Тетрадка сначала стала горячей-горячей, потом холодной, а потом обыкновенной. Кайтусь подаёт её учительнице.
Она открыла тетрадку, читает.
– Садись. Очень хорошо.
Кайтусь возвращается. Садится. Смотрит: есть упражнение!
Буквы чёрные, но вдруг побледнели – уже почти не видно – и исчезли.
Кайтусь вздохнул. В теле – усталость. Голова – кружится.
Волшебство с велосипедами.
Перемена.
Ребята бегают, кричат, сбиваются в кучки, толкаются. Неразбериха. А Кайтусю скучно.
И неожиданно он подумал: «Пусть все будут на велосипедах».
А когда увидел, перепугался.
«Хватит!»
Если бы продлилось это чуть дольше, все бы перекалечились, руки-ноги переломали бы. Во-первых, ездить ребята не умеют, а кроме того, как они тут все поместятся?
Тишина наступила.
Жуткая тишина.
Кайтусь бледный, в пот его кинуло.
«Пусть забудут», – приказал.
Кончилось всё хорошо.
Только один мальчик лежит на полу, за голову держится. Не знает, то ли кто-то его толкнул, то ли сам он споткнулся.
На самом деле он единственный упал с велосипеда и набил шишку.
Все забыли, лишь сторож беспокойно озирается. Может быть, потому что старый? Видно, что-то заподозрил.
А Кайтусь потом сидел на скамейке и думал, что стало бы, если бы он сразу не сказал: «Хватит». Чем бы всё это кончилось?
Похоже, труднее всего волшебство, которое долго длится.
Но почему одно получается сразу, а другое никак не получается?
Может быть, и настоящие чародеи иногда что-то хотят, но не могут? Может, и у них иногда выходит не то, что они хотели? В сказках ведь рассказывается и о неудавшемся волшебстве.
Кайтусь пока что ну как бы ученик. Он проверяет, учится, пробует.
Было и такое.
Контрольная по арифметике.
Учитель продиктовал задачу.
– Трудная! – кричат ребята. – Не знаем! Не можем!
А Кайтусь велит: «Пусть чернила превратятся в воду».
И сразу же голоса:
– Чернила не пишут… Это вода!
Учитель позвал сторожа.
– Да я же вчера наливал, – говорит сторож. – Такие же чернила, как в других классах. Наверно, что-нибудь насыпали в чернильницы.
Дежурный утверждает, что никто ничего не сыпал. Перед уроком чернила были. Чернильниц никто не трогал. Он бы увидел.
Учитель сунул палец в чернильницу, лизнул раз, другой, сплюнул, пожал плечами.
Делает вид, будто ему всё ясно.
– Погодите, – говорит. – Всё доложу директору. Весь класс будет отвечать. А хитрость ваша не пройдёт. Будете писать карандашами.
Но карандашей ни у кого не оказалось. И контрольной не было.
А девятое волшебство Кайтуся вызвало ещё большее замешательство.
Был урок ручного труда.
Конечно, ручной труд может быть интересным, если учитель старается, а ученики слушаются. А если нет, то он ещё хуже обычных уроков.
Видит Кайтусь, что до конца урока ещё далеко.
А уже целую неделю ни одно волшебство ему не удавалось. Вот он и решил попробовать.
«Желаю. Велю. Пусть будет звонок».
И тут же зазвенел звонок. Но не такой, как всегда. Раздался он словно бы сверху, словно порхал в воздухе и звенел.
Все высыпали из классов в коридор – удивляются, почему так быстро, радуются.
Гневный директор выскочил из кабинета:
– Что происходит? Почему? Кто?
– Я не звонил, – оправдывается сторож.
– А кто?
– Не знаю.
Стоит старик, а в глазах у него слёзы.
– Пан директор, хотите верьте, хотите нет. Я в школе работаю не первый год. Знаю все фокусы учеников. И говорю вам: у нас в школе какие-то ду́хи орудуют.
– Ладно, ладно. Ду́хи! Зайдите в кабинет. А все – по классам!
Кайтусь потянулся, уныло зевнул.
Ну, никак не удаётся сделать что-нибудь по-настоящему интересное. Обязательно всё кончается по-дурацки.
Вроде бы и чародей – а что толку?
Жаль Кайтусю сторожа. Чем он виноват? Директор вон увёл его в кабинет и, наверное, ругает.
А Кайтусь никому не хотел неприятностей.
И ещё два серьёзных волшебства удались Кайтусю – одно за другим.
Был у них в классе богач.
На завтрак он всегда приносил разные вкусные вещи. Обжора и жадина – ни разу никого не угостил. Съест пирожное с кремом да ещё бумажку языком вылижет.
А в то утро Кайтусь увидел, как этот обжора вытаскивает свой завтрак, глубоко вздохнул и:
«Пусть вместо завтрака у него будет лягушка».
И тут же крик раздался:
– Лягушки в классе!
