заприте.
Четверо стражников потащили У Суна и заперли в ту самую одиночку, куда его привели вначале. Скоро к окошку его камеры подошли другие заключенные.
– Верно, есть у тебя какие-нибудь письма к начальнику лагеря! – говорили некоторые из них.
– Да ничего у меня нет! – сердился У Сун.
– А если у тебя и вправду ничего нет, – замечали другие, – так мало хорошего в том, что тебе отложили наказание. Вечером они непременно тебя прикончат.
– Как же это они прикончат меня? – поинтересовался У Сун.
– Принесут тебе две чашки засохшей каши из заплесневевшей крупы, – отвечали ему. – А когда ты наешься, отведут в яму, что около стены, свяжут, завернут в циновки, завяжут глаза, уши, нос и все другие отверстия и поставят вверх ногами. Часа не пройдет, как ты будешь готов. Это у них называется «пэнь-дяо» – «подвесить тарелкой».
– А что еще они могут со мной сделать?—спросил У Сун.
– Есть еще один способ, – отвечали ему. – Наполнят большой мешок песком, свяжут тебя и придавят. И в этом случае не пройдет и часа, как ты кончишься. Способ такой называется «тубудай», то есть «мешок с землей».
– А есть еще какие-нибудь способы? – допытывался У Сун.
– Самые страшные – эти два, – отвечали ему, – остальные полегче.
Не успели они договорить, как вошел солдат с большим блюдом в руках.
– Который здесь вновь прибывший ссыльный военачальник У Сун? – спросил он.
– Я, – отозвался тот. – Чего тебе надо от меня?
– Начальник лагеря прислал вам закусить, – сказал солдат.
У Сун увидел на подносе кувшин вина, миски с мясом и лапшой, а также чашку приправы. «Может, все это прислано, чтобы прикончить меня, – подумал У Сун. – Что ж, пока суд да дело, я подкреплюсь, а там видно будет». И, взяв кувшин, он одним духом осушил его, затем покончил так же с мясом и лапшой. Когда все было съедено и выпито, солдат собрал посуду и ушел. Оставшись один в своей камере, У Сун, насмешливо улыбаясь, сказал себе: «Посмотрим, что они со мной сделают!»
Когда наступил вечер, солдат снова принес блюдо.
– Как? Ты опять пришел? – удивился У Сун.
– Да вот прислали меня с ужином, – отвечал тот, расставляя на столе тарелочки с закусками.
Тут оказались и большой кувшин с вином, и блюдо с жареным мясом, и миска рыбной похлебки, и еще миска каши.
А тем временем У Сун сидел и думал: «Когда я съем все это, меня обязательно прикончат. А черт с ними! Помирать, так хоть сытым! Съем, а там посмотрю, что будет!»
Когда У Сун покончил с едой, прислужник собрал всю посуду и ушел. Но через некоторое время вернулся с каким-то человеком. Один из них тащил бадью для купанья, а другой— горячую воду. Приблизившись к У Суну, они сказали:
– Просим вас помыться, господин командир охраны!
«Может, они хотят расправиться со мной прежде, чем я кончу купаться, – подумал У Сун. – А что мне бояться их? Вымоюсь как следует».
Между тем все уже было приготовлено, вода налита. У Сун залез в бадью и помылся. После этого ему дали полотенце и халат, и он вытерся и оделся. Один из прислужников вылил воду и унес бадью, а второй развесил над кроватью полог. Потом он расстелил циновки и, устроив все как следует, пригласил У Суна ложиться спать и удалился.
У Сун запер дверь на задвижку и, оставшись в одиночестве, принялся размышлять. «Что все это может значить? – думал он. – Э-э, да пусть их делают, как хотят! Посмотрю, что будет дальше». И, улегшись на кровать, он заснул. Ночь прошла спокойно, без всяких приключений.
На следующий день, едва он открыл двери, как снова явился человек, приходивший накануне. Теперь в руках у него был таз с водой для умывания, и он пригласил У Суна помыться, а потом подал воды прополоскать рот. Затем он привел цирюльника, который расчесал У Суну волосы, уложил их на макушке и повязал ему голову косынкой. Вскоре пришел еще один человек с подносом и расставил на столе закуски, миски с кашей и мясным супом. У Сун же, глядя на все это, думал: «Ну, ну! Продолжайте этак и дальше! А я пока что буду есть!» После еды У Суну подали чашку чаю; когда он выпил, прислужник сказал:
– Верно, вам неудобно здесь, господин командир охраны! Вы бы перешли в комнату, что в другом конце тюрьмы. Там можно получше отдохнуть, да и подавать туда удобней.
«Вот теперь-то и началось, – подумал У Сун. – Что ж, пойду с ним, посмотрю, что будет…»
Один из прислужников собрал его вещи и постель, а другой проводил в помещение, находившееся в передней части тюрьмы. Здесь было чисто прибрано, расставлены новые столы, стулья и другие вещи. Войдя в комнату и оглядевшись, У Сун подумал: «Говорили, что меня бросят в яму, а привели в такую хорошую комнату. Здесь куда лучше, чем в моей прежней камере».
Так просидел У Сун до полудня, когда снова появился человек с мисками и кувшином вина. Он расставил на столе принесенную еду, и здесь оказались закуски четырех сортов, жареная курица и много пампушек. Человек разломал на части курицу, налил в чашку вина и пригласил У Суна кушать. А У Сун глядел на это и думал про себя: «Что же это все-таки значит?..»
Когда стемнело, ему снова принесли множество кушаний, а затем воды для умывания и устроили так, чтобы ночью в комнате было прохладно. «А ведь заключенные говорили, что со мной должны поступить иначе, – размышлял У Сун. – И сам я полагал, что будет не так. Что же со мной возятся?»
И на третий день ему по-прежнему подавали еду и вино. Кончив завтракать, У Сун отправился прогуляться и увидел, как под палящими лучами солнца другие заключенные таскали воду, кололи дрова и выполняли всякую тяжелую работу. Стояла шестая луна, и жара была невыносимая.
– Как можете вы работать в этакую жару? – спросил У Сун, остановившись около них и заложив руки за спину.
– Добрый человек! – отвечали заключенные. – Ты, наверное, и не знаешь, что работа здесь считается раем. Разве можем мы мечтать о том, чтобы укрыться в тени и отдохнуть? Все другие, у кого нет ни связей, ни денег, закованы в тяжелые железные колодки и заперты в большой тюрьме. Вот им-то уж действительно и жизнь не в жизнь, да и умереть не дают.
Поговорив с ними, У Сун пошел дальше и позади храма Владыки неба увидел рядом с курильницей для жертвоприношений большую гранитную глыбу,
