другими совсем уж запутанными зигзагами.
Лана тоже заглядывала в непривычно твердую гладь отшлифованного камня и видела ладу милого, ведущего клин драконов Ледяных островов. Хотя за проступок, стоивший целого войска, ящера и наказали десятилетним заточением в глубинах Нави, потом Кощей выпустил его на белый свет и даже дал под начало крылатых тварей: умертвий и таких же отступников. Он ценил умение Яромора принимать неожиданные и верные решения в бою, появляясь в нужном месте в нужное время.
Едва ли не в одиночку подчинив Хрустальное королевство, несостоявшийся воевода Змейгорода с упоением разорял приграничные крепости владений ящеров в Гледине, Тешилове и Мстиславове.
— Это моя вина, — переживала Лана. — Мне не следовало его отпускать.
— Даже не думай, — проводила по поверхности зеркала рукой в малахитовых обручьях рыжеволосая, как ее дочь и такая же статная и уверенная Хозяйка. — Огонь вода никогда не удержит. Может только затушить. Но ты, вижу, все еще не хочешь его гибели.
— Верю, что в нем все еще осталось что-то хорошее.
Хозяйка откинула за спину косу, которую, как и украшенный малахитами венец, носила с каменным достоинством, способным заткнуть не один злой язык. Неуловимым движением сменила наряд с зеленого на пурпурный, приодев заодно совсем запустившую себя Лану. Потом продолжала:
— Твой милый перехитрил сам себя, когда решил, что сумеет, поступив на службу Кощею, добраться до его иглы.
— Он уже понес наказание, — всхлипнула Лана, вспоминая заключение милого в Нави.
Даже страшные муки, которые пережил в свое время Велибор-Велимор, могли в сравнении с этим показаться забавой.
— И, похоже, только озлобился и на ящеров, и на Кощея, — вздохнула Хозяйка. — Я даже не уверена, что он все еще помнит тебя.
Но Лана видела побледневшие губы милого, шептавшие ее имя, и переживала, что не осталось никаких залогов их любви. Если бы она растила сейчас ребенка, она могла бы думать, что их встреча имела какой-то смысл. Но, с другой стороны, Яромир был прав. Не стоило сразу обрекать ни в чем не повинное дитя на жуткую магию смерти и службу Кощею.
Мысли о несчастном возлюбленном не давали покоя, особенно зимой, когда все заботы оставались позади и приходилось тоскливо сидеть у очага, сучить в одиночестве пряжу и вспоминать тот единственный год и продлившийся то ли полгода, то ли вообще целый век один день, когда она чувствовала себя живой. Иногда эти воспоминания утешали, чаще же внушали такую тоску, что хотелось лечь и забыться, проспав, как лешие и речные духи, до весны. Тем более что Вольный Устюг с его необычным течением времени ей позволял сжимать зимы в один день.
Другое дело, что она боялась что-нибудь пропустить. Ведь там за пределами охраняющего ее круга семи миров жили ее близкие, многим из которых грозила беда. В бою с Кощеевыми слугами пал муж сестры отважный Кейо, а Бранко с Самовилой едва удалось отбиться, заплатив за покой своих владений дань золотом. А после того как жители Змейгорода фактически согласились принести в жертву Лану, даже не зная, что потребует от них Яромомр, батюшка Водяной забрал оттуда Даждьросу.
— Пусть поживет пока в Княжьем граде среди людей, — пояснил он свое решение. — Надеюсь, они сумеют ее защитить, ибо на ящеров надежды никакой нет.
— Так это же почти на границе королевств Янтарного побережья? — не на шутку испугалась Лана.
— Такова ее судьба, — загадочно сверкнула малахитовыми глазами Хозяйка, которое решение насчет единственной дочери не пыталась оспаривать и вообще вела себя с Водяным ровно и дружелюбно, никогда ни в чем не упрекая.
Совсем не как матушка. Впрочем, родимый и не наносил ей столько обид.
Когда Даждьроса стала жертвой похищения, Лана едва и вправду не переселилась к Хозяйке в терем, чтобы следить за судьбой бедной сестры с помощью вещего зеркала. А в тот момент, когда русалка сумела убедить своего любимого похитителя и отступника вернуться к Правде, сердце Ланы загорелось надеждой. Вот как бы и Яромир тоже одумался. Но не сбылось, не случилось. Не стал ее возлюбленный героем, способным изменить предначертание. Слишком много о себе мнил. Никого вокруг не видел, ни за кого не держался, даже за нее.
Велибора-то Хозяин Нави поймал на крючок его привязанности сестре, утаив правду о ее горькой судьбе и вместо того обещая ее не трогать, будто мог причинить ледяной статуе еще больший вред. Потому не позволял бывшему воеводе встретиться с сородичами иначе, чем на поле брани, ибо, узнав об обмане, Велибор счел свой договор расторгнутым и никакие руны Нави не сумели ему помешать.
Обозленный неудачей Кощей стал внимательнее следить за своими остальными слугами и разгадал дерзкий замысел Яромира, застав того в Зачарованном саду за поисками иглы. Чувствуя, что над ним сгущаются тучи, ящер пытался осуществить намерение, совершив деяние, искупавшее все его прежние злодеяния. Но не просто так в древнем пророчестве говорилось о том, что сокрушить Хозяина Нави по силам только смертному, а иглу сможет уничтожить один меч-кладенец.
— Ты кого надумал перехитрить? — исходил льдом гнева Кощей, охаживая простертого перед ним и скованного заклятьем предателя ледяной плетью. — Глупый, самоуверенный ящер. Ты ведь даже старейшинам Змейгорода тугодумных позволил себя облапошить, воеводской булавой обнести, а тут задумал со мной в коварстве тягаться!
— Я не буду тебе больше служить! — едва сдерживаясь, чтобы не закричать от боли, отозвался Яромир.
В этот миг он словно ненадолго стал прежним Яромиром.
— Еще как будешь! — рассмеялся Кощей, велев принести в жертву не менее сотни пленников, ибо заклятье, которое он собирался наложить на мятежного ящера, требовало такого выплеска тьмы, которого не всегда получишь и на поле брани.
В этот раз заключение в Нави показалось Хозяину Ледяных островов слишком мягким наказанием.
— Я оставлю тебя в Среднем мире, но заберу твою память. Ты и так слишком многое предал и забыл, но, чтобы ты больше меня не ослушался, придется взять и все остальное.
— Лана, нет! — вскричал Яромир, когда страшные щупальца Нави вонзились в каждую его рану, постепенно подбираясь к буйной головушке.
— Вот именно, — рассмеялся Кощей. — Твои воспоминания о ней помогут мне преодолеть защиту, которую поставил батюшка Велес, и присвоить силу Семи миров.
Хотя Лана с ужасом и болью наблюдала в каменном зеркале, как ее милый превращается в послушную игрушку, верного слугу, более опасного, нежели любое умертвие, она с неприкрытой тревогой встретила новую угрозу. Беспокоилась она не о себе. Она не могла допустить того, чтобы Кощей присвоил себе Семи миров.
— Не стоит поддаваться лукавым речам. Велес-батюшка Вольный Устюг надежно хранит, Кощею сюда
