— Мы? Кто это мы?
— Твои соседи. Я, Дуся и Роксалана. С ними позже познакомишься. Координаты наших городов я тебе на столе оставила.
— У меня в соседях только женщины? — не удержался я от довольной ухмылки.
— Нет, есть и мужчины, — ответила Титивилус. — Только они боятся воевать. Они не мужчины, а прирождённые рабы. Надеюсь, ты не из таких.
Она пытливо рассматривала меня. Роскошная девка с пронзительным взглядом одним своим видом вызывала у меня эмоции, как моральные, так и физиологические. Я подумал, что она определённо чем-то похожа на Тоню, и если я тут задержусь, то обязательно найду способ пообщаться в более интимной обстановке.
А потом сказал ей:
— Нет. Я не из таких. Я не раб. И воевать я не боюсь. — после чего повернулся к Гумилёву. — Мы должны собирать армию.
— У нас недостаточно ресурсов, — сказал Гумилёв. — Я бы рекомендовал вам начать со строительства ресурсных шахт. Поднакопить ресурсов.
— Что ты несёшь? — перебила его Титивилус. — Копить ресурсы — это обрекать город на вечное рабство и разграбление! Армия — вот единственный ресурс, гарантирующий вашу свободу.
Она завела трицикл, посмотрела на меня.
— Странный какой-то у тебя командир, Анатолий Толян, — сказала громко, перекрикивая шум двигателя. — Он что, после контузии?
Не дожидаясь ответа, она тронулась с места и вскоре исчезла за воротами, оставив за собой шлейф придорожной пыли.
— Для того чтобы собрать сильную армию, нам надо улучшить казарму, — заметил Гумилёв.
Я смотрел, как оседала пыль на дороге, и молчал. Мне всё ещё казалось, что Титивилус тут, сидит на своём трицикле, и насмешливо смотрит на меня, ожидая принятия окончательного решения.
— Если мы улучшим казарму, Гарпангу это не понравится, — продолжал Гумилёв. — Лучше всего временно покориться ему, и подождать, пока более в провинции не появятся более сильные армии, способные…
Стараясь быть убедительным, он говорил слишком вкрадчиво.
— Заткнись, — сказал я, неожиданно для самого себя.
— Простите?
— Заткнись, — повторил я.
Повернулся к нему — Гумилёв стоял растерянный и покорный. Именно в этот момент я впервые почувствовал, что город, все эти здания, казармы, карьеры, жители, всё это принадлежит мне. Я впервые почувствовал себя владельцем города.
И произнёс, чеканя каждое слово.
— Мы не будем ждать и позволять себя грабить. Мы принимаем бой.
Глава девятая
Месть и возмездие
Анатолий Толян объявляет мобилизацию в своём городе, но собранные им войска — ничто по сравнению с подкреплениями, присланными смелыми соседками. Город выглядит неприступным.
Гарпанг любил женщин. Всех женщин в провинции. Он дарил им свою любовь, даже тогда, когда они этого не хотели. Поэтому женщины сопротивлялись. Дело было не в ресурсах, что забирали мародёры при каждом своём визите. Дело было в унижении. И в желании отомстить.
Что ж, я чувствовал примерно то же самое. На моей щеке не осталось ни единого шрама, но я помнил запах палёной плоти, помнил сапог, помнил боковой, свернувший мне челюсть. Фантомная боль — так, кажется, это называется.
Я тоже хотел отомстить. Но в данном случае, речь шла не о мести, а о защите. Что было куда важнее желания отомстить.
Ещё со школьной скамьи, примерно класса с четвёртого-пятого, я понял, как работает эта схема. Сначала тебя проверяют на прочность, затем меряют уровень прогиба, и если всё это оставлять без ответа, то со временем легко можно опуститься до уровня скота. Как внешне, так и внутренне.
Я видел таких, задроченных судьбой лохов, готовых раздвинуть булки по первому щелчку своего господина. Видел в школе — их шпыняли более сильные одноклассники, а они в лучшем случае глупо улыбались, а в худшем плакали или бежали ябедничать. Видел в институте — они бегали на подсосе у более богатых студентов, терпели более изощрённые издевательства и улыбались уже не смущённо, а с подобострастием. Армия, тюрьма, да в любом коллективе всегда найдутся те, кто облизнётся после плевка, лишь бы это не расстроило плюющего.
