а сливовый календарь открыл для них отсчет счастливых дней. Что же касается других семейств, то, говоря вкратце, все они выбрали благоприятные для свадьбы дни, и О-Ёси стала женой Тобэя, а Коноито вошла в дом господина Ханнодзё. Что же касается О-Тё, то Рокуро Нарикиё в дальнейшем стал выяснять подробности ее происхождения, и она оказалась дочерью Хонды Дзиро Тикацунэ. Принимая во внимание ее незапятнанную честь и безупречную верность Тандзиро, а также тайное о нем попечение, О-Тё была названа законной женой Тандзиро, чтобы Тандзиро, во исполнение заветной мечты, продолжил имя рода и упрочил его процветание. Ёнэхати же за ее несравненную преданность, с позволения господина Рокуро, введена была в покои наследника как его наложница. С тех пор все они стали жить в добром согласии.
Что же касается юной гейши Итоханы, домоправительницы О-Суги, поверенного Кагэхати и других добрых людей, то пусть же все они и впредь здравствуют и процветают. Злодеи же пусть будут наказаны, каждый – согласно своему прегрешению.
Четыре мои героини тайно поклялись быть друг другу сестрами. По возрасту старшей стала O-Ёси, за ней – Коноито, третья сестра – Ёнэхати, а четвертая – О-Тё.
Весенней сливы щедрый дар я славлю!
И пусть потомство драгоценное ее,
Преумножаясь, нам несет благоуханье.
На сем позвольте кисть мне отложить.
Конец «Сливового календаря любви»
в двенадцати свитках
Время и «Сливовый календарь любви»
Цветение сливы в Японии с давних пор означало приход весны, а вместе с ней и любви. Поэт X века Фудзивара Томонори писал:
Коль не тебе,
Кому покажу
Этой сливы цветы?
Знает красу их и аромат
Одна лишь, которую знаю…
Но не только старинные стихи приходят на память, когда видишь на обложке книги название «Сливовый календарь любви». Слово умэгоёми («календарь сливы») связано с представлениями о патриархальной жизни вдали от столицы: люди там просты, а счет годам ведется по цветению сливы.
Повесть Тамэнаги Сюнсуя «Сливовый календарь любви» написана в девятнадцатом веке. Герои ее – горожане, жители Эдо (тогдашней японской столицы), а название книги как бы заново утверждает красоту простых и естественных человеческих чувств, прежде всего любви, апеллирует к природному, изначальному в человеке.
Отпечатанная весной 1832 года, книга Тамэнаги Сюнсуя сразу завоевала признание читателей, а главным образом – читательниц, ибо и предназначалась женщинам. Героини повествования тоже женщины, живописать их чувства автор считал главной своей задачей, и книга явила собой законченный образец ниндзёбон («повесть о чувствах»), одного из жанров традиционной японской прозы в последнее столетие ее существования.
Однако расцвет «повестей о чувствах» был недолгим. Уже через десять лет после выхода «Сливового календаря», в 1842 году, книги ниндзёбон были запрещены – как безнравственные. А еще через десять с небольшим лет, 14 июля 1853 года, из США к берегам «закрытой» Японии прибыла эскадра коммодора Перри. С этого момента принято отсчитывать начало эпохи стремительных перемен. После двух с лишним веков самоизоляции от внешнего мира Япония «открылась», произошли и внутриполитические изменения, известные в истории как «революция Мэйдзи» (1868).
Люди не перестают читать любовные повести даже в пору потрясений, и реабилитированные «книги о чувствах», в том числе и «Сливовый календарь любви», находили благодарного читателя вплоть до конца XIX века. Но новая эпоха породила новую литературу, в полный голос заявившую о себе к началу XX века и успешно вошедшую ныне в контекст мировой литературы.
Что же непосредственно предшествовало этой новой литературе, от чего она отталкивалась и что унаследовала?
Литературу, которая создавалась в Японии до 1868 года, называют токугавской, ибо до этого времени страной правили сёгуны из династии Токугава. В начале XVII века, после нескольких веков феодальных смут и войн между крупными самурайскими кланами, страна была наконец объединена под властью клана Токугава.
Хотя правительство называлось бакуфу («полевая ставка»), а во главе страны стоял сёгун («полководец»), войн Япония не вела в течение всей эпохи Токугава.
Сёгуны Токугава основали свою столицу в городе Эдо, который теперь называется Токио. Выстроенный на голом месте, Эдо не сразу стал полнокровным экономическим и культурным центром страны, это случилось к 70-м годам XVIII века. С этого времени и до конца сёгунского правления в Эдо было создано огромное количество разнообразной книжной продукции, которую называют эдоской литературой – в отличие от литературы, печатавшейся в начале эпохи Токугава в старых культурных центрах Киото и Осаки, а также в противовес литературе новой, рожденной после 1868 года, когда Эдо уже превратился в Токио.
Эдоская литература расцвела тогда, когда миновала пора расцвета для токугавского режима и властям приходилось употреблять весьма суровые меры для сохранения заведенного порядка, ибо феодальная система с трудом обеспечивала как экономические потребности страны, так и устремления личности, загнанной в строгие сословные рамки. Четыре основных сословия составляли следующую иерархию: самураи, крестьяне, ремесленники, купцы. Однако на деле самураи, чьим предназначением было воевать и управлять, в большинстве своем томились от бездействия: должностей в административном аппарате для всех отпрысков разросшихся воинских родов не хватало, а сражения отошли в прошлое. Крестьяне оставались самой бесправной частью населения, хотя и числились вторыми после самураев. Ремесленники и купцы, новые городские сословия, несмотря на всяческие ограничения и контроль со стороны властей, создали в эпоху Токугава свою собственную культуру, которая к началу XIX века уже имела двухвековую историю.
Философия культуры горожан проникнута пафосом жизнелюбия, важнейшим ее элементом можно с уверенностью назвать своеобразный мир веселых кварталов. С ним мы сталкиваемся и в знаменитых японских гравюрах, и в театре кабуки, и в сюжетах мастеров традиционного устного рассказа, который еще можно услышать в Японии. Эстетика этого мира имела огромное влияние на образ мыслей и поведение людей и, конечно, нашла свое выражение в литературе. Отчасти русский читатель знает это по переводам новелл Ихары Сайкаку (1642–1693) и драм Тикамацу Мондзаэмона (1653–1725). Эдоская литература на русский язык не переводилась, и поскольку реалии мира развлечений занимают в ней важное место, остановимся на этом подробнее.
* * *
По-японски веселый квартал называется курува, что буквально означает «стена». С наступлением эпохи Токугава продажных женщин в городах стали собирать в специально отведенные места, которые окружались крепостной стеной и рвом с водой. В документах начала XVII века, касающихся эдоского веселого квартала Ёсивара, есть ссылки на такие преимущества изоляции продажных женщин, как возможность контроля за гостями и ограничения срока их пребывания в квартале одними сутками, а также гарантии соблюдения законности при найме женщин. Официально торговля живым товаром в эпоху
