Ознакомительная версия.
– Я предлагал тебе остаться дома, мы бы с Мишкой отлично и вдвоем могли сходить, – резко говорит Олег. – Ты сама захотела нас сопровождать. И вообще, хватит цирк тут бесплатный устраивать. Уходим!
– Папа, я пикать хочу, – вдруг говорит Мишка.
– О господи! – в сердцах восклицает отец. – Алина, своди его в туалет!
– Нет, – упирается изо всех сил Мишка, – я не хочу с мамой, я хочу с тобой! Я же не девчонка – с женщинами в туалет ходить!
Ася не может сдержать смешка, но Алина и Олег разом бросают на нее такие взгляды, что она вся сжимается. А что она такого сказала?! И Марина Сергеевна тоже разулыбалась во весь рот, и Наташка хмыкнула, но, как всегда, все шишки на Асю сыплются.
Да что же это она всех раздражает?! Неужели нет во всем мире человека, который бы сразу, с первого взгляда понял ее и оценил, а не делал унылую гримасу и не цедил сквозь зубы: «Вечно эта Снегирева!»
– Пожалуйста, только не рассиживайтесь там! – раздраженно говорит Алина. – Какать дома будем, ладно, Мишка? Маленькое пипи – и назад.
– Маленькое пипи – и назад! – обещает Мишка и тащит отца за руку: – Пошли скорей!
Олег и Мишка уже скрылись за поворотом коридора, когда Ася вдруг вспомнила, что туалет-то занят. Та красивая немолодая женщина с белыми кудрями, ну, которая была на приеме у эндокринолога, как ушла туда, так еще и не вернулась. Ну, бывает, наверное, у нее что-то с желудком. По идее, надо бы окликнуть Олега, предупредить, что туалет занят… но ведь обязательно опять на какую-нибудь неприятную реплику нарвешься, это уж как пить дать!
Ну и ладно. Подождут. Не век же этой женщине там сидеть. А Асе надо снова осколки собирать. И постараться опять их не рассыпать. Вон как на нее презрительно поглядывают и Наташка, и Алина, и Марина Сергеевна, и даже Инна Петровна! Как будто она санитарка, уборщица! Конечно, администраторам приходится всякие дела делать, во все мелочи вникать, а иной раз и убираться, но это, строго говоря, в их обязанности совершенно не входит! Убираются санитарки: они и пол моют, и в архиве крови пыль вытирают, и выбрасывают оттуда пробирки с кровью, срок хранения которой уже кончился. Но сейчас санитарку Надю отправили в магазин – покупать что-нибудь на обед. Ася же, как обычно, взяла с собой из дома и винегрет, и котлету, и баночку с компотом. Раньше многие приносили обед из дома, это и дешевле, и вкусней, но почему-то ели где-нибудь по уголкам, как бы стесняясь, а те, кто брал продукты в магазине, усаживались за главный стол в подсобке, болтали, смеялись, поглядывали по сторонам, как будто в этом было что-то, нуждающееся в общем одобрении. Вчера Наталья, увидав, как Ася достает яйцо и домашний творог, фыркнула:
– Тебя скупость до могилы доведет!
А при чем здесь вообще скупость, если домашнее – вкусней и полезней?! Наташка ест эти сундуки с калориями, творожки «Чудо», от которых распухаешь на глазах!
Впрочем, это Ася распухает, а на Наташкину фигуру ничего не действует! Вот и Алина, брюнеточка эта хорошенькая, тоже тоненькая…
Ася тяжко вздыхает над очередной несправедливостью своей жизни, снова заметая осколки в совок, и в эту минуту Олег и Мишка возвращаются.
– Попикал? – спрашивает Алина. Мишка радостно кивает и, пыхтя, тянет на себя дверь, ведущую на лестницу.
– А попрощаться забыл? – восклицает Алина. – До свиданья сказать?
– Досиданя! – бормочет Мишка, пытаясь открыть тяжелую дверь.
– До свиданья, – бросает Олег, хватает сына под мышку и выскакивает из лаборатории. За ними бежит Алина, качаясь на высоченных каблуках.
Дверь захлопывается. Ася смотрит им вслед и чувствует, что ее снова разбирает смех.
Марина Сергеевна и Инна Петровна наводят порядок на столе и не обращают на Асю внимания, а Наталья смотрит на нее уничтожающе:
– Ну и чего ты снова ржешь, скажи на милость?
– Это лошади ржут, – огрызается Ася. – А я смеюсь.
– Да? – изумляется Наталья. – Это новость! Ну а с чего ты смеешься?
– Да с того, что мама сына заставила с нами попрощаться, а сама забыла, – поясняет Ася. – А еще – у мальчишки носочки разные. Один серый, другой зеленый. Наверное, сам одевался, никто из родителей не проследил. Сразу видно, что в семье проблемы.
– Ой, не могу-у! – насмешливо тянет Наташка. – Еще один Шерлок выискался! Да ясно и дураку: если пришли отцовство уточнять – значит, проблемы. Глаза у тебя куда-то не туда смотрят. Носки у мальчишки разные, это же надо!
