- Всего за тобой доллар девяносто, - сказала Джинни, подходя к лифту.
Селина обернулась.
- Может, тебе просто интересно будет узнать, что моя мама очень больна, - сказала она.
- А что с ней?
- Вообще-то у нее воспаление легких, и если ты думаешь, что для меня такое удовольствие - беспокоить ее из-за каких-то денег... - В эту незаконченную фразу Селина постаралась вложить весь свой апломб.
По правде говоря, Джинни была несколько озадачена этим сообщением, хоть и не ясно было, в какой мере оно соответствует истине - впрочем, не настолько, чтобы расчувствоваться.
- Ну, я тут ни при чем, - ответила Джинни и вслед за Селиной вошла в лифт.
Наверху Селина позвонила, и прислуга-негритянка, с которой она, видимо, не разговаривала, впустила девочек, вернее просто распахнула перед ними дверь и оставила ее открытой. Бросив теннисное снаряжение на стул в передней, Джинни двинулась за Селиной. В гостиной Селина обернулась.
- Ничего, если ты обождешь здесь? Может, мне придется будить маму, и все такое.
- Ладно, - сказала Джинни и плюхнулась на диван.
- В жизни бы не подумала, что ты такая мелочная, - сказала Селина. У нее достало злости употребить слово "мелочная", но все-таки не хватило смелости сделать на нем упор.
- Ну, а теперь знаешь, - отрезала Джинни и раскрыла "Вог", заслонив им лицо. Она держала журнал перед собой до тех пор, пока Селина не вышла из гостиной, потом положила его обратно на приемник и принялась разглядывать комнату, мысленно переставляя мебель, выбрасывая настольные рампы и искусственные цветы. Обстановка была, на ее взгляд, отвратная: дорогая, но совершенно безвкусная.
Внезапно из другой комнаты донесся громкий мужской голос:
- Эрик, ты?
Джинни решила, что это Селинин брат, которого она никогда не видела. Скрестив длинные ноги, она обернула на коленках верблюжье пальто и стала ждать.
В гостиную ворвался долговязый очкастый человек - в пижаме и босиком; рот у него был приоткрыт.
- Ой... Я думал, это Эрик, черт подери. - Не останавливаясь в дверях, он прошагал через комнату, сильно горбясь и бережно прижимая что-то к своей впалой груди, потом сел на свободный конец дивана. - Только что палец порезал, будь он проклят, - возбужденно заговорил он, глядя на Джинни так, словно ожидал ее здесь встретить. - Когда-нибудь случалось порезаться? Чтоб до самой кости, а?
В его громком голосе явственно слышались просительные нотки, словно своим ответом Джинни могла избавить его от тягостной обособленности, на которую обречен человек, испытавший такое, чего еще не бывало ни с кем.
Джинни смотрела на него во все глаза.
- Ну, не так чтобы до кости, но случалось, - ответила она.
Такого чуднго с виду парня - или мужчины (это сказать было трудно) она в жизни не видела. Волосы растрепаны, верно, только что встал с постели. На лице - двухдневная щетина, редкая и белесая. Вообще с виду лопух.
- А как же вы порезались? - спросила Джинни.
Опустив голову и раскрыв вялый рот, он внимательно разглядывал пораненный палец.
- Чего? - переспросил он.
- Как вы порезались?
- А черт его знает, - сказал он, и самый тон его означал, что ответить на этот вопрос сколько-нибудь вразумительно нет никакой возможности. - Искал что-то в этой дурацкой мусорной корзинке, а там лезвий полно.
- Вы брат Селины? - спросила Джинни.
- Угу. Черт,я истекаю кровью. Не уходи. Как бы не потребовалось какое-нибудь там дурацкое переливание крови.
- А вы его чем-нибудь залепили?
Селинин брат слегка отвел руку от груди и приоткрыл ранку, чтобы показать ее Джинни.
- Да нет, просто приложил кусочек вот этой дурацкой туалетной бумаги, - сказала он. - Останавливает кровь. Как при бритье, когда порежешься. Он снова взглянул на Джинни. - А ты кто? - спросил он. - Подруга нашей поганки?
- Мы с ней из одного класса.
- Да?.. А звать как?
- Вирджиния Мэннокс.
- Ты - Джинни? - спросил он и подозрительно глянул на нее сквозь очки. - Джинни Мэннокс?
- Да, - сказала Джинни и выпрямила ноги.
Селинин брат снова уставился на свой палец - для него это явно был самым важный, единственно достойный внимания объект во всей комнате.
- Я знаю твою сестру, - проговорил он бесстрастно. - Воображала паршивая.
Спина у Джинни выгнулась:
- Кто-кто?
- Ты слышала кто.
- Вовсе она не воображала!
- Ну да, не воображала. Еще какая, черт дери.
- Н е т, не воображала!
- Ну да, черт дери! Принцесса паршивая. Принцесса Воображала.