Обжора глаза выпучил, рот разинул и стоит, а ребята хохочут:
– Лягушку на завтрак принёс!
– Заграничную, наверно!
– С кремом!
– Раз принёс, пусть съест!
Вошла в класс воспитательница. Долгий был разговор.
– Глупая шутка. Но хуже всего, что кто-то взял две булочки с ветчиной, пирожное и апельсин.
Видит Кайтусь, что учительница расстроена, и решил её утешить.
«Пусть на столе лежит роза».
Сказал и тут же пожалел: что-то кольнуло его в сердце, больно царапнуло внутри. Словно искра электрическая или как будто зуб вырвали. Показалось, эту розу у него из груди вырвали.
А роза лежит на столе.
– Кто положил розу? – спрашивает учительница. – Уберите. Вы чересчур много себе позволяете.
Ребята просят:
– Ну хотя бы понюхайте. Возьмите. Мы купим ему завтрак.
Одни по-настоящему просят, другие просто шумят, потому что любят, когда что-нибудь приключается.
После урока сделали складчину. Двенадцать булочек – целую дюжину – купили несчастному обжоре.
– На, ешь. Закуси после лягушки.
А Кайтусь загордился. Надменный стал, вспыльчивый.
Чуть что, сразу:
– В зубы захотел? Дурак! Смотрите на него: осёл, а делает умный вид.
Никто его не любит. Потому что он сразу лезет в драку. Уже даже и со старшими задирается.
Однажды задрался он с шестиклассником. Ну, видно: Кайтусь на драку нарывается.
Окружили их ребята. Удивляются. Ждут, когда драться станут.
– Может, ты и меня назовёшь ослом? – интересуется шестиклассник.
– И назову. И ослиные уши тебе приделаю.
У Кайтуся в кармане было зеркальце, которым он пускал солнечные зайчики – даже в классе, во время уроков. Подаёт он его шестикласснику и говорит:
– На, посмотри.
А сам напряг мысль, напряг чародейскую волю. Пожелал. Повелел.
Смотрит шестиклассник, а у него вытянулись, выросли уши. И тут же всё исчезло.
Что? Как? Взаправду или только померещилось?
– Откуда у тебя такое зеркальце? Продай. Научи, как делается.
Ребята даже про драку забыли. Думают, какой-то фокус.
– Отдай! – медленно, с усилием говорит Кайтусь.
Перепугались ребята. Видят: стоит он бледный-бледный, даже губы посинели. Опёрся о стену.
Разбежались. Кайтусь один остался.
«Трудное, должно быть, волшебство – превращать людей в животных, раз одни уши у меня столько силы отняли».
Одиноким чувствует он себя и слабым.
По-другому всё это Кайтусь представлял, когда хотел стать чародеем.
А вот тринадцатое, и последнее, волшебство в том месяце – с мухами. Учитель объясняет. Кайтусь не слушает. О чём-то думает. Забыл даже, где он и что вокруг происходит.
«Интересно, а роза, которую я дал учительнице, тоже исчезла? Или, наоборот, она никогда не увянет, не засохнет, потому что волшебная, чародейская?»
Смотрит Кайтусь на печь, на потолок, на стены.
А на печке муха.
Муха бежит вверх быстро-быстро, словно спешит, боится опоздать. Потом останавливается, как будто что-то вспомнила, и обратно. И так три раза – вверх-вниз, вверх-вниз по печке. А после вспорхнула и улетела.
Интересно, что она искала на печи? Чего испугалась?
Смотрит Кайтусь, а муха на стене сидит. И точно так же: три раза вверх, три раза вниз. Та же самая, что ли?
А на потолке четыре мухи: две большие, две маленькие. И так смешно прогуливаются парами. Прилетела пятая.
Повернулся учитель и смотрит на класс.
– Усвоили?
Испугался Кайтусь, что учитель велит ему повторить.
И вдруг подумал: «Пусть муха сядет учителю на нос».
Муха тут как тут: сидит на носу и ждёт дальнейших приказаний.
«Пусть три мухи… Нет, пять!»
Пожалуйста, на носу учителя сидят пять мух.
Он согнал их, но они тут же возвратились.
Мухи ведь ужасно назойливые.
Всё было бы хорошо, если бы на этом кончилось.
Но уже не Кайтусь, а словно кто-то другой внутри него приказывает: «Пусть тысяча, нет, десять тысяч мух сядут на нос учителя!»
И мгновенно в открытые окна влетают тучи, полчища мух.
Кайтусь полез под парту, будто у него ручка упала.
Учитель не то что-то сказал, не то крикнул. Тишина, и только – ж-ж-ж-ж! – жужжание.
Выскочил учитель из класса, дверью грохнул.
И сразу смех. Топот. Ребята радуются, колотят по партам.
Кайтусь вылезает из-под парты, а мухи стаями вылетают в окна.
Входит директор и сразу начинает следствие:
