собою, недоумѣвая, къ чему онъ ведетъ свою рѣчь.
– Я рѣшился,– продолжалъ Гаттерасъ,– условиться съ вами относительно дальнѣйшаго образа нашихъ дѣйствій.
– И прекрасно,– отвѣтилъ докторъ. Потолкуемъ, пока мы одни.
– Черезъ мѣсяцъ,– сказалъ Гаттерасъ,– много черезъ шесть недѣль настанетъ пора большихъ экскурсій. Подумали-ливы о томъ, что слѣдуетъ предпринять лѣтомъ.
– A вы, капитанъ,– подумали? – спросилъ Джонсонъ.
– Смѣло могу сказать, что не проходитъ ни одного часа, въ который я не занимался-бы обсужденіемъ моего замысла. Полагаю, никто изъ васъ не намѣренъ возвратиться назадъ.
На этотъ намекъ не послѣдовало немедленнаго отвѣта.
– Что касается меня,– продолжалъ Гаттерасъ,– то я отправлюсь на сѣверъ, хотя-бы даже мнѣ пришлось отправится одному. Мы находимся въ трехстахъ шестидесяти миляхъ отъ полюса. Никогда еще человѣкъ не былъ такъ близко къ столь желанной цѣли, и я не пропущу настоящаго случая, не попытавшись сдѣлать все, даже невозможное. Какъ вы намѣрены поступить?
– Такъ-же, какъ и вы,– съ живостью отвѣтилъ докторъ.
– A вы, Джонсонъ?
– Какъ докторъ,– сказалъ старый морякъ.
– Теперь ваша очередь, Бэлль,– обратился къ плотнику Гаттерасъ.
– Капитанъ,– отвѣтилъ Бэлль,– дѣйствительно, насъ не ждетъ семья въ Англіи, но родина все-таки родина!.. Не думаете-ли вы иногда о возвратѣ въ Англію?
– Возвратиться можно и послѣ достиженія нами полюса; притомъ-же, возвратный путь не представляетъ большихъ хлопотъ. Затрудненія не увеличатся, потому что, поднимаясь къ сѣверу, мы оставляемъ за собой самыя холодныя страны свѣта. Съѣстныхъ припасовъ и топлива у насъ хватитъ еще на долго. Ничто не можетъ остановить насъ, и мы совершили-бы преступленіе, еслибъ не дошли до конечной цѣли нашего путешествія.
– Значитъ,– сказалъ Бэлль,– мы одного съ вами мнѣнія, капитанъ.
– Я никогда не сомнѣвался въ васъ,– отвѣтилъ Гаттерасъ. Мы успѣемъ въ нашихъ замыслахъ, друзья мои, и слава совершеннаго нами подвига всецѣло будетъ принадлежать одной Англіи.
– По между нами есть американецъ,– сказалъ Джонсонъ.
При этомъ замѣчаніи Гаттерасъ не могъ воздержаться отъ гнѣвнаго движенія.
– Знаю,– сказалъ онъ.
– Оставить его здѣсь мы не можемъ,– замѣтилъ докторъ.
– Нѣтъ, не можемъ,– машинально повторилъ Гаттерасъ.
– Онъ отправится съ нами!
– Да, но въ такомъ случаѣ кто будетъ командиромъ?
– Вы, капитанъ.
– Въ вашей готовности повиноваться мнѣ я не сомнѣваюсь. A если янки заартачится?
– Не думаю, чтобъ онъ рѣшился на это, отвѣтилъ Джонсонъ. Допустивъ даже, что Альтамонтъ не захотѣлъ-бы исполнить вашихъ приказаній…
– Тогда онъ имѣлъ-бы дѣло со мною.
Товарищи капитана молча посмотрѣли на него.
– Какимъ путемъ мы отправимся? – началъ докторъ.
– По возможности придерживаясь береговъ,– отвѣтилъ Гаттерасъ.
– A если встрѣтится свободное море, что очень вѣроятно?
– Что-жъ, тогда переплывемъ это море.
– Какимъ образомъ? Шлюпки у насъ нѣтъ.
Гаттерасъ ничего не отвѣтилъ. Онъ видимо смутился.
– Быть можетъ,– сказалъ Бэлль,– изъ остатковъ Porpoise'а можно еще построить шлюпку.
– Никогда! – гнѣвно вскричалъ Гаттерасъ.
– Никогда! – повторилъ за нимъ и Джонсонъ.
Докторъ покачалъ головою: онъ разгадалъ причину раздраженія капитана.
– Никогда,– повторилъ Гаттерасъ. Шлюпка, сдѣланная изъ дерева американскаго корабля, была-бы американскою шлюпкою!..
– Но, капитанъ… сказалъ Джонсонъ.
Докторъ сдѣлалъ знакъ Джонсону не настаивать и отложить дѣло до болѣе удобнаго времени. Понимая причины, заставлявшія такъ дѣйствовать капитана, но не раздѣляя образъ его мыслей, докторъ рѣшился заставить своего друга отказаться отъ столь безусловно высказаннаго имъ намѣренія.