Джинни все смотрела на него - он приподнял туалетную бумагу, накрученную в несколько слоев на палец, и заглянул под нее.
- Да вы моей сестры вовсе не знаете!
- Ну да, не знаю, прямо...
- А как ее звать? Как ее имя? - настойчиво допытывалась Джинни.
- Джоан. Джоан-Воображала.
Джинни промолчала.
- А какая она из себя? - спросила она вдруг.
Ответа не последовало.
- Ну, какая она из себя? - повторила Джинни.
- Да будь она хоть вполовину такая хорошенькая, как она в о о б р а ж а е т, можно было б считать, что ей чертовски повезло, - сказал Селенин брат.
Ответ довольно занятный, решила про себя Джинни.
- А она о вас никогда не упоминала.
- Я убит. Убит на месте.
- Кстати, она помолвлена, - сказала Джинни, наблюдавшая за ним. - В будущем месяце выходит замуж.
- За кого? - Он вскинул глаза.
Джинни не преминула этим воспользоваться.
- А вы его все равно не знаете.
Он снова принялся накручивать бумажку на палец.
- Мне его жаль, - объявил он.
Джинни фыркнула.
- Кровища хлещет как сумасшедшая. Ты как считаешь - может, смазать чем-нибудь? А вот чем? Меркурохром годится?
- Лучше йодом, - сказала Джинни. Потом, решив, что слова ее прозвучали недостаточно профессионально и веско, добавила:
- Меркурохром тут вовсе не поможет.
- А почему? Чем он плох?
- Просто он в таких случаях не годится, вот и все. Йодом нужно.
Он взглянул на Джинни.
- Ну да еще, он щиплет здорово, скажешь, нет? Щиплет как черт, что неправда?
- Ну, щиплет, - согласилась Джинни. - Но вы от этого не умрете, и вообще.
Видимо, нисколько не обидевшись на Джинни за ее тон, он снова уставился на свой палец.
- Не люблю, когда щиплет, - признался он.
- Н и к т о не любит.
- Угу. - Он кивнул.
Некоторое время Джинни молча наблюдала за его действиями.
- Хватит ковырять, - сказала она вдруг.
Селенин брат, словно его током ударило, отдернул здоровую руку. Он чуть выпрямился,вернее стал чуть меньше горбиться, и принялся разглядывать что-то на другом конце комнаты. Мятое лицо его приняло сонное выражение. Вставив ноготь между передними зубами, он извлек оттуда застрявший кусочек пищи и повернулся к Джинни.
- Ела уже? - спросил он.
- Что?
- Завтракала, говорю?
Джинни покачала головой.
- Дома поем. Мама всегда готовит завтрак к моему приходу.
- У меня в комнате половинка сандвича с курицей. Хочешь? Я его не надкусывал и ничего такого.
- Нет, спасибо. Правда не хочу.
- Ты же только что с тенниса, черт дери. Неужели не проголодалась?
- Не в том дело, - ответила Джинни и снова скрестила ноги. - Просто мама всегда готовит завтрак к моему приходу. Если я не стану есть, она разозлится, вот я про что.
Брат Селины, видимо, удовлетворился этим объяснением. Во всяком случае, он кивнул и стал смотреть в сторону. Но вдруг снова обернулся:
- Стаканчик молока, а?
- Нет, не надо... А вообще-то спасибо вам.
Он рассеянно наклонился и почесал голую лодыжку.
- Как звать того парня, за кого она выходит? - спро-сил он.
- Это вы про Джоан? - сказала Джинни. - Дик Хефнер.
Селенин брат молча чесал лодыжку.
- Он военный моряк, капитан-лейтенант.
- Фу-ты, ну-ты!
Джинни фыркнула. Он расчесывал лодыжку, покуда она не покраснела, потом принялся расковыривать какую-то царапину, и Джинни отвела взгляд.
- А откуда вы знаете Джоан? - спросила она. - Я вас ни разу не видела ни у нас дома, ни вообще.
- Сроду не был в вашем дурацком доме.
Джинни выжидательно помолчала, но продолжения не последовало.
- А где же вы тогда с ней познакомились?
- ...вечеринка.
- На вечеринке? А когда?
- Да не знаю. Рождество, в сорок втором.
Из нагрудного кармана пижамы он вытащил двумя пальцами сигарету, такую измятую, будто он на ней спал.
- Брось-ка мне спички, а? - попросил он.
Джинни взяла коробок со столика у дивана и протянула Селениному брату. Он закурил сигарету, так и не распрямив ее, потом сунул обгоревшую спичку в коробок. Запрокинув голову, он медленно выпустил изо рта целое облако дыма и стал втягивать его носом. Так он и курил, делая "французские затяжки" одну за другой. Видимо, то была не солонная бравада, а просто демонстрация личного достижения молодого человека, который, к примеру, время от времени, может быть, даже пробовал бриться левой рукой.
- А почему Джоан воображала? - поинтересовалась Джинни.
