это было очень отрадно. Старушка хозяйка иногда заходила ко мне в комнату и беседовала со мной на разные темы.
– А почему бы вам, знаете, не привезти сюда свою жену и не поселиться с ней вместе? – расспрашивала она.
– Да похож ли я на женатого? К тому же мне ведь всего двадцать четыре года.
– Ну и что же, в эти годы вам вполне естественно, знаете, иметь жену, – начинала она и приводила с полдюжины различных примеров: такой-то женился в двадцать лет, а у такого-то в двадцать два года уже двое детей и так далее. Я не знал что и возразить.
– Так что ж, знаете, – говорил я, подделываясь под ее говор, – и я в свои двадцать четыре года тоже бы женился. Не похлопочете ли вы за меня?
– Правда? – простодушно спрашивала она.
– Истинная правда! Я ужасно хочу жениться!
– И правильно. Все так, пока молоды.
– Я смущался и не мог найти, что ответить.
– А я решила, что у вас, господин учитель, уже есть молодая жена. Я ведь все время наблюдаю за вами.
– Вот оно что! Какой острый глаз! А почему же вы стали наблюдать?
– Почему? А потому, что вы все спрашиваете: «Нет ли письма из Токио? Нет ли письма?» – и каждый день с нетерпением ждете писем. Не верно разве?
– Я просто поражен! Удивительная проницательность!
– Верно ведь? Угадала?
– Верно. Пожалуй что угадали!
– Конечно, нынешние женщины не то что в старое время, тут зевать нельзя, лучше бы присматривать за ними.
– А что? Вы думаете, моя жена заведет себе в Токио любовника?
– Нет, разумеется, ваша жена верна вам, но все-таки… – Уф, отлегло от сердца! – Но тогда чего же за ней присматривать?
– Ваша верна, ваша-то верна, но…
– Но у кого-то не верна, да?
– Да почти что у всех здесь! Вы, господин учитель, знаете дочь этого Тояма?
– Нет, не знаю.
– Ах, еще не знаете? А она здесь первая красавица. Она, можно сказать, чересчур красива! И учителя из школы все называют ее «Мадонна, Мадонна». Еще не слыхали?
– Гм, Мадонна? А я-то думал, что это прозвище гейши!
– Нет, что вы! Мадонна – это иностранное слово, у иностранцев это, видно, означает «красавица».
– Вот оно что. Удивительно!
– Наверно, учитель рисования ее так прозвал.
– Кто? Нода прозвал?
– Нет, тот учитель, знаете, Ёсикава.
– Так что ж, эта женщина, она изменяет?
– Да, пожалуй.
– Видно, много она беспокойства доставляет. Так ведь с давних пор известно, что, если женщине дают прозвище, значит, она ведет себя не так, как следует. Верно ведь?
– Верно, верно! Были же такие ужасные женщины, как о-Мацу Ведьма или о-Хяку Мегера.
– И эта Мадонна такого же сорта?
– Эта Мадонна? Видите ли, дело в том, что учитель Кога, который вас к нам сюда рекомендовал, он, знаете, с ней помолвлен.
– Ну и чудеса! Этот «Тыква»? Вот не думал, что он такой покоритель женских сердец! Верно, что нельзя судить о человеке по его наружности. Надо быть осторожнее!
– А в прошлом году скончался его отец. До тех пор у них и деньги были, и банковские акции имелись, поэтому все шло хорошо, но потом, уж почему, не знаю, но только все пошло вкривь и вкось. Короче говоря, Кога-сан 29 слишком хороший человек, потому его и обманули. Свадьбу под каким-то предлогом отложили, а тут как раз появился этот старший преподаватель, и очень захотелось ему, говорят, отбить невесту.
– Как? Это – «Красная рубашка»? Ах мерзавец! Так я и думал, что неспроста он эту рубашку носит! Ну и дальше что?
– Кога повел переговоры через третье лицо, но Тояма все оттягивал, так как он многим был обязан Кога, и, не зная, что ответить, говорил только: «О, конечно, я хорошенько подумаю». Тем временем «Красная рубашка» через кого-то познакомился с Тояма и, уже как знакомый, стал ходить к нему в дом и в конце концов, знаете, сблизился с его дочерью. «Красная рубашка» – это «Красная рубашка», а девица – это девица, – словом, все о них говорят плохое. Сначала она дала согласие выйти замуж за Кога, а тут явился этот кандидат словесности, и она уже меняет Кога на него! А теперь-то, знаете, это уж непростительно. Как по-вашему?
– Конечно, непростительно! Ни теперь, ни завтра, ни послезавтра – да этого никогда простить нельзя!
– Потому-то и жалко Кога. Его товарищ, Хотта, решил пойти к старшему преподавателю и поговорить с ним по душам; но когда он пришел, тот ему заявил: «Я не намерен становиться между людьми, которые связаны помолвкой. Если помолвка будет расторгнута, тогда пожалуй. Но пока я ведь только поддерживаю знакомство с домом Тояма. В чем же я виноват перед Кога? В том, что я знаком с семейством Тояма?» Вот как он заявил! И Хотта пришлось вернуться ни с чем. Ходят слухи, что они с тех пор не ладят между собой.
– Как вы хорошо все знаете! И откуда вам известны все эти подробности? Я прямо восхищен!
– Да тут такая теснота, здесь все кругом известно.
Беда, когда слишком хорошо все знают! В таком случае, она, вероятно, знает и о моей истории с тэмпура и с рисовыми лепешками. Беспокойное здесь место! Однако благодаря ей я узнал, кто такая Мадонна, узнал и о взаимоотношениях между «Дикобразом» и «Красной рубашкой», – и это мне многое объяснило. Только вот что плохо: неясно, кто из них негодяй! Такому простаку, как я, пока ему не объяснят, самому не разобраться – что черное, а что белое; я и не знал, кого же из них мне держаться?
– Скажите, вот «Дикобраз» и «Красная рубашка», кто из них двоих лучше?
– Какой дикообраз?
– «Дикобраз» – это Хотта.
– Ах, вот что! Ну, если говорить, кто из них сильнее, то Хотта, видно, посильней будет; но, с другой стороны, «Красная рубашка» – кандидат словесности и человек способный. Теперь, если разбирать, кто симпатичней, то симпатичнее тоже «Красная рубашка». А вот школьники больше любят Хотта.
– Так в конце-то концов, кто ж из них лучше?
– А в конце концов – кто больше жалованья получает, тот, наверно, и лучше!
При таком ответе дальше расспрашивать было ни к чему.
Спустя два-три дня, когда я пришел из школы, вдруг с сияющим лицом явилась хозяйка.
– Вот оно, долгожданное! Наконец-то прибыло! – Это она принесла мне письмо. – Ну, читайте себе в удовольствие, – прибавила она и вышла.
Взяв письмо, я сразу увидел, что оно от Киё. Посмотрев наклейки, которые были на конверте, я понял, что из гостиницы «Ямасироя» письмо переслали к Икагину, а от Икагина переправили к Хагино. При этом в «Ямасироя» оно пролежало с неделю, – раз гостиница, так хотят, чтоб хоть письма у них гостили подольше! Я вскрыл конверт и увидел, что письмо очень длинное.
«Я, как получила письмо от мальчугана, думала, что сразу же и ответ напишу, но вот беда – простудилась