Только вот я не из таких. Как я уже говорил, ещё в четвёртом-пятом классе я понял — когда тебя унижают, когда пытаются сделать что-то, что не стали терпеть по отношению к себе, когда наседают слишком сильно, заставляя тебя дать слабину… когда плюют в лицо, или тушат об это лицо окурки…
Надо бить. Сразу. Лучше всего в нос. Чтобы до юшки, чтобы в кровь. Чтобы умылся, гад. Потому что если не сразу — то дальше будет как снежный ком. Чем дальше, тем труднее остановить процесс деградации и превращения в скота.
Гумилёв рассказал, что в городе есть казарма, и при должном её улучшении можно объявить среди населения мобилизацию. Можно собрать за короткое время небольшую армию.
Я, конечно же, сразу приказал улучшить казарму, но выяснилось, что для этого у города недостаточно ресурсов.
— У нас есть небольшой запас изумрудов, — подсказал Гумилёв. — Их можно конвертировать в ресурсы, а так же ими можно рассчитаться со строителями за срочность работы.
— И в чём проблема? — спросил я.
— Проблем нет, — ответил Гумилёв и странно улыбнулся.
— Ну так конвертируйте, или как там.
Казарма стала первым двухэтажным зданием среди нагромождения одноэтажных и похожих друг на друга фанерных сараев. Металлопластиковые окна, красивый козырёк над входом, и несколько люминисцентных ламп, освещавших прилегающую территорию.
Второй этаж вырос у меня на глазах. Сварщики варили арматуру, плотники сколачивали доски для опалубки, тут же рядом электрики тянули проводку. Не знаю, сколько человек работало, но их было очень много, и делали они всё не просто быстро, а очень быстро.
А самое главное, качественно. Не чета столичным гастарбайтерам. Ровно, красиво, я бы даже сказал, с душой. И с идеальной синхронизацией.
Закончив с казармой, строители перешли к складу. В считанные минуты превратили помещение в двухуровневый тайник, тут же показали, как он работает, спрятав туда несколько автомобильных аккумуляторов и два десятка ящиков с консервами.
Когда со строительством было покончено, и работяги убрались восвояси, я отдал приказ о всеобщей мобилизации. Механический голос подтвердил получение приказа, после чего из казармы послышался протяжный вой сирены.
Из домов стали выходить люди. Взрослое население, в основном мужчины, но были и женщины. Поток молчаливых людей стекался к казарме, там они выстраивались в несколько рядов, ожидая дальнейших указаний главнокомандующего.
То есть меня.
Чёрт возьми! Я быстро влез в эту шкуру. И — чего уж там скрывать — мне это понравилось.
Раньше мне не приходилось руководить людьми. Ну, если не считать двух молдаван, под видом ремонта изуродовавших мою прихожую в прошлом году. Однако у меня был опыт публичных выступлений, со времён школьного театра — и я решил начать именно с этого.
Мне пришлось забраться на бочку с песком, чтобы лучше видеть свою армию, и чтобы армия видела меня. Поначалу я запинался, но очень скоро справился с волнением, и стал говорить уверенно, твёрдо, решительно — и громко.
— Враг пришёл на вашу землю. Он грабит ваши дома, убивает ваших мужей, насилует жён, а детей… — тут я запнулся, пытаясь придумать что-то ужасное, и продолжил. — А детей убивает и насилует. Этот враг считает вас всех… — тут я снова запнулся, быстро поправился, и дальше уже говорил без запинки. — Этот враг считает НАС всех своими рабами. Но мы не рабы! Рабы не мы!
Моя глухонемая армия не шевелилась, и вообще никак не реагировала на пламенную речь своего вождя. Каменные истуканы, роботы.
И никакой поддержки, никакой обратной связи.
— У Гарпанга бойцы поживее будут, — процедил я в сторону стоящего рядом Гумилёва.
Гумилёв в ответ прошептал что-то про орла, но я не расслышал и продолжил надрывать глотку:
— Это наш город! Наша земля! И наша свобода! Так защитим же то, что принадлежит нам! Защитим от любой нечисти, вторгшейся на нашу землю!
Бесполезно. То же самое, что разговаривать с деревьями, или автомобилями. Кто-то, наверное, так и делает, но я точно не из таких.
Чувствуя себя крайне глупо, я скомкал речь, не сказав и половины того, что хотел. Слез с бочки и занялся непосредственно формированием армией, следуя советам Гумилёва.
Женщин я отправил в госпиталь, с тем, чтобы они набрали аптечек первой помощи и в дальнейшем выполняли роль санитаров на поле боя. Остальные облачились в форму спецназа, несколько человек расселись в два ударных автомобиля — точь в точь похожих на грузовик с пулемётом, принадлежавший моей рыжей спасительнице.
Армия сформирована, укомплектована, собрана, в общем, как сказал бы мой друг Паша, «типа готова».
