- Я не хочу встречаться со всеми этими людьми, - перебил секретаршу Шанс.
- Разумеется, сэр. И последнее: "Уолл-стрит джорнэл" предсказывает, что вы вскоре войдете в правление Первой американской финансовой корпорации, и они ждут вашего заявления по этому поводу. По моему мнению, сэр, такое заявление могло бы благоприятно повлиять на курс акций...
- Я не буду делать никаких заявлений.
- Отлично, сэр. Далее, попечители Восточнобережного университета приглашают вас на праздник начала занятий и дают вам почетного доктора. Но они хотят знать заранее, примете ли вы приглашение.
- Я здоров, мне не нужен доктор, - сказал Шанс.
- Хотите сами сказать это попечителям?
- Нет.
- Ясно. А как насчет газет?
- Я не люблю газет.
- Хотите увидеть зарубежных корреспондентов?
- Я видел их по телевизору.
- Замечательно, сэр. Ах да, миссис Ренд просила передать вам, что личный самолет Рендов вылетит в Вашингтон в четыре часа. И она также просила предупредить, что остановитесь вы у ее друзей.
Карпатов, начальник Особого отдела, прилетел в пятницу, чтобы встретиться со Скрапиновым. Встреча происходила прямо в кабинете у представителя.
- В досье на Сэдовника отсутствует специальная информация, - сказал он, положив тощую папку на стол.
Скрапинов отодвинул папку в сторону.
- Где все остальное? - спросил он недовольно.
- Ничего не удалось найти, товарищ Скрапинов.
- Карпатов, мне нужны факты!
Карпатов заговорил, осторожно подбирая слова:
- Товарищ посол, Белый дом активно пытается выяснить, что известно о Сэдовнике нам. У меня есть доказательства. Это означает, что речь идет о политической фигуре первой величины.
Скрапинов посмотрел на Карпатова, а затем встал и принялся расхаживать вдоль стола.
- Я хочу, - сказал он, - от вашего отдела только одного: фактов о Сэдовнике.
Карпатов потупил взор и начал:
- Товарищ посол, я вынужден признаться, что мы не смогли собрать даже самой элементарной информации об этом человеке. Такое впечатление, что он появился на свет несколько дней тому назад.
Скрапинов раздраженно махнул рукой и сшиб со стола маленькую статуэтку. Карпатов наклонился, подобрал ее и поставил обратно.
- Не воображайте, - прошипел Скрапинов, - что я поверю вашим бабушкиным сказкам! "Появился на свет" - скажите на милость! Вы хоть понимаете, что Сэдовник - одна из важнейших фигур в этой стране, а эта страна - не какая-нибудь Советская Грузия, а США, крупнейшее империалистическое государство! Такие, как Сэдовник, каждый день решают судьбу миллионов людей во всех концах света! "Появился на свет"! Да вы с ума спятили! Я его процитировал в своей речи!
Он перевел дыхание, а затем наклонился к Карпатову и тихо сказал:
- В отличие от работников вашего отдела я не верю в существование "мертвых душ" в двадцатом веке. И я не верю в пришельцев с других планет из американских телесериалов. Приказываю собрать всю информацию о Шэнси Сэдовнике и доставить ее мне лично не позже чем через четыре часа!
Пожимая плечами, Карпатов вышел из комнаты.
Прошло четыре часа, но от Карпатова не было ни слуху ни духу. Скрапинов решил преподать урок нерадивому особисту. Он вызвал к себе в кабинет Сулькина - в глазах непосвященных незаметного рядового работника представительства, на самом же деле одного из влиятельнейших людей в МИДе.
Скрапинов пожаловался Сулькину на бестолковость Карпатова, особо подчеркнув при этом первостепенную важность любой информации, имеющей отношение к Сэдовнику, и попросил Сулькина выяснить прошлое этого человека.
После обеда Сулькин явился к Скрапинову для конфиденциальной беседы. Они прошли в помещение, снабженное специальной защитой против подслушивания. Шутники из представительства прозвали это место "погребом". Сулькин открыл свой "дипломат" и торжественно извлек из него чистый белый лист бумаги. Скрапинов ждал с очевидным нетерпением.
- Это, дорогой товарищ Скрапинов, - сказал Сулькин, - прошлое вашего Сэдовника!
Скрапинов взял лист в руки, еще раз убедился в том, что на нем ничего не написано, и положил его на стол.
- Я не понимаю, товарищ Сулькин, что это все означает, - сказал он. - Не хотите ли вы сказать, что мне не дают допуска к информации о Сэдовнике?
Сулькин сел, закурил и помахал в воздухе горящей спичкой.
- Попытки покопаться в прошлом этого вашего мистера оказались столь опасными, дорогой товарищ, что мы потеряли одного из лучших агентов нашего отдела. И даже такой ценой нам не удалось ничего узнать!
