Запада, им нужны западные пейзажи, написанные художниками Запада. Человека, который сумеет сделать это, ждет слава, да и денежки тоже. Кажется, я наконец додумался, как получить доход со своей старой фермы.
IV
Во время своей поездки в город Джерд не ограничился посещением выставки западных художников. Он побеседовал с некоторыми торговцами, навестил двух-трех мастеров, изготовляющих рамы для картин, и принял к сведению, что «живопись» занимает видное место в конторах и вестибюлях больших отелей.
— Верно тебе говорю, — заявил он, — на живопись теперь спрос повсюду. Заходишь в шикарный отель, и что сразу бросается тебе в глаза? Картина-пейзаж. Иные футов по десять — двенадцать в длину. Ну это-то не беда, я могу какую угодно сделать; пожалуй, я бы и раму сам смастерил.
Относительно рам у Джерда возникли кой-какие собственные соображения. Цены, которые называли ему мастера, поразили его, равно как и те, что были указаны в каталоге самими художниками.
— Никакой позолоты мне не нужно. Это ясно.
Ему вспомнилась широкая плоская рама, которую он видел на выставке.
— Кусок доски, самой обыкновенной доски, покрытый какой-то золотистой краской. И к доске прицеплено что-то вроде невода.
— А для чего это? — поинтересовалась Мелисса.
— Понимаешь ли, это был морской вид — лодки и всякая такая штука. На мой взгляд, не так уж плохо придумано.
— Еще бы!
— Но вдруг туда заявился один старикан, которому все это, кажется, пришлось не по вкусу. Такой очкастый, и седые бакенбарды торчат во все стороны, а с ним целая орава женщин. «Хотел бы я знать, — говорит он, — куда мы идем? Не понимаю, как мог мистер Инглиш пропустить подобную гадость». Это он напустился на ту раму. А я и спрашиваю у девушки за столиком...
— Ты, кажется, только и делал, что разговаривал с той девицей?
— Да уж так вышло. Она, оказывается, тоже из Рингголдского округа и в городе всего лишь полгода. Но уже здорово освоилась. Знает на выставке все ходы и выходы.
— Ах, вот как!
— Она не очень молодая и не очень красивая, если это то, что тебя беспокоит.
— Ах, вот как? — повторила Мелисса, немного смягчившись.
«Что это еще за чучело?» — спрашиваю я у нее. А старикан разглагольствовал и размахивал руками, как бесноватый.
«Как? Вы не знаете? — говорит она мне чуть ли не с испугом. — Да ведь это доктор Гауди!» Можно было подумать, что я оскорбил самого президента. Я понял, что попал впросак, и постарался поскорее исчезнуть.
— Гауди... — задумчиво проговорила Мелисса. — Мне кажется, я где-то слышала это имя.
— И мне оно как будто знакомо, — поддакнул Джерд.
Но ни ему, ни ей даже в голову не пришло, что имя это имеет какое-нибудь отношение к автору книги «Вперед и ввысь». Титульные листы интересовали их не больше, чем тебя, любезный читатель, интересует в ресторане имя повара, который приготовил тебе обед.
— На мой взгляд, она не так уж плоха, — заметил Джерд, вновь возвращаясь к раме.
— Ну конечно, — подхватила Мелисса, — на редкость удачная выдумка.
— Дай срок — и я создам нечто столь же значительное, — сказал Джерд. Этим изысканным оборотом речи он был обязан политической передовице из местного еженедельника.
На следующее утро Джерд прохаживался по дороге, с интересом изучая покосившуюся изгородь.
— Что это ты надумал, Джерд? — поинтересовался проезжавший мимо дядюшка Натан Госкинс.
Свежий утренний воздух оказал живительное действие на дядюшку Натана, настроив его на веселый и иронический лад.
— Осматриваю забор, — коротко ответил Джерд.
— Вроде бы самое время, а? Хе-хе! — продолжал дядюшка Натан.
— Да, вроде бы так, — согласился Джерд.
— Пожалуй, можно было бы начать и пораньше, — не унимался дядюшка Натан, окидывая взглядом покоробленные от дождя и ветра и поросшие лишайником четырехдюймовые доски, на несколько десятков метров тянувшиеся вдоль дороги. — Теперь уж поди и не разберешь, с чего начать, а?
— А вы бы откуда начали?
— Да вот эта доска прямо перед тобой, пожалуй, самая замшелая.
— Ну что ж, отсюда и начнем, — согласился Джерд.
Он с трудом пробрался сквозь густые заросли бурьяна, оторвал от расшатанных столбов несколько поросших лишайником досок и зашагал по дороге.
Так было найдено достойное обрамление для Тыквы.
V
Да, для Тыквы с большой буквы, для Тыквы, перед которой должны были померкнуть все предыдущие! Для самой большой и самой лучшей из его работ, достойной того высокого положения, которое ей предстояло занять на ближайшей выставке художников Запада. Он расширил охват картины, включив в него почти весь интерьер амбара, смело присовокупил лопату — орудие, к которому дотоле не прикасалась его рука, и ввел не только лари, но и бочки, рискуя нарушить перспективу при изображении обручей. Все эти предметы создавали довольно неприглядный грязновато-серый фон, на котором еще ярче выступало великолепие Тыквы. Она сияла. Да, сияла, подобно маяку, маня усталых и пресыщенных горожан к простым и мирным радостям сельской жизни. И она была заключена в раму, сколоченную из досок изгороди, испещренных пятнами лишайника и выцветших от полувековой борьбы с непогодой. Мало того: к обильной россыпи семян, открытой восхищенному взору зрителя, бестрепетной рукой Джерда, смело взрезавшего свою натуру, прибавилось несколько настоящих, которые он приклеил к нижней планке.
— Ну уж если это их не проймет, — говорил Джерд, — то я и не знаю, чем их еще взять.
Но жюри выставки неприветливо встретило его бесхитростное творение. Стивен Джайлс отнесся к картине с оскорбительной жалостью; Дэффингдон Дилл, влиятельный член жюри, художник, менее других связанный с деятельностью Общества, жестоко ее высмеял; сам Эбнер Джойс, к которому воззвал как к человеку и собрату удрученный сельский живописец, угрюмо отвернулся от него. Владельцы художественных салонов и те, казалось, не возымели желания оказать ему радушный прием. Джерд был озадачен и возмущен. И здесь он вспомнил об отелях, о всех этих каньонах, джунглях и видах на Тихоокеанское побережье Канады, которые украшали их стены.
— Ну, конечно, отели! Вот где мне надо попытать счастья. Уж там-то по крайней мере картины всегда будут на виду.
Но в отелях встретили его холодно. Он обошел их один за другим, и всюду его ожидал отказ. Оставался лишь один, столь величественный, что прежде ему даже в голову не приходило явиться туда со своим предложением. Но теперь он решился —
