В трамвае не умолкали пассажиры:
– Нынче зима что надо!
– А в прошлом году снега почти не было, помните?
– Вот и приходится теперь небесам план перевыполнять.
– Старики говорят, лето будет засушливое.
– Климат резко континентальный, как ни крути.
Студент, вслушиваясь в разговор, выскреб на замерзшем стекле маленькую буковку «м».
– Я лично в их приметы не верю.
– И правильно делаете. Мы сами в катаклизмах небесных виноваты.
– Точно! Такого на нашей многострадальной планете натворили, что и подумать страшно.
– Кругом стронций-девяносто – снег, и тот радиоактивный, скоро люминесцировать начнет – вот примета настоящая!..
Андрюха был дома.
Как и в прошлый раз, корячился вокруг ватмана – подправлял, подчищал.
– Да ты не расстраивайся.
Андрюха свернул ватман, аккуратно ввинтил в тубус.
– Я еще вчера понял, что наш план с изъяном: не учел женской психологии. Во-первых, насильно мил не будешь, во-вторых, девицы типа твоей избалованы до ужаса – им принцев подавай, ведь, по их мнению, они живут для счастья, а счастье должно строиться на прочном фундаменте… Вот был бы ты железобетонным…
– А если она специально с тем парнем подстроила, чтобы надо мной подшутить? Может, знала, что буду ее ждать? А может, он случайно забрел на день рождения, и она хотела от него отделаться, да не могла?
– С женщинами надо рвать сразу и с корнем!
– Что-то ты свою Верочку до сих пор забыть не можешь… Сам же говорил: если вернется, все прощу, пусть хоть с ребенком чужим, – говорил?
– Сравнил… У нас была настоящая любовь!
– У меня, может быть, тоже настоящая.
– Не смеши… Тебе просто обидно, что тебя обвели вокруг пальца… Если бы любил, то не сидел бы у меня, а метался бы под ее окнами, телефон бы терзал, плакал бы горючими слезами, кусал пальцы и выл… Впрочем, я знаю, как тебе помочь.
Андрюха расстелил очередной лист, вонзил по углам кнопки.
– К тому же доведем до конца наш первоначальный план. Мы же все придумали не для охмурения писательской дочурки, а для повышения качества диплома!
– Опять за свое!
– Наберись терпения и выслушай.
Андрюха сжал лезвие между пальцами, навис над ватманом и срезал прозрачный лоскуток.
– Есть самый верный и надежный путь… И как я сразу не допер? Можно без всяких амурных делишек заставить писателя помочь тебе.
– Ну если только без амурных…
– Нет на свете писателя, могу поспорить на что угодно, который не мечтал бы открыть настоящий талант и ввести его в большую литературу.
– Как Некрасов Достоевского!..
– А ведь у человека на лбу не написано – талант он или элементарный графоман.
– Зато написано в его произведениях… Талант виден по первой же строчке.
– Это когда талант достаточно развился. Вначале же трудно определить истинную цену, тем более в литературе… Сколько примеров, что писал человек ерунду, писал, а потом взял да выдал гениальную книгу – и никто его остальную писанину не помнит, и кажется, что гениальная книга была написана им сразу, без усилий… Да что я тебе объясняю – ты же об этом лекции слушал, на семинарах спорил, рефераты писал!
– Если я тебя правильно понял, то ты предлагаешь, чтобы я изобразил подающий надежды талант в области прозы?
– Да тебе и делать-то, в сущности, ничего не придется – возьми какого-нибудь сильного, но забытого писателя, сработай под его стиль новеллу – так, странички три-четыре, чтобы не напугать мэтра объемом.
– Но он же знает, зачем я приходил в первый раз.
– И прекрасно… Скажи, что новелла уже тогда лежала в дипломате, а ты переволновался и нагородил всякой чепухи про диплом… Сделай страдальческое лицо, и он, вспомнив, как был несправедлив к тебе в тот раз, компенсирует все повышенным вниманием… К тому же любопытство: вдруг ты приволок настоящий шедевр… А когда он заглотнет наживку, ты не стесняйся, соглашайся со всеми его замечаниями и побольше спрашивай, как ему удается так замечательно писать, и уверяй, что хочешь сам научиться такому искусству!
– Я, Андрюха, слишком уважаю литературу… К тому же никогда не писал ни рассказов, ни стихов и пробовать не хотел… Человек или рождается писателем, или нет… Этому нельзя научиться…
– Минуточку, минуточку!
Андрюха сходил на кухню, принес кусок батона, скатал мякиш.
– Неужели из всей уймы прочитанных книг ты не вынес ничего? Все равно что-то осело в твоем мозгу, вошло в тебя непроизвольно.
Андрюха прогнал хлебный шарик ладонью по ватману.
