– Так мне и надо! С какой стати я надела все свои лучшие вещи и отправилась бродить здесь в надежде встретить профессора? Джо, мне стыдно за тебя! Нет, ты не пойдешь туда, чтобы одолжить зонтик у друзей профессора или расспросить их, где сам профессор. Ты потащишься под дождем и выполнишь все поручения; и если ты простудишься насмерть или испортишь свою шляпку, то это не более чем то, чего ты заслуживаешь. Вот так!
С этими словами она так стремительно бросилась переходить улицу, что едва избежала верной гибели, увернувшись от проезжавшего фургона и бросившись в объятия величественного старого джентльмена, который сказал: «Прошу прощения, мэм», – со смертельно оскорбленным видом. Несколько обескураженная, Джо выпрямилась, прикрыла носовым платком драгоценные ленты и, оставив искушение позади, поспешила дальше, ощущая все большую сырость и слыша все больше звуков сталкивающихся зонтов над головой. То обстоятельство, что один из них, синий и довольно потрепанный, постоянно находится над ее незащищенной шляпкой, привлекло ее внимание, и, подняв глаза, она увидела, что вниз на нее смотрит мистер Баэр.
– Я, кажется, знаком с этой решительной леди, которая проходит так смело под самым носом у множества лошадей и так быстро через большую слякоть. Что вы делаете здесь, мой друг?
– Я делаю покупки.
Мистер Баэр улыбнулся, переводя взгляд с кожевенной фабрики на контору по оптовой торговле шкурами и кожей, но лишь сказал вежливо:
– У вас нет зонтика. Могу я пойти с вами и донести ваши покупки?
– Да, спасибо.
Щеки Джо были такими же красными, как ее лента, и она спрашивала себя, что он о ней думает. Но через минуту ей уже было все равно, и она обнаружила, что шагает под руку со своим профессором, чувствуя себя так, словно солнце брызнуло вдруг с непривычной яркостью, и сознавая лишь, что все снова встало на свои места, а по лужам шлепает совершенно счастливая женщина.
– Мы думали, что вы уехали, – сказала Джо поспешно, так как знала, что он смотрит на нее. Поля ее шляпки были не настолько велики, чтобы спрятать ее лицо, и она боялась, что он может счесть написанную на этом лице радость нескромной.
– Вы думали, что я могу уехать, не попрощавшись с теми, кто был так замечательно добр ко мне? – спросил он с таким упреком, что она, чувствуя себя так, будто оскорбила его своим предположением, ответила с жаром:
– Нет, я не думала; я знала, что у вас дела и вы заняты, но нам вас не хватало – папе и маме особенно.
– А вам?
– Я всегда рада видеть вас, сэр.
В стремлении заставить голос звучать совершенно спокойно Джо сделала свой тон довольно холодным, а ледяное односложное слово в конце предложения, казалось, остудило профессора, так как улыбка исчезла с его лица и он сказал серьезно:
– Я благодарю вас и зайду еще один раз перед отъездом.
– Значит, вы все-таки уезжаете?
– У меня больше нет дел здесь; все закончено.
– Успешно, надеюсь? – спросила Джо, так как в его коротких ответах звучала горечь разочарования.
– Думаю, да, так как у меня появилась возможность, которая позволит заработать на хлеб себе и оказать большую поддержку моим Junglings[150].
– Расскажите мне! Пожалуйста! Я хочу знать все о… о мальчиках, – сказала Джо горячо.
– Очень любезно с вашей стороны; я охотно расскажу вам. Мои друзья нашли мне место в университете, где я буду преподавать, как делал это в Германии, и зарабатывать достаточно, чтобы вывести в люди Франца и Эмиля. Я должен быть благодарен за это, не так ли?
– Конечно. Как это будет замечательно, что вы будете заниматься любимым делом, а мы сможем часто вас видеть и ваших мальчиков! – воскликнула Джо, цепляясь за мальчиков, как за предлог для радости, которую не могла скрыть.
– Да, но боюсь, мы не сможем видеться часто: мне предлагают это место на Западе.
– Так далеко! – И Джо бросила свои юбки на произвол судьбы, словно теперь уже не имело значения, что будет с ее подолом и с ней самой.
