же кровью…
Горел красный свет, Гуля ждала зеленого, стоя у самой кромки тротуара. Мимо неслись машины, водители торопились проскочить перекресток на свой цвет.
Миша вдруг побежал, почему-то ощущая, что их время неумолимо тает, утекает как песок сквозь пальцы. Он непроизвольно сжал кулаки, словно пытаясь удержать хоть несколько песчинок, их шероховатость чувствовалась чуть ли не физически.
Воздух сгустился. Миша вяз в нем как в киселе, все вокруг замедлилось, будто в дурном сне или страшном фильме.
Миша видел, как стоящий рядом с Гулей высокий парень обернулся и… толкнул ее локтем. Случайно, не специально. И Гульку качнуло в сторону дороги и мчавшейся прямо на нее машины.
Миша узнал (и не поверил себе!) в автомобиле тот самый темно-синий «Опель», из-под которого он сегодня уже выдергивал сумасшедшую девчонку. Сейчас она балансировала на кромке тротуара, и Миша сердцем чуял: еще секунда, и…
Он успел. Пусть болели мышцы, и огнем жгло легкие, но Гулька была рядом, на грязном асфальте, у его ног. Испуганная, с ободранными ладонями, но живая.
Миша, еще не придя толком в себя, зло встряхнул ее за плечи и прорычал:
– Тебя что, магнитом тянет сегодня под машины?!
Он гулко сглотнул, когда Гуля подняла на него свои чудные глаза – черные, как самая темная ночь, и изумленно прошептала:
– Я вспомнила…
– Что?
– Она коснулась меня своей веткой и сказала, что лишит удачи, пусть мне будет плохо…
– Что за глупости?! – возмутился Мишка.
И тут же подумал, что это наверняка последствия шока: дважды за день едва не попасть под машину… перебор для любого, не то что для слабой девчонки!
* * *
Гуле было страшно. Она ругала себя, обвиняя в глупости и дурацких суевериях, но всплывшие в памяти Анкины слова забыть или хотя бы «отодвинуть в сторону» не получалось. Они набатом звенели в голове, каждый раз чуть на иной лад, но смысл оставался тем же – устрашающе грозным.
А тут еще Гуле все время чудился чужой взгляд в спину – недобрый и почему-то насмешливый. Она пыталась оглядываться, но ничего подозрительного не замечала: улицы казались полупустыми, а редкие прохожие бежали по своим делам – им дела не было до нее.
Гуля радовалась, что не одна. Несколько раз она поскальзывалась и не падала лишь благодаря Мишке, последний раз он удержал ее едва ли не за шиворот. А ведь и тротуар не скользкий, песком посыпан.
Никогда в жизни Гуля не была столь неуклюжей! Всегда говорили, что она пластична и прекрасно танцует, в своей танцевальной студии она часто солировала…
Гуля внезапно услышала чужой смех, совсем близко, испуганно дернулась и снова едва не упала. Мишка, придерживая ее за локоть, раздраженно прошипел:
– Да что с тобой? Ты подошвы сапог маслом сегодня смазала?! Не скользко же совсем!
– Извини, – виновато пробормотала Гуля. Обернулась, пытаясь вычислить смеющегося, но никого не увидела.
Ей бросило в лицо горсть снега, Гуля зажмурилась, протирая глаза. И вскрикнула от неожиданной боли: наверное, тем же порывом ветра на нее стряхнуло с дерева тонкие острые ледышки-сосульки. Гуля подняла голову: обледеневшие ветки рябины над ней тонко и насмешливо зазвенели-засмеялись.
Гуля отпрянула в сторону и снова вспомнила вчерашний вечер: именно такой вот льдистой веточкой Анка ее «заколдовала».
– У тебя лицо в крови, – сказал Мишка. – Подожди секунду.
Он бросился к аптечному киоску. Купил бумажные носовые платки и быстро надорвал пачку. Велел Гуле стоять спокойно и аккуратно убрал салфеткой яркие алые капли у правого века.
– Еще сантиметр, и в глаз бы попало. Сегодня явно не твой день, – Мишка выбросил платок в ближайшую урну.
«Хорошо, если только день, – печально подумала Гуля. – Никогда бы не поверила в такую ерунду, как сглаз, расскажи кто другой об Анкиной «волшебной» палочке. Звучит так глупо…»
* * *
Анка пришла в школу к третьему уроку и порадовалась, что никто из учителей не обратил на ее опоздание внимания. Наверное, решили, что она в поликлинику ходила и принесла записку от мамы, обычно так и бывало.
О вчерашней глупой шутке в классе тоже забыли, да и на сайт вечером никто из одноклассников не заглядывал, Анка перед сном проверяла.