Сулькин замолчал, нервно затянувшись сигаретой.
- К счастью, в среду вечером мне пришла в голову идея послать в Москву запись выступления Сэдовника в программе "Сегодня вечером". Запись, если это вам интересно, была проанализирована группой экспертов в области психиатрии, психологии и лингвистики. При помощи компьютеров последнего поколения был изучен словарь, синтаксис и акцент мистера Сэдовника, а также характерные для него жесты и мимика. Результаты, скажу вам, дорогой Скрапинов, потрясающие! Речь мистера Сэдовника полностью лишена этнической и региональной специфики и не может быть однозначно отнесена ни к одной местности в Соединенных Штатах!
Скрапинов удивленно посмотрел на Сулькина.
Криво улыбаясь, Сулькин добавил:
- Кроме того, вам будет небезынтересно узнать, что Сэдовник с эмоциональной точки зрения - самый уравновешенный субъект на политическом небосклоне Америки за последние много лет. Но во всех остальных отношениях он, как я уже сказал, чистый лист.
- Чистый лист? - эхом отозвался Скрапинов.
- Чистый Лист. Именно такое конспиративное имя мы ему присвоили!
Скрапинов судорожно отпил воды из стакана.
- Простите меня, товарищ, - сказал он, - но когда в четверг я позволил себе сослаться на Сэдовника в моей речи в Филадельфии, я, разумеется, полагал, что он является одним из хорошо известных представителей элиты Уолл-стрит. В конце концов, его цитировал американский президент. Но если, как теперь выяснилось, он...
Сулькин протестующее поднял руку:
- Что выяснилось? Почему бы Шэнси Сэдовнику и не быть тем, за кого вы его принимаете?
Скрапинов пробормотал в ответ:
- Чистый лист... отсутствие фактов...
Но Сулькин вновь перебил Скрапинова.
- Товарищ посол, - сказал он, - я хотел бы воспользоваться случаем, чтобы похвалить вас за вашу проницательность. Я хочу сообщить вам, что мы твердо убеждены: Сэдовник - один из руководителей тайной организации американской элиты, которая последние несколько лет планирует coup d?etat. Степень конспирации настолько высока, что организация уничтожила все следы прежней его биографии, перед тем как вывести из подполья в этот вторник во второй половине дня.
- Вы сказали "coup d?etat"? - переспросил Скрапинов.
- Да, - кивнул Сулькин. - А вы сомневаетесь?
- Почему же, даже Ленин говорил в свое время о чем-то подобном.
- Отлично, - воскликнул Сулькин, захлопывая свой "дипломат". -Интуиция не подвела вас. Ваше решение с самого начала обратить пристальное внимание на Сэдовника оказалось верным. Блестящая интуиция, товарищ Скрапинов, интуиция настоящего марксиста!
Сулькин встал, собираясь уходить.
- Вскоре мы пришлем вам специальную инструкцию о том, какую позицию следует занять в отношении Сэдовника.
Когда Сулькин ушел, Скрапинов подумал про себя: как все же удивительно миллиарды рублей тратятся каждый год на чудеса японской техники, на супершпионов, подготовка и внедрение которых занимает долгие годы, на спутники космической разведки, на посольства, набитые людьми и начиненные аппаратурой, на торговые миссии, культурный обмен, на взятки и подарки - а в конце концов выясняется, что для успеха нужна просто марксистская интуиция! Скрапинов вспомнил Сэдовника и позавидовал его молодости, обаянию, его большому политическому будущему. Чистый Лист, Чистый Лист - конспиративное имя напомнило Скрапинову его партизанскую юность и суровые годы войны. Зря он пошел в дипломаты. Военная карьера была бы лучше... Но он уже стар.
Во второй половине дня в пятницу секретарша доложила президенту:
- Мне очень жаль, мистер президент, но все, что мне удалось найти нового со вчерашнего дня, взято из газет. Советский представитель упомянул Сэдовника в своей речи. Затем Сэдовник дал короткое интервью прессе на приеме в ООН...
Президент вскричал, не скрывая раздражения:
- Довольно! Вы спросили у Бенджамина Ренда, кто такой этот Сэдовник?
- Я звонила Рендам, сэр. К несчастью, у мистера Ренда снова тяжелый приступ и ему ввели сильное обезболивающее. Он не может говорить, сэр.
- Тогда спросили бы у миссис Ренд!
- Я спросила, сэр. Она была рядом с больным. Она сказала только, что мистер Сэдовник не любит обсуждать свою частную жизнь, а она уважает желания мистера Сэдовника. Она также предчувствует - она так и сказала: предчувствует, - что сейчас, когда болезнь окончательно приковала мистера Ренда к постели, активность мистера Сэдовника заметно возрастет. Однако она так ничего и не сообщила ни о бизнесе, ни о семейном положении мистера Сэдовника.
