Одноклассники - Виллем Иоханнович Гросс

Молодой человек, сидевший в одиночестве за столиком у самой двери, вдруг поднялся и взял со свободного стула свой плащ, собираясь надеть его. Именно в этот момент в кафе вошли две девушки и, проходя мимо, обменялись несколькими словами насчет дождя и открытия памятника. Молодой человек секунду поколебался, потом положил свой поношенный плащ на прежнее место, снова опустился на стул и закурил, хотя только что, вставая, погасил сигарету.

Да, ведь сегодня открытие памятника! И, очевидно, весь университет приглашен на торжественную церемонию.

Еще один бюст для тартуских голубей! Наука похожа на строительство системы башен. Иногда при возведении той или иной башни работа стопорится: не умеют установить особенно сложное перекрытие или соединительную конструкцию. Но все же в конце концов находится человек, чей долгий труд увенчивается именно этим важнейшим открытием, и благодарные потомки отливают его бесценную голову в бронзе. В развитии науки как единого целого отдельная личность и ее судьба не могут иметь какого-либо особого значения. Если бы в XVI веке в Италии не появился Галилей, видимо, другая голова, достойная его, появилась бы в том же столетии в той же Италии, такого человека могли бы, пожалуй, дать и Нидерланды; или же проблемы, решенные Галилеем, были бы решены по частям в нескольких странах и разными людьми. Если бы в XIX веке не появился в Германии Маркс, наверняка появился бы равноценный ему мыслитель в какой-нибудь другой стране, примерно в это же время. Наука не может долго ждать своих мастеров. Законы, определяющие ее напряженное внутреннее развитие, сходны с законами природы, и случайности жизненных путей отдельных личностей не играют здесь сколько-нибудь весомой роли. Лучшее подтверждение этому — одновременность многих открытий. Недолгая история ядерной физики знает немало имен, но если взять в целом, то даже великий Эйнштейн...

Несколько беспорядочный ход мыслей молодого человека был прерван шумным вторжением молодежи. Теперь ему приходилось внимательно следить за всеми, кто входил в кафе. Радуясь тому, что сырость и дождь остались позади, группы и пары беззаботно проходили мимо столика, где чашка с остатками остывшего кофе и пепельница, переполненная окурками, свидетельствовали о терпеливом ожидании.

Вскоре в кафе не осталось свободных мест, и молодой человек вынужден был то и дело движением головы отказывать тем, кто покушался на свободный стул у его столика. Еще немного подождать, и можно будет отдать весь столик. Еще только чуть потерпеть.

В обоих залах кафе бурлила жизнь, густая пелена табачного дыма заволокла потолок.

Обрывки фраз и словечки, понятные только узкому кругу людей, сливались в раздражающий шум и гул, из которого порой вырывались отдельные реплики: «Я вообще домой не попаду...», «Скажи, зачем декану вздумалось на комсомольском собрании...», «В следующую стипендию...», «Химикалии...», «Боже мой, пойду к лечащему врачу, возьму справку...», «У вас свободно?», «Кто читал? У Фейхтвангера об этом...», «Два черных!», «Понятно, согласно теории Галля у Бальзака у самого череп был...», «Ватрушку я не заказывала...», «Фламинго!», «Оказалось, что Минтс сам взял...», «Подожди, я объясню...», «Ниголь Андрезен?», «Тсс!», «Ах, что там...», «Крейгер давал взаймы целым государствам... .», «Латыши пришли...», «Два рубля восемь...»

Это походило на шум моря, когда порой слышны отдельные всплески волн, бьющихся о прибрежные камни и сразу же откатывающихся назад. Человек, который вслушивается во все сразу, не слышит ничего. Постепенно это начинает действовать на нервы. А больше всего — вопрос: «Место свободно?» Да, место осталось свободным, а вместе с ним и второе.

На улице моросил мелкий, частый дождик. Проникая сквозь тучи, скрывавшие солнце, на город лился желтоватый свет. Спрятавшись за такой вот тонкой, ровной пеленой дождевых облаков, вечернее солнце умеет мастерски создавать гнетущее настроение.

Конец рабочего дня. Одинокий молодой человек, еще не решивший, куда ему идти, несколько раз сталкивался со спешащими людьми. Наконец он вошел под навес перед кинотеатром, чтобы поразмыслить, и оперся плечом о холодную каменную колонну.

...Марет не пришла. Она и не собиралась. Уже в ее обещании звучала нотка отказа:

— Ладно, поговорим. Я приду. Но ты, Вамбо, не смей вешать голову.

Это были ее последние слова. Встречу в кафе она назначила на пять часов. Сейчас половина седьмого. Будь же молодцом, Вамбо Пальтсер, не вешай голову.

Да и зачем ей было приходить? Утешать неудачника? Подобных ему в нынешнее время достаточно, чтобы получалась однообразная серая картина. Нет. Марет Харгна не из утешительниц. Она создана, чтобы зажигать тех, в ком есть что зажечь.

— Что бы ни случилось, мы всегда будем вместе!

Помнит ли она эту свою клятву? А если и помнит, что с того? Было бы мелочным буквоедством делать выводы из слов, сказанных когда-то в жарком порыве. Влюбленные, давая свои обещания, не думают об опасностях, таящихся в дебрях жизни. По сути дела категоричность клятв и не служит будущему, она лишь примета настоящего, одно из свидетельств сегодняшней любви. Если бы, произнося такую клятву, люди могли трезво взвешивать свои слова, они вряд ли говорили бы: «Что бы ни случилось — всегда!» Они понимали бы — чаще всего житейские ситуации и складываются именно так, что не позволяют двоим людям оставаться вместе. Разлучить может и расстояние, и интерес к новым объектам, и самое обыденное — серая привычка...

Перед входом в кино толпился народ. Билеты были распроданы еще днем. Желающие попасть на сеанс стояли на ступеньках кинотеатра и спрашивали у входящих лишний билетик.

Дождь перестал, падали лишь редкие капли. Небо прояснялось.

Прежде чем двинуться дальше, Вамбо Пальтсер собрался закурить и уже достал из кармана плаща пачку сигарет, но неожиданно перед ним возник хорошо одетый человек. Он стоял ступенькой ниже, и его длинноносое лицо под серой шляпой оказалось лишь на несколько дюймов ниже лица Вамбо. От незнакомца несло водочным перегаром, тон был откровенно наглый.

— Уступите мне свои билеты. Видите, на той стороне улицы стоит букашечка. Мы с ней знакомы ровно час. Для развития успеха мне требуется именно этот сеанс.

Глаза Вамбо насмешливо блеснули из-под густых темных бровей.

— Не проще ли мне самому посмотреть фильм вместе с этой букашкой?

— Едва ли она столь проницательна, чтобы разглядеть под корявой оболочкой духовное величие. Послушайте, я говорю серьезно.

— У меня нет билетов.

— И он