меньше людей узнает о случившемся, тем лучше.
Родители – народ нервный, и любое драматичное происшествие в школе очернит в их глазах даже идеального директора. Они мигом впадут в панику и ничего не станут выяснять. Пускай их золотое чадо получает лучшее на свете образование, но, если в храм наук повадились люди с «браунингами», ребенка непременно оттуда заберут. К счастью для директоров, подобные визиты случаются крайне редко, и я даже предположу, что Макгиннис был первым.
Впрочем, едва ли, как я уже сказал, Бык с его склонностью к действию в ущерб работе мозгов, все это учитывал. Он попросту положился на удачу, и удача его не подвела. Школа ни за что не станет поднимать на ноги округу, наоборот, мистер Эбни больше всех постарается, чтобы ни словечка не просочилось в газеты.
Увидев меня, стоявшего спиной к камину, человек с «браунингом» резко повернулся и вскинул оружие.
– Руки кверху, приятель! – рыкнул он. Голос был незнаком. Я послушно поднял руки. – Кто тут Капитальчик? – Не выпуская меня из вида, он полуобернулся к классу: – Эй, малышня, кто из вас Огден Форд?
Ответом была тишина. Никто из учеников не выдавил ни слова.
– Огдена Форда здесь нет, – ответил я.
Однако наш гость явно не отличался наивной верой, хоть она, по Теннисону, и дороже нормандских кровей. Не поворачивая головы, он издал длинный свист. Снаружи затопали шаги, и в комнату ввалился еще один приземистый крепыш в полумаске.
– В другой комнате его нет, – сообщил он. – Я проверил.
А вот это без сомнения был мой приятель Бык. Его голос я узнал бы где угодно.
– Этот говорит, тут тоже нет, – отозвался первый бандит, кивнув на меня. – Тогда где?
– Ба, да это же Ушлый Сэм! – воскликнул Бык. – Привет, Сэм, как жизнь? Вижу, рад встрече, хе-хе. Теперь мы тоже внутри, все путем.
Его слова произвели на коллегу заметный эффект.
– Сэм?! Черт! Ну, сейчас я снесу ему башку! – яростно сплюнул он и шагнул ко мне, замахиваясь кулаком.
В роли Ушлого Сэма я определенно не пользовался популярностью. Ни разу еще не слышал, чтобы столько чувства выражалось в нескольких словах.
К моему облегчению, намерения коллеги Бык не одобрил, что я счел весьма порядочным с его стороны.
– Отвянь! – бросил он.
Приятель отвял. Должно быть, это значило опустить кулак. Однако «браунинг» все так же смотрел мне в живот.
Макгиннис взял допрос в свои руки:
– Ладно, Сэм, колись давай! Где тут у вас Капитальчик?
– Мое имя не Сэм, – возразил я. – Руки опустить можно?
– Угу… если хочешь, чтобы тебе макушку отстрелили.
Такого желания у меня не возникло, и рук я опускать не стал.
– Давай, Сэм, выкладывай! У нас время не казенное. Где Капитальчик?
Надо было что-то отвечать. Сэм я или не Сэм, уже не имело значения.
– Вечером в это время он обычно занимается с мистером Глоссопом.
– Что за Глоссоп? Тот слюнтяй из комнаты напротив?
– Тот самый. Очень точное описание.
– Мальчишки там нет, я проверил. Кончай дурить, Сэм! Где он?
– Мне неизвестно, где именно он находится в данный момент, – отрезал я.
– Вот зараза! – сплюнул бандит с пистолетом. – Можно, я дам ему раза?
Крайне неприятная личность. Я бы ни за что не подружился с таким.
– Отвянь! – снова бросил Макгиннис.
Тот отвял, но с явной неохотой.
– Куда-то ты его, Сэм, припрятал, – предположил Макгиннис. – Только меня не одурачишь. Я этот притон частым гребнем прочешу, но сыщу мальчонку.
– Как скажете. Не смею задерживать.
– Ну нет, вместе пойдем.
– Буду счастлив оказать содействие.
– Да кончай ты выпендриваться! – рявкнул Бык, впадая в ярость. – Говори нормально. Стоит тут, дурака валяет!
– Слушай, дай я ему двину, а? – прорычал обладатель пистолета. – С чего ты вдруг так печешься о его роже?
Это совершенно неуместное выступление Бык пропустил мимо ушей.
– Дай-ка пушку, – бросил он и отобрал «браунинг». – Так что, Сэм, пошли, будешь умницей?
– Охотно сделаю все, что пожелаете, мистер Макгиннис, только…
– Хорош трепаться! – с отвращением сплюнул Бык. – Топай живее, обыщем все углы. Я-то думал, ты умнее, Сэм. Смысл играть в эти дурацкие игры, когда знаешь, что проиграл? Ты…
Стреляющая боль в плечах вынудила меня перебить его:
– Я все-таки опущу руки, у меня судороги уже.
