– Ну вы и детектив, Ваше Величество – прямо мисс Марпл. – Ошеломленно ответил Филин. – Да если бы я нашел младенца, зачем бы я стал его подкидывать?
– Филин, – настойчиво повторила Таль. – Еще раз спрашиваю: откуда ты взял этого ребенка? Похитил? Зачем?
– Снова-здорово, – вздохнул Филин. – Нашел на вершине Звездочетовой башни двадцать минут назад.
– И сам же туда и принес корзинку двадцать две минуты назад!
– Ну трам же тарарам! – с горечью всплеснул руками Филин. – Двадцать пять минут назад мы с тобой и наследником расстались в классной комнате. Если ты помнишь. Я пожелал вам спокойной ночи. Я бы просто не успел… И вообще, Таль, что за глупости!
– Увиливаешь! Подлетел с корзинкой в когтях, – разоблачила его Таль. – А потом – бегом вниз по ступенькам, с корзинкой уже в руках. И теперь нам не до спокойной ночи.
– Как у тебя все красиво сошлось! – возмутился Филин, – Таль, у филинов не та грузоподъемность! Ни в когтях, ни в клюве мне такое не поднять!
– Пф! – повела плечами Таль.
Девочка запищала.
– Я придумал, как ее назвать, – сказал Филин. – Это Уна.
– А почему это ты будешь решать? – изумилась Таль.
– Потому что я ее нашел. Кое-что в этой жизни стоит принимать как данность, – сказал Филин в пространство.
– Пф! – повторила Таль. – Подкидышей, например? Неизвестно какого роду-племени?
Уна запищала громче.
– Что происходит? – удивился король Ларс, входя к супруге в будуар без стука. – У нас опять младенец? – Он посмотрел на придворного волшебника сверху вниз, благо рост позволял. Недаром король носил прозвание Могучего. Потом король заглянул в корзинку, увидел головенку в рыжем пуху и растерянно воззрился на венценосную супругу. Та кивнула на волшебника.
– Филин, это твои фокусы? – громыхнул король.
– Таль тотчас приложила палец к губам и сказала «чш-ш-ш»!
– Охо-хо… – вздохнул Филин, вставая. – Опять я во всем виноват… Надеюсь, Тави скоро придет.
– Куда? – остановила его Таль. – А объясниться?
– Сама справишься, – отмахнулся Филин и вышел.
По темным дворцовым коридорам бесшумно пронеслась огромная рябая птица. (Когда волшебник летел, даже глуповатый министр двора, господин Гранфаллон, понимал, что отвлекать его не стоит). Минуту спустя невысокий человек в темном свитере немилосердно забарабанил в дверь покоев Конрада, королевского дракона.
– Входите, Филин, – прозвучал из-за двери бархатный, с переливами, баритон. – Ничего, что я курю?
– Это-то ничего, – сказал Филин, входя. – Конрад, из этой истории с подкидышем торчат твои уши! А также хвост и крылья!
– А как вы догадались? – лениво поинтересовался Конрад и выпустил дымное колечко. Отсветы камина золотились на его парчовом халате и багряных ковровых туфлях, бросали отблески на невозмутимое лицо и янтарный чубук трубки. Вокруг седеющей головы Конрада плавали сизые клубы слоистого дыма. Что и говорить, картина эта подавила бы своим великолепием кого угодно, но только не рассерженного Филина, который привык к королевскому дракону и его манере рисоваться. Волшебник лишь скривился и помахал перед лицом рукой, разгоняя дым – он в очередной раз бросил курить.
– За дурака меня держишь? – со вздохом сказал Филин. – Дверь в башню была заговорена и заперта изнутри, так что сам понимаешь…
– Не подумал, не подумал, – благодушно покивал Конрад, довольный тем, что затея его удалась. – Что же вы стоите? Располагайтесь, в ногах правды нет… – он кивнул на кресло и потянулся.
– Конрад, а Конрад, – спросил Филин, – откуда девочка? Твоя?
– Мы, драконы, потомство на произвол судьбы не бросаем! – возмущенно замахал дымящейся трубкой Конрад, ведать не ведавший, что пройдет время – и он опровергнет собственные слова. – Уверяю вас, Глаукс, я к этому младенцу не имею ни малейшего отношения, – просто нашел и все – так в силу роковой случайности сложились обстоятельства.
– Подробней, – велел Филин.
Конрад помолчал и вдруг так посерьезнел, что в комнате словно сделалось темнее.
– Не буду ничего рассказывать, – нахмурился он. – Никакой романтики, Филин, ни малейшей, право слово, чудовищная история. Мать ребенка погибла у меня на глазах, а отец неизвестен. Здесь, у нас, малышке будет лучше. Там бы она пропала ни за грош или очутилась в приюте, а вы же знаете, что это за ад – приюты. Рассчитал я все правильно – как раз успел перед вашей вечерней прогулкой.