Мистер Баэр умел читать на нескольких языках, но он еще не научился читать сердца женщин. Он льстил себя надеждой, что знает Джо довольно хорошо, и потому был весьма удивлен быстрыми и противоречивыми переменами в ее голосе, лице, манерах, которые она продемонстрировала ему в тот день, поскольку ее настроение за эти полчаса изменилось раз пять. Когда она встретила его, то, казалось, была удивлена, хотя было невозможно не заподозрить, что она пришла в город исключительно с этой целью. Когда он предложил ей взять его под руку, она сделала это со взглядом, который привел его в восторг; но, когда он спросил, скучала ли она о нем, она дала такой холодный, формальный ответ, что его охватило отчаяние. Узнав о его удаче, она чуть не захлопала в ладоши; неужели она обрадовалась за мальчиков? Затем, услышав, куда ему предстоит ехать, она сказала: «Так далеко!» – с таким отчаянием в голосе, что вознесла его на вершину надежды; но в следующую минуту она свергла его оттуда, заметив с очень сосредоточенным видом:
– Мне сюда. Вы зайдете со мной? Это не займет много времени.
Джо в известной мере гордилась своим умением делать покупки и особенно желала поразить своего спутника аккуратностью и быстротой в этом деле. Но по причине возбуждения, в котором она находилась, все пошло плохо: она опрокинула поднос с иглами, вспомнила, что «силезия» должна быть «диагоналевой», только после того, как ткань была отрезана, неправильно дала мелочь и покрыла себя позором, спросив бледно-лиловую ленту в отделе ситцев. Мистер Баэр стоял поблизости, наблюдая, как она краснеет и натыкается на прилавки, и, пока он смотрел, его собственное смущение стало проходить, так как он начинал понимать, что в некоторых случаях поведение женщин, как сны, нужно толковать наоборот.
Когда они вышли, он сунул сверток под мышку с более веселым выражением и шлепал по лужам так, будто ему все это в целом, пожалуй, нравится.
– Не купить ли нам что-нибудь для малышей и не устроить ли прощальный пир, раз я иду в последний раз в ваш такой приятный дом? – спросил он, останавливаясь перед витриной, заполненной фруктами и цветами.
– Что же мы купим? – сказала Джо, не обращая внимания на вторую часть его фразы и с притворным восхищением принюхиваясь к разнообразным запахам, встретившим их, когда они вошли в магазин.
– Можно им апельсины и инжир? – спросил мистер Баэр с отеческим видом.
– Они едят их, когда им дают.
– Вы любите орехи?
– Как белка.
– Гамбургский виноград; это будет как если бы мы выпили за Vaterland[151].
Джо неодобрительно взглянула на такую расточительность и спросила, почему бы ему не купить корзину фиников, бочонок изюма и мешок миндаля – и покончить с этим делом. Тогда мистер Баэр извлек из кармана собственный кошелек, и они завершили свое пребывание в магазине, купив несколько фунтов винограда, горшочек с розовыми маргаритками и изрядную, если рассматривать ее с точки зрения какого-нибудь демиджона, баночку меда. Затем, растянув свои карманы этими неудобной формы свертками и дав Джо нести цветы, он раскрыл старый зонт, и они продолжили свое путешествие.
– Мисс Марч, я хочу попросить вас о большом одолжении, – начал профессор, после того как они проследовали по мокрой дороге примерно с полквартала.
– Да, сэр. – И сердце Джо забилось так сильно, что она испугалась, как бы он не услышал.
– Я осмеливаюсь просить об этом, несмотря на дождь, потому что у меня остается мало времени до отъезда.
– Да, сэр. – И Джо так судорожно сжала горшочек с цветами, что чуть не раздавила его.
– Я хотел бы купить платьице для Тины, но я слишком бестолков для этого. Не будете ли вы добры помочь мне советом?
– Да, сэр. – И Джо почувствовала себя такой спокойной и холодной, как если бы вступила в холодильный ящик.
– Может быть, еще и шаль для матери Тины, она такая бедная и больная, и с мужем у нее столько забот. Да, да, толстая, теплая шаль будет хорошим подарком маленькой маме и понравится ей.
– Я с удовольствием помогу вам, мистер Баэр… – «Я слишком спешу, а он становится все милее с каждой минутой», – добавила Джо про себя; затем, мысленно себя встряхнув, она приступила к делу с энергией, которую было приятно видеть.
Мистер Баэр предоставил все ей, и она выбрала красивое платье для Тины, а затем попросила показать шали. Продавец, сам женатый человек, соизволил проявить интерес к этой паре, очевидно делавшей покупки для себя и своих детей.
– Ваша супруга, вероятно, предпочтет вот эту: превосходное качество, самый подходящий цвет, довольно скромная и элегантная, – сказал он, встряхнув и развернув серую шерстяную шаль и набрасывая ее на плечи Джо.
– Вас такая устраивает, мистер Баэр? – спросила она, поворачиваясь к нему спиной, радуясь возможности спрятать лицо.
– Отлично, мы ее возьмем, – ответил профессор, улыбаясь про себя, пока платил за шаль, в то время как Джо продолжала обследовать прилавки с видом завсегдатая распродаж.
