— Вы не ее недавно публиковали? — спросил я у Хейзл, показывая фотографию девушки, которая уткнулась головой в лобок своей соседки.
— Габриэль? Она снимается у нас каждый месяц. Не знаю, о чем думают в «Эйсе»… Ладно, скажи, если увидишь мою лупу. Я не хочу заказывать новую: люди могут подумать, что я их краду.
— Сделай то же, что и я: нацарапай на лупе свое имя, тогда все будут знать, что она твоя, и никто ее не украдет.
— Уж нацарапаю! — прошипела она и отправилась к своему столу.
— Если найду — обязательно дам тебе знать! — сказал я и нацарапал на лупе Хейзл свое имя.
Зато теперь я не буду заказывать отдельную для себя и сэкономлю общественные деньги. Разве не так?
Шла вторая половина дня, и после двух кружек я был какой-то сонный. Тут-то и позвонил Стюарт.
— Удалось с кем-нибудь из них переговорить? — спросил он.
— С кем? Кто это «они»?
— Я о девушках. Ты им звонил?
— Э…
Уж не прикорнул ли я, пока получал инструкции?
— Какие девушки? Извини… Кого ты имеешь в виду?
— Роджер передал тебе подборки? — В его голосе послышалось раздражение.
— Э…
Я не хотел никого подставлять.
— Я поговорю с Роджером. Передай ему трубку.
— Роджер, тебя Стюарт…
Несправедливость происходящего заставила Роджера ссутулиться. Не оборачиваясь, он взял трубку и хрюкнул:
— Ну?
Какое-то время стояла тишина. Потом я услышал несколько сварливых, хамских реплик. Роджер вернул мне трубку и опять уткнулся в экран. Он изучал сайт, сделанный для тех, кто потерял друзей, но желает обрести их вновь.
— Роджер должен тебе кое-что передать. Он все объяснит. Поговорим завтра утром.
И Стюарт опять исчез.
Роджер не стал что-либо объяснять. Он вообще мне ни слова не сказал. Просто сидел, щелкал по имени очередного выпускника 1977 года, читал его краткую биографию и каждый раз бормотал: «Ну и мудак!» В конце концов я решил действовать сам.
— Ладно, что там Стюарт для меня оставлял?
— Несколько подборок с девушками, — ответил тот и опять щелкнул «мышкой».
— Что за подборки? Где они?
— Нужно сделать эту хрень, что печатают рядом, — пробурчал он.
— Ну… А что ж ты мне раньше не сказал? — подступился я к нему.
— А с чего? Мы тут работаем, а он даже не появляется… — раздалось в ответ.
— Роджер, чтоб ты сдох! Я чуть с ума не сошел от скуки, а оказывается, все утро должен был сидеть на телефоне.
— Это не моя вина!
Роджер и не думал шутить.
— Давай их сюда.
— Минутку… — проскулил он.
Не прошло и пяти минут, как я получил три пачки слайдов и исписанный указаниями лист.
Все три девушки родились в Великобритании, жили здесь же, так что Стюарт счел возможным с ними поговорить. Я вспомнил, как несколько недель назад он все зудел, что хорошо бы те краткие сведения о девушках не выдумывать, а сделать настоящими. Надо с ними побеседовать, раскрутить их на разговор — чтобы сами наговорили всяких пошлостей. Итак, передо мной лежали три подборки слайдов и три телефонных номера. Сейчас я им позвоню, представлюсь и попрошу сказать что-нибудь непристойное: чем любят заниматься в постели, о чем мечтают, как выглядело лучшее соитие в их жизни — всякое такое. И я был готов сквозь землю провалиться… Смейтесь-смейтесь! Попытайтесь-ка сами позвонить девушке и прямо так, ни с того ни с сего, раскрутить ее на интересный разговор. Сразу во рту пересохнет, вот увидите! По правде говоря, я бы на вашем месте не рисковал: посадят.
Я глянул на первую девушку. Высокая, стройная… и лысая, словно павианова задница. Звали ее Дженнифер. Три раза я попадал не туда. Наконец она взяла трубку, и я чуть не задохнулся.
— Дженнифер? — спрашиваю.
— Да?
До сих пор мне не приходилось общаться с живыми порномоделями (собеседование не считается). Я разглядывал Дженнифер через чужую лупу и одновременно с нею разговаривал. Порнография вдруг перестала казаться чьей-то выдумкой.
— Это Годфри Бишоп. Я работаю в «Блинге», — сказал я.
— Да?
— Привет! Э… Как дела? Нормально? Хорошо… э-э…
Надо было заранее продумать, что говорить.
— Да?
— Хорошо, ладно… Фотограф Говард Парк недавно сделал серию твоих фотографий, и… э… мы собираемся разместить их в нашем журнале.
Она не ответила.