Онъ свелъ разговоръ на другой предметъ, на возможность подняться берегомъ до той неизвѣстной точки земнаго шара, которую называютъ сѣвернымъ полюсомъ.
Словомъ, докторъ избѣжалъ щекотливыхъ сторонъ разговора, внезапно оборвавшагося съ приходомъ Альтамонта.
Послѣдній ничего новаго не сообщилъ.
Такъ кончился день; ночь тоже прошла спокойно. Повидимому, медвѣди удалились.
На слѣдующій день Гаттерасъ, Альтамонтъ и Бэлль рѣшили идти на охоту. Опасныхъ слѣдовъ болѣе не было видно; медвѣди повидимому окончательно отказались отъ своихъ замысловъ. Они или опасались неизвѣстныхъ враговъ, или просто не открыли ничего такого, что могло-бы указать имъ на присутствіе живыхъ существъ подъ занесеннымъ снѣжными сугробами домомъ.
Во время отсутствія охотниковъ, докторъ намѣревался посѣтить островъ Джонсона, чтобы изслѣдовать состояніе льда и произвесть кое какія гидрографическія съемки. Стужа стояла жестокая, но путешественники легко переносили ее: ихъ кожа привыкла уже къ сильному холоду.
Джонсонъ долженъ былъ оставаться въ Домѣ Доктора и охранять его.
Охотники занялись приготовленіями къ выступленію. Каждый изъ нихъ былъ вооруженъ двухствольной винтовкой, заряженной коническими пулями. Взяли съ собою небольшой запасъ пеммикана на случай, если-бы ночь застигла путниковъ въ пути, и, кронѣ того, запаслись снѣговыми ножами, необходимѣйшими орудіями въ полярныхъ странахъ; за поясомъ кафтановъ изъ оленьей кожи торчали небольшіе топоры.
Снаряженные, одѣтые и вооруженные такимъ образомъ, охотники могли пройти далеко, а отвага и ловкость давали имъ надежду на счастливый исходъ охоты.
Вполнѣ снарядившись къ восьми часамъ утра, они тронулись наконецъ въ путь. Дэкъ въ припрыжку бѣжалъ впереди. Охотники поднялись на восточное возвышеніе, обошли вокругъ утеса, на которомъ находился маякъ, и исчезли на югѣ среди равнинъ, ограниченныхъ горами Бэлля.
Съ своей стороны, докторъ, условившись съ Джонсономъ насчетъ сигнала, въ случаѣ какой-либо опасности, спустился въ берегу, чтобы добраться до льдинъ, покрывавшихъ заливъ Викторіи.
Джонсонъ остался одинъ въ фортѣ Провидѣнія; однакожъ онъ не сидѣлъ безъ дѣла. Прежде всего онъ выпустилъ на дворъ гренландскихъ собакъ, которыя сильно шумѣли въ Dog-Palace (собачьемъ дворцѣ); обрадовавшіяся животныя тотчасъ-же стали кататься по снѣгу. Затѣмъ старый морякъ занялся домашнимъ хозяйствомъ: возобновилъ запасъ топлива и провизіи, убралъ амбары, починилъ кое-какую утварь и поизносившіяся одѣяла и заштопалъ чулки, въ виду предстоящихъ лѣтомъ продолжительныхъ экскурсій. Дѣла было вдоволь, и Джонсонъ работалъ съ' ловкостью моряка, освоившагося со всякаго рода ремеслами.
Онъ работалъ и въ тоже время размышлялъ о вчерашней бесѣдѣ, о капитанѣ и, главное, объ его непомѣрной гордости,– въ сущности очень похвальной,– не позволявшей Гаттерасу согласиться, на то, чтобы американская шлюпка, хотя бы и управляемая англичаниномъ, достигла полюса раньше какого либо судна, принадлежащаго королевѣ Великобританіи. – Какъ-бы то ни было,– думалъ Джонсонъ,– а по моему, безъ шлюпки переплыть океанъ трудненько. Когда мы дойдемъ до свободнаго моря, то какъ тутъ ни вертись, а безъ какого ни на есть суденышка дѣло не обойдется. Будь хоть первѣйшимъ англичаниномъ въ мірѣ, хоть семи пядей во лбу, а трехсотъ миль вплавь не пройдешь! Всякій патріотизмъ имѣетъ тоже извѣстныя границы. Впрочемъ, увидимъ. Времени у насъ достаточно, да и докторъ не сказалъ еще своего послѣдняго слова. Человѣкъ онъ ловкій; пожалуй, онъ и заставитъ капитана отказаться отъ его намѣренія. Я готовъ побиться объ закладъ, что, на пути къ острову, докторъ осмотритъ обломки Porpoise'а и постарается узнать, что можно изъ нихъ сдѣлать.
Такъ разсуждалъ Джонсонъ часъ спустя послѣ ухода охотниковъ изъ форта. Вдругъ, въ двухъ