– Хочешь, чтобы я дырку в тебе сделал?
– Как угодно, но я не вооружен.
– Левша, – бросил он приятелю, – пошарь-ка, нет ли при нем чего.
Левша подошел и стал дотошно охлопывать мои карманы, не переставая ворчать. Полагаю, соблазн «дать мне раза» стал вблизи почти неодолимым.
– Чисто, – доложил он угрюмо.
– Можешь опустить, – разрешил Макгиннис.
– Спасибо.
– А ты, Левша, оставайся тут, пригляди за малышней… Вперед, Сэм!
Мы вышли из комнаты, я – впереди, Бык – почти вплотную следом, то и дело предостерегающе тыкая мне в спину своей верной «пушкой».
2
В холле я сразу приметил у парадной двери лежащего человека, связанного по рукам и ногам. Свет лампы падал ему на лицо, и я узнал Уайта. Я с облегчением увидел, как он шевелится, пытаясь освободиться. Звук упавшего тела, что донесся до меня в классе, представлялся весьма зловещим в свете последующих событий. Слава богу, Уайт остался жив! Я предположил, и моя догадка впоследствии подтвердилась, что бандиты использовали мешок с песком. Дворецкого оглушили, едва он отпер дверь.
Перед классом Глоссопа стоял, привалившись к стене, еще один тип в полумаске, коренастый и мускулистый. Похоже, шайка подбиралась по одному шаблону, все они смотрелись близнецами. Этого отличали от остальных только щетинистые рыжие усы. Он мирно покуривал сигару, как солдат на привале.
– Привет! – бросил он при виде нас и ткнул себе за спину большим пальцем. – Я их запер. Что за дела, Бык? – Он лениво кивнул на меня.
– Местность прочесываем, – хмыкнул Макгиннис, – мальчишки нигде нет… Шевели копытами, Сэм!
Часовой оживился как по волшебству.
– Сэм?! Ушлый Сэм! Дай-ка я снесу ему башку!
В этой истории мало что так поражало, как схожесть вкусов у членов шайки Макгинниса. На другие предметы они, без сомнения, смотрели каждый по-своему, но в моем отношении были единодушны. Все как один мечтали меня обезглавить.
Сам Бык, однако, строил иные планы. Пока что я был необходим ему как гид, ценность которого сильно упала бы в отсутствие головы. Симпатию ко мне он испытывал не больше, чем сподвижники, но не позволял чувствам мешать делу. С истовостью юного джентльмена, несшего все выше стяг со странным девизом «Эксельсиор» в стихах Лонгфелло, Бык сосредоточился на экспедиции наверх.
Привычно рекомендовав приспешнику отвянуть, что тот исполнил, он подтолкнул меня дулом пистолета. Рыжеусый вновь привалился к двери, удрученно посасывая сигару с таким видом, будто жизнь подбрасывала ему одни разочарования, а мы поднялись по лестнице и приступили к обходу второго этажа.
Там располагался кабинет директора и две спальни учеников. Кабинет был пуст, а единственными обитателями спален оказались трое мальчиков, лежавших с простудой вследствие предыдущего визита Макгинниса. Они взвизгнули от удивления при виде учителя, который явился в такой сомнительной компании.
Бык разочарованно оглядел их. Я ждал, чувствуя себя торговцем в зале с образцами товаров.
– Пошли, – буркнул Бык.
– А из этих никто не годится?
– Шевелись, Сэм.
– Зови меня Сэмми, – усмехнулся я. – Мы теперь закадычные друзья.
– Заткни пасть! – сурово бросил он, и мы двинулись дальше.
Верхний этаж был еще пустыннее второго. В спальнях – никого. Еще одна комната принадлежала мистеру Эбни, и, едва мы подошли ближе, за дверью чихнул страдающий обитатель.
Этот звук потряс Быка до глубины души – он сделал стойку у двери, словно гончая.
– Кто это там? – спросил он.
– Всего лишь мистер Эбни. Лучше его не беспокоить, он сильно простужен.
Мою заботу о нанимателе Бык истолковал по-своему.
– А ну, открывай!
– Мы его перепугаем.
– Открывай, кому сказано!
Всякий, кто тычет мне «браунингом» в поясницу, может рассчитывать на абсолютное послушание. Постучавшись в знак легкой уступки приличиям, я отворил дверь, и мы проследовали в директорские покои.
Мой сраженный простудой наниматель распростерся в постели, вперив взор в потолок, и поначалу наше вторжение не побудило его сменить позу.
– Да? – прохрипел он и скрылся за огромным носовым платком. Приглушенные звуки, схожие с отдаленными взрывами динамита, и тектоническая дрожь кровати подсказывали, что мистер