– Сядь, попробуй; не получится – и не надо… К тому же твое появление с новеллой у писателя даст шанс прояснить отношения с дочкой…
– Это как?
– Представь, твоя коварная Марина откроет дверь, а ты так холодно: извините, но я не к вам, а к вашему достопочтенному папочке – и не просто для разговора, а с рукописью.
– Занятно…
– Мол, принес новеллу! И этим убедишь Марину, что она вдохновила тебя на творческие муки, и ты благодарен ей за все, за все!
– Ладно, уговорил. Новелла так новелла…
Но, прежде чем погрузиться в творчество, студент решился на авантюру.
Вернувшись домой, отыскал в затрепанной телефонной книге нужный номер.
Хотелось лишь одного: чтобы Марина подошла и сказала небрежное «Алло!»
А там будь что будет…
Догадается, кто звонит, – хорошо… Не догадается – можно самому начать разговор… Она ведь не знает, что попалась с поцелуем… Сделать вид, что все осталось по-прежнему…
Но трубку снял писатель.
Студент, прикрыв микрофон ладонью, дождался коротких гудков – давать отбой сразу было бы подозрительно.
Минут через пятнадцать снова позвонил, и опять трубку поднял писатель.
Наверное, ждет срочного и важного звонка, или просто Марины нет дома… Гуляет с длинным по набережной…
Студент ушел к себе в комнату, уселся в старое кресло.
Телефонный звонок – резкий и неожиданный.
Боясь опоздать, сдернул трубку – и услышал насмешливый голос Андрюхи.
Тот обещал нагрянуть с утра пораньше и приобщиться к плодам творчества.
Студент еще раз, как можно старательней, набрал пять обыкновенных цифр.
Теперь этот номер вряд ли удастся забыть…
Но опять неудача.
А действительно, в предложении Андрюхи насчет новеллы есть рациональное зерно…
Писатель же не круглый дурак, чтобы выставить начинающего автора, даже не заглянув в предложенную рукопись… История литературы убедительно показывает, что молодые всегда цеплялись с ловкостью обезьян за старые, но прочные ветки… Скакали по ним вверх и, только сорвав желанный плод, успокаивались и начинали в свою очередь помогать тем, кто рвался следом… Да и не в этом даже дело – пусть раздраженно откажет или озабоченно сошлется на нехватку времени – его право…
Студент набрал номер до половины и бросил это бесполезное занятие.
Главное – доказать самому себе, что не такое это сложное дело – выдать образец элементарной прозы… Ведь большинство профессионалов лишь владеют суммой приемов… Они как бы делают зарядку по давно заученному комплексу, и им в голову не приходит, что можно выкинуть какой-нибудь ошеломительный трюк… Взять яркость и терпкость Бунина, добавить мягкость и плавность Чехова, подбросить болезненной психологии Достоевского и увенчать все толстовским психоанализом… Но тогда получится не рассказ, а целый роман, бумаги не хватит… Глядь, к утру на эпопею из современной жизни потянет… Только начать – засосет, как болото…
Студент достал из стола новую общую тетрадь, приготовил набор шариковых ручек, подаренных матерью, открыл форточку, чтобы проветрить комнату, а сам пошел на кухню чем-нибудь подкрепиться.
Заглянул в холодильник.
Почему раньше не тянуло писать?.. Или чем больше читаешь, тем меньше тянет к творчеству, и наоборот?..
Достал колбасу, масло, хлеб.
Если писатель скажет хоть одно доброе слово, начну копить деньги на пишущую машинку… В комиссионке их – завались…
Заварил чая покрепчке.
Для начала выдать бы страниц десять…
Студент просидел над раскрытой тетрадью всю ночь.
Рисовал чертиков и принцесс, каждые полчаса умывался холодной водой и снова рисовал чертиков.
Когда пришел Андрюха, то чертики перепрыгнули уже на следующую страницу.
– По небритой, мятой роже вижу, что шедевр готов!
Андрюха вошел в комнату.
– Завидую твоей работоспособности…
– Знаешь, я наконец-то понял, почему в наше время так поздно становятся писателями.
– Оттого, что поздно влюбляются?
Андрюха взял тетрадь.
– Настоящая любовь теперь посещает людей, увы, в достаточно зрелом возрасте, и исключения вроде меня только подтверждают правило…
– Я загорелся твоей идеей, устремился к листу бумаги – и вдруг подумал: о чем писать?
– Конечно, о чертях!
Андрюха положил тетрадь обратно на стол.
– Под Булгакова!
– Понимаешь, для меня не было откровением, что писатели, как бы они ни уходили от реальности, строят свое произведение на фактах своей жизни. Пережитая ими боль, испытанное ими счастье – вот неисчерпаемый источник всех эмоций… А я, очутившись перед чистым листом, вдруг осознал, что мне не о чем рассказать людям, совсем не о чем…