– Молодец, ловко провернул! – Филин саркастически поаплодировал. – Не свою же репутацию тебе портить, в самом деле. А отдуваться пришлось мне. Ты бы слышал, в чем меня винила Таль! Я у нее чуть ли не похититель младенцев! Не говоря о прочих версиях!
– Вам не впервой отвечать, а ее величество вас легко прощает, – пожал Конрад широченными плечами. Халат зашуршал. – И я по опыту знаю, вы легко найдете объяснение для чего угодно. Словом, по моему глубокому убеждению, это не предмет для спора.
– Спасибочки, – вздохнул Филин, по опыту зная, что дракон всегда бросает «это не предмет для спора», когда хочет увильнуть от ответственности.
– Пройдет время, и Таль остынет, – пообещал Конрад, – а поскольку все женщины обожают детей, она еще будет вам благодарна. – (На это Филин недоверчиво хмыкнул). – Кроме того, вы через неделю уезжаете, а я остаюсь…
Филин впервые улыбнулся.
Мысль о скором отъезде подействовала на него, как теплая ванна. В самом деле, вот сбежать от этих дворцовых интриг, и пусть сами разбираются, как хотят, и пусть думают о нем что заблагорассудится. И посмотрим, удастся ли Таль дрессировать нового придворного волшебника! Нет, право же, она злоупотребляет давностью их знакомства…
В глубине души Филин прекрасно знал, что уедет ненадолго и, конечно же, вернется. Он не мог бросить Радинглен… и его обитателей.
– Какие вы славные, драконы, – пробормотал Филин. – Добрые и заботливые.
Я бы попросил вас обойтись без иронии, Филин. Согласитесь, главное – что теперь ребенок пристроен в хорошие руки, – проникновенно отозвался Конрад. – Не желаете ли угоститься трубочкой? Ах, бросили? Жаль, у меня такой табачок… А как назвали малютку?
Уна.
Звучно. Запоминается. Да и с королевским титулом сочетаться будет неплохо…
– Ты, я смотрю, еще и будущее прорицаешь? – съязвил Филин. – Ладно, пойду я. Спокойной ночи, Конрад.
– И вам приятнейших сновидений! – В низком голосе королевского дракона звучало нескрываемое торжество.
А в это время в королевском будуаре шестилетний наследник престола рассматривал крошечную девочку, тонувшую в белых кружевах.
– Ой, какая она красивая, – сказал принц Инго, – и рыжая, как мы… Мама, это моя сестренка, да?
– Не совсем, – обреченно ответила Таль, – но она будет теперь жить с нами.
– Всегда? – с надеждой спросил Инго и от волнения взъерошил собственную огненную шевелюру.
– Да, – ответила Таль и тяжело вздохнула.
* * *
После уроков Лиза догнала Леву на беломраморной школьной лестнице и заговорщически прошептала:
– Ну что, тридцать первого часиков в шесть – а?
Лева ответил не сразу, и у Лизы тотчас испортилось настроение – по его молчанию она поняла, что паж ее высочества откажется. И точно.
– Понимаешь, к родителям приезжает старый друг из Штатов, дядя Кирилл. А у него семейная дача где-то на Карельском перешейке. Там, папа говорит, даже мобильник не берет. Родители хотели, чтобы я с ними поехал, – произнес Лева после тяжелой, как гранитная глыба, паузы.
– Угу, – понурилась Лиза. – Ясно.
– Миледи, – Лева укоризненно покосился на нее. – Не обижайтесь, уже первого я буду у ваших ног.
– Чего?! – оторопела Лиза.
– Первого января приеду и сразу к тебе! – пообещал Лева. – А если не с утра, так после обеда точно. Или, может, второго…
– Ну-ну, – сквозь зубы сказала Лиза, совсем растерявшись от неожиданно нахлынувшей обиды. – Или третьего. Или седьмого. Ты же, кажется, не любитель свежего воздуха?
Лева хотел было что-то сказать и даже приоткрыл рот, но промолчал и насупился. Потом засунул пальцы за широкий ремень с узорчатой пряжкой – подарок гномских сородичей, – и глубоко вздохнул, явно решив вытерпеть все, что ему скажут. Молчал Лева, как только он один умел, гранитным гномским молчанием, и сам был как из камня высеченный. И Лизе вдруг бросилось в глаза, какой Лева стал широкоплечий и совсем не толстый, а просто крепко сбитый. А еще это молчание было очень взрослым, и Лиза сразу почувствовала себя вздорной малявкой.
– Чемодан книжек возьмешь? – продолжала Лиза, сама не понимая, откуда у нее такие запасы язвительности. – При керосинке читать?
– Посмотрим, – неопределенно сказал Лева, – мало ли какие там занятия найдутся…
Лиза так обиделась, что у нее даже в глазах потемнело. Неужели мы ему надоели?
– А кстати, чего это ты вообще в Радинглене не появляешься? – тоненьким от злости голосом спросила она.