Так всегда: там то густо, то пусто. Иногда прицепятся к чему-то и несколько дней пережевывают, а то вообще днями никто не отписывается. Зайдут, увидят, что ничего нового нет, и тут же уходят. Анка и сама так же поступала.
Анка бросила на стол учебник и оглянулась: Гуля сидела там же, куда перебралась вчера. А на соседнем стуле лежал Мишкин рюкзак. Анка сразу его узнала – коричневый, потертый, с кармашками, но без всяких рисунков.
Анка помрачнела: еще вчера Котов сидел с Ванькой Кузнецовым, каким ветром его занесло за стол Бекмуратовой?
Мгновенно вылетело из головы сожаление о вчерашнем поступке. И как-то забылась мысль, что это – может быть! – всего лишь сон.
Встреча с дамой в черном сейчас казалась реальной, как никогда. Анке даже почудилось – незнакомка видит ее и одобряет.
Анка явственно услышала хрустально звенящий смешок. И сама в ответ криво улыбнулась: в конце концов, за подлость нужно отвечать!
Бессовестная Гулька прекрасно знала об Анкином отношении к Котову, а значит…
Может, она именно поэтому выложила на сайт ту подлую карикатуру и клевету? Чтобы подставить Анку? Выставить ее перед Котовым глупой девчонкой, до сих пор не распрощавшейся с детством?
К Анке подошла Ира Овчаренко. Перехватив ее взгляд, усмехнулась:
– Прикинь, они сегодня и в школу пришли вместе!
– Кто? – Анка сделала вид, что не поняла.
– Да Бекмуратова с Котовым. Он и сел с ней сразу же, будто так и надо.
– А Кузнецов что? – глухо поинтересовалась Анка.
– Ванька-то? – хмыкнула Ира. – А что ему сделается? Скучает один пока…
Ира еще что-то говорила, но Анка уже ее не слушала. Она вдруг заметила полоску пластыря на смуглом Гулином лице и нехорошо усмехнулась: шутка шуткой, но вдруг ее «волшебная» палочка все же сработала? Да и бледновата что-то ее бывшая подруженька…
Анка села за соседний стол и обернулась к Гуле. Смерила ее изучающим взглядом и со смешком спросила:
– Как жизнь молодая? Кирпич на голову еще не свалился?
И вздрогнула от неожиданного понимания: что-то в ней менялось. Вот прямо сейчас, в эти секунды. А ведь «колдовала» она вчера, не сегодня.
«Вчера все вышло нечаянно, я сама не понимала – сон это или явь, и стыдилась себя, считая все глупостью. А сейчас… да я убила бы ее, если бы могла!»
Где-то на грани слышимости торжествующе зазвенели-запели льдинки. Анка поморщилась и машинально помассировала ноющие виски.
– Кирпич – нет, – Гуля слабо улыбнулась. – Но сама несколько раз упала, скользко сегодня.
– Всего лишь упала?
– Почему – всего лишь? Мне вполне хватило.
Анка настороженно оглянулась: они были одни. Даже Ирка Овчаренко не крутилась рядом, подслушивая по своему обыкновению.
«Сейчас все решится, – Анка сжала правую руку в кулак так сильно, что ногти до боли врезались в ладонь. – Если я действительно ждала ее у подъезда, если все было на самом деле…»
– Помнишь мою палочку? – голос невольно дрогнул, и Анка разозлилась на себя.
– Которой ты смахнула снег с моего плеча? – фыркнула Гуля.
– Да.
– Помню, конечно, ты так важно размахивала этой веткой!
– Это не просто ветка…
– Да? А что? Обледеневший бивень мамонта? Зародыш посоха Деда Мороза?
– Подарок Хозяйки ночи!
Слетевшие слова оставили горьковатое послевкусие и внезапное понимание, что сказала правду: вчера она случайно столкнулась именно с Хозяйкой ночи.
«Не случайно, – возразила сама себе Анка. – Встреча с ней случайной не бывает, она сама сказала…»
– Чей?!
Гуля смотрела удивленно, и Анка сама не поняла, как рассказала о вчерашней встрече. И о том, что веточку незнакомка даже не ломала. Она упала с дерева, едва дама в черном протянула руку, упала именно на ладонь.
Любому понятно, палочка эта не простая – волшебная. Так что сегодняшние Гулины падения – пустяк. Пусть теперь ходит и оглядывается, кто знает, что с ней случится завтра!
– Но почему? – пролепетала Гуля.
Она смотрела на недавнюю подругу почти с ужасом: Анкины глаза как-то неприятно блестели, они, казалось, даже потемнели. Уже не голубые, как вчера, а темно-серые, почти черные. Да и ресницы, брови, волосы… это свет так неудачно падал или Анка их подкрасила?
