выйти на обращенную к летному полю лестницу, чтобы посмотреть на самолеты. Но зеленый самосвал вызвал большой интерес у сидящего на скамейке темноголового мальчугана, и перед дамой в сером костюме возникло неожиданное препятствие. Двое мальчишек-сверстников, один темноволосый, другой блондин, относились к тому современному поколению, для которого сдержанность или вежливость — лишь пустые предрассудки. Нетерпеливый брюнет, казалось, был страстным коллекционером автомобилей различных марок, и зеленого самосвала, очевидно, как раз не хватало в его коллекции. Блондин был вынужден сразу же дать понять, что машина принадлежит ему. В три года запас слов невелик, поэтому малышу пришлось прибегнуть к жестам, понятным и для дамы в сером.
— Мати, будь хорошим мальчиком. Пусть другой мальчик посмотрит твою машинку.
Предложив такое решение, она стала осматриваться — чей же это мальчик, и на ее лице появилось выражение растерянности.
— Как тебя зовут?
Прошло некоторое время, пока исследователь автомобилей назвал свое имя.
— Иво, где же твоя мама или папа?
Куда пошла мама, Иво не знал, но об отце у него были вполне точные сведения.
— Папа в Пеллине.
Дама в сером, пожав плечами, решила подождать. Кое-кто из пассажиров, сидя со своими чемоданами, наблюдали эту сценку. Их любопытство вскоре было вознаграждено. Полная женщина в цветастом платье торопливо вышла из буфета, засовывая пачки сигарет в сумку. И тут началось:
— Ирена, ты?
— Айта! Боже мой, кого я вижу!
Последовали рукопожатия, восклицания по поводу неожиданной встречи.
Дружба между мамашами незаметно перешла и на сыновей. Они принялись наперебой тащить матерей туда. Где ревели моторы готовящейся к полету серебряной птицы. Матери рассеянно следовали за малышами, продолжая обмениваться первыми торопливыми фразами.
— Я отлучилась только на минуточку, купить сигарет...
— Я иду и смотрю — какой живой ребенок. Сколько лет Иво?
— В декабре будет четыре. А Мати?
— Мати родился в ноябре, подумай только — седьмого! Значит, у нас почти одновременно!
— Но у тебя первая девочка, верно?
— Да, Тийна у нас уже скоро пойдет в школу, еще два года и...
— Подумать только, как летит время!
— Ужасно, просто ужасно. У Тийны сейчас ангина, поэтому мы не взяли ее с собой. Она у меня страшный сорванец, участвует с мальчишками во всех диких играх, наверно, там ее и просквозило.
Они вышли на лестницу, мотор самолета снова взревел, перекрывая все другие звуки. Подружившиеся дети побежали к металлической изгороди, матери были вынуждены следовать за ними. Мотор выяснил, что у него все в порядке, и перешел на легкое ворчание.
— Я часто читаю твои статьи в газетах, а в театр мы выбираемся редко. Ты стала прямо-таки активным театральным деятелем.
— Ох, что делать, если театроведов мало. Я чувствую, что не всегда хватает сил для текущих рецензий, но видишь — пеку их, как блины. Расскажи лучше, кем ты работаешь?
— В той же системе, но другая должность, нечто вроде лаборантки. Подумать только, как мы встретились! Ты куда собираешься лететь? В Крым?
— Да нет. Я никуда не лечу. Просто встречаю Эйно.
— А я — Вамбо.
— Московским самолетом?
— Да.
— Боже мой, значит они летят вместе!
Только теперь первый жар изумления начал остывать.
— Не пойти ли нам туда, на скамейку, я бы потихоньку выкурила сигарету? Оттуда мы можем следить и за своим потомством.
— Смотри, какие друзья. Мати упросил его взять с собой, посмотреть самолеты.
— Да и Иво, чертенок, приставал, пока не разжалобил. Да, значит, они действительно летят одним самолетом.
— Айта, я о тебе не раз думала.
— И я о тебе тоже.
— Вы с Вамбо хорошо живете?
— Я очень счастлива. А ты?
Ирена смотрела на мальчишек, игравших неподалеку. Маленькие пальцы дружно грузили в самосвал крошки асфальта и камешки, но перевозка ценных грузов из одного города в другой шла не так гладко: водителей было двое, и оба хотели работать. Но как-то они все же устроились. Новые штанишки Мати не самым лучшим образом подходили для такого занятия, Но Ирена мысленно махнула рукой. Работа все-таки самое важное в жизни.
— Думаю, что, в конце концов, и у меня есть все. Со стариками трудновато. Балуют детей, а у меня, к сожалению, нет сил вмешиваться. Кстати, я пишу одно маленькое исследование. Меня эта работа очень интересует, и поверь, в нашем возрасте уже чувствуешь ценность любимой работы. А что Вамбо делал в Москве?
— Он там проездом из Берлина.
— Вот как?
— Да, он участвовал там в каком-то совещании физиков.
— Ах так! Ну да, Иво сказал мне, только я не смогла его понять. Вамбо, наверно, крупная величина, сплошные поездки за границу, да еще в командировки!
— Не вздумай ему это сказать. Он совсем не хотел ехать, но пришлось, послали. В его группе работа сейчас на самом интересном этапе, у него не было никакого желания уезжать куда-то на две недели, заниматься разговорами, как он считает. Вопрос износа металлов, над которым он работал раньше, у него давно забрали. Он уже успел как следует вжиться в новую проблему.
— А что он собственно сейчас делает?
— Нашим котелкам не под силу разобраться, над чем они сейчас экспериментируют. Дома Вамбо как-то говорил об электромагнитном спектроскопе, но он считает, что это лишь практическая цель, понятная для финансистов. Сам он надеется двинуться дальше по своей побочной линии и страшно боится, что его направят на другую тему, как только практические результаты будут достигнуты. Ох, эти его вечные опасения!
— И все-таки как хорошо все вышло — он попал в свою сферу.
— Конечно. Если бы ты его видела, он еще прямо-таки юноша. Просто страх берет — вдруг он вообще не состарится, все будет молодеть, а я сама, видишь, совсем уже как жаба...
— Ох, Айта, что ты говоришь ерунду! Ты такая славная. Ты посмотри на нас. Эйно у меня совсем седой делается. Ты, пожалуй, и не знаешь — нам тоже пришлось пережить трудные дни. Правда, дело довольно скоро прояснилось, но после всех этих подозрений он стал ужасно серьезным. Теперь-то он почти на самой верхушке, на виду у всех, а я