– Не только у мальчишки, – с трудом говорит Ася, которой становится все смешней. – Еще тот чокнутый, который все это тут разбил, – она тычет щеткой в осколки на полу, – ну, который сперму хотел сдать, он тоже был в разных носках. И тоже у него один серый, а другой – зеленый.
Воцаряется молчание. Марина Сергеевна и врач Инна Петровна переглядываются. А Наталья только ноздри зло раздувает. Потом она медленно подносит палец к виску и выразительно крутит. Открывает рот. И легко можно представить, что она сказанула бы сейчас в адрес Аси, если бы из-за поворота коридора не появилась та самая кудрявая седая дама, на ходу доставая кошелек из сумки. Остановилась, вскинула брови и, глядя на Асю с совком и щеткой, усмехнулась с тончайшим ехидством:
– Ну надо же, как будто в прошлое вернулась!
Наталья так и зашлась от хохота. Инна Петровна и Марина Сергеевна тоже не смогли сдержаться. А у Аси от обиды руки начали трястись и… и вся эта стеклянная гадость снова высыпалась из совка!
* * *
Валя через дворы прошла к Белинке, к остановке трамвая, и тут ей почудилось, что ей в спину кто-то упорно смотрит. Оглянулась раз, другой – да вроде никто за ней не следит… Идут себе люди да идут, а впрочем, темно уже…
И тут подошел трамвай. И почти пустой, вот счастье-то!
Валя уже поднималась по ступенькам, когда снова почувствовала этот упорный взгляд. Обернулась – вот те на, да ведь на остановке стоит тот белобрысый мужик, ну, «хоббит»!
В ту же минуту двери закрылись, «хоббит» помахал Валентине – и остался. А она уехала.
«Интересно, он там случайно оказался или я правда ему понравилась? – задумалась Валя. – Вообще он ничего, глаза красивые, черные или карие, только волосы какие-то неестественно светлые… крашеные вроде. Жуть, чтобы у парня – волосы крашеные! Конечно, сейчас все с ума сходят, но все-таки выйти с парнем, у которого крашеные патлы… нет, мама меня точно убьет сразу же! А может, он парик носит? Хотя парень в парике – это вообще дичь дичайшая, еще хуже, чем крашеный!»
И Валя печально призадумалась о том, что почему-то никто за ней не ухаживает, парня у нее нет, ни крашеного, ни натурального, ни в парике, ни без оного, и хоть мама, конечно, очень довольна, что дочка при ней, под ее присмотром, а все же, такое ощущение, иногда посматривает на Валю с сожалением и даже как бы с презрением. Двадцать пять… и никого! Если бы появился у Вали кавалер, мама бы ужасно переживала и, наверное, ревновала бы, но вот нет его – и дочка будто бы какая-то не такая, хуже других…
У Аськи Снегиревой, к примеру, тоже никого нет, но она хоть замужем успела побывать! А Валя как будто и не нужна никому, вот обидно! С другой стороны, может, не перлась бы она домой как пришитая сразу после работы и не сидела бы в свободные вечера при маме, так, глядишь, и в девках не засиделась бы! Какие-то же есть места, где люди знакомятся, дискотеки, ночные клубы… Конечно, Валя не умеет танцевать, но в этих клубах вроде и не танцуют по-настоящему, а так, с ноги на ногу переминаются под музыку. Нет, это называется – под музон!
Ехать Вале было всего три остановки, по-хорошему, можно и пешочком дойти, но ночью через Ковалиху ходить – нет уж, извините, тьма-тьмущая, а из бани вываливаются какие-то жуткие компании и блондят, распевая пьяные песни. Если люди пошли в баню – непременно надо почему-то назюзюкаться как последним дуракам. Мама говорит, что раньше в бане так не напивались. Ну, пиво пили, конечно, а водку вообще не разрешали туда приносить. Но после того как вышла «Ирония судьбы», все как спятили! Главное, такой фильм классный… про случайную встречу, которая изменит судьбу… всякая девушка мечтает о такой встрече, может быть, даже Аська Снегирева мечтает!
Хотя у Аськи, конечно, шансов еще меньше, чем у Вали, ей уже тридцатник, все, аут, она уже практически пожилая!
Ну, вот и выходить пора.
Валя спустилась со ступенек, покосилась на такси, которое остановилось почти вплотную к трамваю, и поспешно перешла дорогу. Вдруг подул ветер, она повернулась к нему спиной, поднимая воротник, выуживая из-под плаща шарф, чтобы прикрыть голову, и – увидела какого-то мужчину, который быстро шел к ней, но внезапно остановился и свернул за угол.
Что такое? Неужели это тот самый мужчина, ну, белобрысый, который приходил вечером и из-за которого Валя так задержалась на работе?
Ну этот, «хоббит»!
Да ну, глупости. Что это он мерещится? С какой радости?
Ознакомительная версия.