— Ты понимаешь, о каких фотографиях я говорю? На тебе были чулки в крупную клетку, и ты лежала на большой круглой кровати.
«А больше на тебе не было, считай, ничего, и на большинстве фотографий крупным планом показана твоя промежность». Правда, этого я не сказал.
— Да? — повторила она как попугай.
— Ладно, давай о них немного поговорим, — предложил я.
— О чем? — утроила свой словарный запас Дженнифер.
— Ну… Ты ведь знаешь, что в нашем журнале рядом с фотографиями размещают небольшой текст, такой маленький рассказ. Стюарт, наш редактор, дал мне задание: поговорить с тобой на эту тему.
— Не знаю… Папа с мамой ничего об этом не знают. Лучше я не буду ничего говорить…
Особой радости в ее голосе я не слышал.
— Что-что? — переспросил я.
— Я не хочу, чтобы вы печатали мое настоящее имя или какие-то подробности. Не хочу, чтобы об этом знала моя родня, — пояснила она, поставив меня в тупик.
Я попросил повторить, и Дженнифер выполнила мою просьбу. Она не желала публиковать свое настоящее имя и не хотела ничего о себе рассказывать, так как была уверена — под вымышленным именем ее никто не узнает. Я серьезно! Вот представьте: мама внимательно изучила «Блинг», разглядела все фотографии, но без подписи ей даже в голову не пришло, что перед ней ее дочь! Разве не чудеса? Я разговаривал с десятками моделей, которые полностью разделяли данную точку зрения. Оказывается, можно не надевать пакет на голову, сняв трусы. Стоит лишь выбрать себе какое-нибудь идиотское имя вроде Текс, Джексон или П.Сил. Дт8 — и тебя никто не узнает!
— Нам не нужен подробный рассказ о семье. У меня есть пара вопросов, не более того, — успокоил я ее.
Помолчав несколько мгновений, она откликнулась:
— Э… Ну давай. Что?
— Ну-у… — начал я, задумчиво черкая в блокноте перед собой. — Ладно… Как бы это сказать? О чем ты любишь мечтать?
Дженнифер ненадолго задумалась.
— О том, как я выиграю в лотерею.
— Нет! О чем ты любишь мечтать, когда лежишь в постели?
Несколько человек посмотрели в мою сторону, но сразу вернулись к своим делам.
— Зачем вам? Хотите опубликовать?
— А ты что думала? Кретинка! И не надо рассказывать мне про маму с папой! Чтобы узнать в модели собственную дочь, вовсе не обязательно читать о ее тайной любви к ослам, которым она обожает делать минет!
Естественно, ничего такого я не сказал, хотя очень хотелось. Дженнифер тупела у меня на глазах, и я страдальчески морщился. Сказал же я вот что:
— Да, мы это опубликуем. В этом и есть весь смысл. Нам нужно поместить рядом с твоими фотографиями несколько маленьких надписей, чтобы люди могли их прочитать. Что-нибудь типа «я люблю, когда сзади» или «я мечтаю, чтобы меня так или эдак». Все такое.
— А я не хочу, чтобы рядом с моими фотографиями что-либо печатали!
— Э… Но в нашем журнале так принято. Весело…
— Это личное! И никого не касается!
Серьезно? Мечты, значит, личное, а задница на весь разворот — не личное?
— Ладно, что ты любишь?
— Зачем? — уперлась Дженнифер.
— Затем, что я должен что-нибудь написать!
— Я не хочу! Чем плохо, если там будут просто фотографии?
Она даже расстроилась.
— Ты не бойся. В этом ничего такого нет, все так делают. Модели обязательно рассказывают нам о собственных фантазиях…
«Как же, рассказывают они!»
— …и ты расскажи!
— Мне так не нравится. Я не хочу делиться своими сокровенными мыслями с первым встречным.
— Но ведь ты снимаешься голой?
— Но я не хочу, чтобы люди обо мне что-либо узнали!
— Так придумай что-нибудь!
— А почему вы сами не придумаете?
— Потому что так будет веселей, — сказал я и попросил ее успокоиться. — Ладно, выкинь все из головы. Я что-нибудь придумаю.
— И что ты напишешь?
— Не знаю… Какую-нибудь чушь…
— Только не пиши ничего хамского, ладно?
— Я обязательно напишу что-нибудь хамское, потому что у нас хамский журнал!
— А я не хочу, чтобы рядом с моими фотографиями появлялись хамские надписи!
— Не обижайся, но мне придется.
— Да почему?!
— Просто ребятам, которые воображают, как ты с ними… Им нужно прочитать что-нибудь такое.
И мне приходится объяснять все это порномодели!
— Я позвоню Говарду.
Она повесила трубку.
Что ж, после такого разговора читателю остается только оторвать с горя все свое хозяйство! А я лично никогда еще не чувствовал себя таким придурком.
