против нещедрой судьбы,
Лоб мужу бреет сама его «горная ведьма».
O-Тами, жена Кагэхати, уже привыкла – из нужды не выкрутишься, но нынче мало того что муж приболел и все хозяйство на ней, так еще в их бедном доме поселилась ойран Коноито. А каково самой Коноито попасть в эти стесненные обстоятельства!
Блестящая жизнь в веселом квартале – и вдруг это неожиданное крушение. Пресыщенная роскошными лакомствами от Уокити трижды в день, она ест теперь жаренную в сое дешевую рыбу из ближайшей грязной лавчонки. Раньше она едва ли взяла бы это в рот! Коноито, первая красавица квартала, теперь носит ночное кимоно поверх банного халата, а к этому – пояс, украшенный золотым шитьем, и люди удивленно на нее оборачиваются. Спит она без подстилки, укутавшись в одеяло, одолженное в лавочке «Тацумия», – точь-в-точь завернутое в дубовый листок пирожное «касивамота». А сладости, купленные в балаганчике «У обезьяны», кажутся ей знаменитым печеньем «Полная луна».
Прочтя эти строки, вообразите же, в каких лишениях проводит она дни и ночи.
К Коноито обращается хозяйка дома, О-Тами.
О-Тами. Ох, чуть не забыла сказать. Я ведь только что выходила на улицу: Канэ-сан приходила – с поручением от госпожи Нобуцуги. Вот, коробка с угощением и деньги – для вас. Она сказала, что просто отдать деньги – неловко, и велела купить любимые кушанья ойран. Посмотрите-ка, какие вкусные вещи я принесла.
Коноито открывает коробку.
Коноито. Как приятно, когда о тебе заботятся! А далеко отсюда живет госпожа Нобуцуга? Если близко, я бы навестила ее…
Кагэхати, хоть и болен, громко хохочет, сраженный ее неосведомленностью.
Кагэхати. Это было отлично сказано! Разумеется, ножкам ойран придется нелегко, ведь отсюда до дома госпожи Нобуцуги идти вполовину меньше, чем когда вы ходили в квартале от вашего дома до главной улицы. Ну и ну!
Коноито. Ах вот что! Я совсем как дурочка. Я думала – далеко…
О-Тами (обращаясь к Кагэхати). Может быть, отдадим эти деньги ойран?
Коноито. Ну, это как-то странно. Да и что я с ними буду делать? Нет уж, вы купите на них что нужно…
О-Тами. Но ведь это нехорошо!
Кагэхати. O-Тами, не говори чепухи! Среди гейш редко встретишь такую сердечную, как госпожа Нобуцуга, однако для ойран Коноито один бу – это не деньги. Войдет сейчас кто-нибудь, расскажет слезную историю о тяготах жизни, и она забудет о себе, скажет: «Вот, возьмите». Словом, выбросит деньги на ветер. Поэтому-то госпожа Нобуцуга и велела Канэ-сан передать, что на эти деньги нужно что-нибудь купить. Ведь она знает про нашу бедность.
О-Тами. Это верно.
Коноито не слышит этих разговоров, она изучает содержимое коробки.
Коноито. Как раз то, что я люблю!
Ойран улыбается (неужели ей так понравилось то, что лежит в коробке?). Ведь те, кого называют словом «ойран», при всем своем очаровании, довольно нудны и брюзгливы. В еде они разборчивы, и то, что всем кажется вкусным, у них вызывает отвращение, словно это мохнатая гусеница.
О-Тами. Взгляните только: белая рыба зажарена в яйце, тут же и морские травы, и редька – уже очищенная, только натереть…
Кагэхати. Ну уж, такие восторги ни к чему. Как будто тебе показали клубень батата с голову величиной…
О-Тами. Вовсе я не восторгаюсь… Иначе что же обо мне подумают?
Кагэхати. Ну, затрещала! Иди-ка лучше завари свежего чайку. Приготовь для ойран хоть риса, да чаем его полей…
О-Тами. Ладно, ладно. Что мне надоело, так твое ворчанье – сразу начинаешь…
Кагэхати. А мне невмоготу от твоего «надоело»!
Коноито. Ну что вы, не нужно! Правда, мне бы хотелось поскорее испытать, что такое семейная ссора. Если бы это случилось, я была бы так счастлива!
Кагэхати. Ну еще бы! Так уж устроен свет, что и для гейш, и для девушек, и для девчонок предел желаний – поскорее соединиться с дорогим сердцу мужчиной, чтобы время от времени друг на друга дуться и ссориться. А как попробуют, да еще ребят нарожают… Даже молодая женщина, живущая в достатке, теряет и свою привлекательность, и любовный пыл. Уже никто не оборачивается на нее: «Ах, это такая-то!» А попробуйте-ка выйти замуж за бедного! Да что там говорить… Та, что еще вчера была у всех на устах и заставляла сердца окрестных парней биться сильнее, вдруг шествует, поддерживая огромное чрево рукой, в которой зажато ситечко для приготовления мисо, а в правом рукаве у нее приготовлены восемь мон для покупки жареного батата. Сколько их таких – раскаиваются и льют слезы, увидев кого-то, кто все еще может носить прическу «симада»? Нынешние родители плохо воспитывают своих дочерей, и они не видят ничего зазорного в том, чтобы поскорее заиметь мужа и произвести на свет детей, – словно считают это подвигом.
А теперь взгляните на гейш: девять из десяти детей не имеют, это редкость, и все знающие толк мужчины хотят иметь возле себя лишь ойран.
В разгар беседы раздаются удары колокола в храме богини Бэнтэн.
О-Тами. Уже бьют седьмую стражу!
Кагэхати. А что ты удивляешься? У нас всегда обед и ужин сразу. А вот ойран пусть и встала утром поздно, теперь наверняка уже голодна.
Коноито. Нет, есть мне совсем не хочется. По правде говоря, у меня последнее время какие-то боли в груди…
Кагэхати. Вы все еще тревожитесь за Хан-сана. Но теперь уж, наверное, он оправился. Да, ведь он говорил, что непременно придет сюда – может быть, даже сегодня…
Коноито. О нет, ведь он не знает, что со мной случилось, считает, что я все еще в квартале… Ему горько, он унижен – и как раз теперь он думает, что все это из-за меня…
Даже рассудительная ойран из-за любви ропщет и льет слезы.
Кагэхати. Как бы там ни было, он уже наверняка знает обо всем, что произошло, от своих друзей.
Коноито. Но вестей от него нет! А вдруг они сделали с ним что-то ужасное, когда били? И по дороге домой могло случиться что угодно… Как я могу не волноваться!
Кагэхати. Ну-ну… Едва ли с ним что-то такое стряслось…
Пока они разговаривают, жена Кагэхати расставляет на столике посуду и приносит ужин для Коноито.
А где сейчас должен быть Хан-сан? Наверное, в Нэгиси?
Коноито. Нет, не там. Он говорил, что укроется в доме господина Ягиносиро.
Кагэхати. Надо же! И где живет этот господин?
Коноито. Где-то в Сугамо…
Кагэхати. Да, вы туда не скоро доберетесь, если вздумаете навестить! Беда!
Во время этого разговора за дверью раздается женский голос: «Простите, можно?»
О-Тами. Кем изволите быть?
Голос. Не здесь ли живет господин Кагэхати, который
