Ирония
По определению Аристотеля, «высказывание, содержащее насмешку над тем, кто так действительно думает».
Процветала в контемпорари арт, особенно в соц-арте, в 1970-е и начале 1980-х: Пригов со своими стихами про милицанера — типичнейший пример.
А вот в нем нынешнем, мне кажется, скорее наличествует обратное: под видом иронии и насмешки его автор делает действительно то, что ему действительно нравится.
Звездочетов, например (см.).
Тот же Тер-Оганян — под видом пародирования стереотипов классического авангарда, он именно им и занимается вовсю.
Или автор этих строк: «Вылетает поезд из тоннеля» — делая вид, что пародирует эту эстетику, автор на самом деле вовсю эту эстетику использует в собственных целях.
И т. д.
Собственно, это началось с поп-арта, Уорхол, с его Мэрилинами, он же —
***
Тут мне говорят, что не все знают, что это там за поезд вылетает из тоннеля.
Это пожалуйста.
Это вот какое стихотворение:
Тесная, как рыбья шкура, как чулок
Наступает ночь, ночь.
Эх, в какой же мне забиться уголок,
Чтоб ее, паскуду, превозмочь!
—
Вылетает поезд из тоннеля,
Как из пистолета он летит,
Вылетает поезд, эх, земеля!
Эх, тудыт его, собака, растудыт!
Вылетает поезд из тоннеля
Весь со страшным визгом он летит.
Предо мной распахивает двери,
Поглотить меня собой скорей хотит.
«Заходи, приятель!» — завлекает, —
«Ох, со страшной силой повезу!'',
Всем своим железом он сверкает,
Всю являет страшную красу.
—
Вечер падал яростным домкратом,
В небе черном поднималася луна…
Вся душа моя смятением объята,
Вся душа моя смятением смятена.
Дивных вечер полон ароматов,
Ветром знойным веет ветерок,
Черным будто вся обклеена бархатом
Ночь стоит. Лишь выйди за порог.
Все таинственно кругом, и очень страшно,
Как в театре полыхают фонари…
Вдруг как екнет сердце и как трахнет!
Как похолодеет изнутри!
Чу! Идет по улице красотка.
Вся как заграничное кино!
У нее особая походка,
На плечах ее шикарное манто.
Ноги стройные свои она имеет,
У нее прохладные глаза,
Кто увидит — сразу онемеет,
Ни словечка вымолвить нельзя.
Только ты напрасно душу мучишь!
Для романтики прошли, брат, времена!
Ничего ты, здесь, брат, не получишь!
К иностранцам подалась она!
Эх ты парень, паренек зеленый,
Ты о женщине по морде не суди!
Рафаэлевской лицо у ней Мадонны,
Бездуховность полная в груди!
Эх вы, бабы! Все бы вам колготки!
Хуй ли вам в поэзии понять!
Падлы все вы и продажные кокотки,
Ох же сука ебаный насрать!
Сентябрь 1988, ст. м. Площадь Революции — ст. м. Красносельская
Товарищество ростовских художников, основанное и возглавлявшееся А.С.Тер-Оганяном в 1988-90 годах.
«Однажды в художественных мастерских на Университетском у Валерия Ивановича Кульченко был праздник. Принесли два рюкзака «Алазанской долины» и стали ее пить.
Вася Слепченко захотел показать всем кружочки от банок на своей спине. Он порвал рубашку, потом майку и показал. Праздник продолжался. Время от времени кто-нибудь кричал: «Кружочки!», и Вася показывал.
Было очень весело. Звонили в корабельный колокол, бросали с третьего этажа чугунную гирю. Юрий Леонидович Шабельников пел красивым голосом казачьи песни, а старый Валерий Иванович Кульченко стоял перед ним на коленях и плакал.»
Так пишет Максим Белозор (см.) в своей замечательной книге «Волшебная страна». Но почему-то он не указал, что происходило это в сентябре 1988 и именно на этой пьянке и было провозглашено создание Товарищества независимых художников «Искусство или смерть». И когда всей компанией пошли «на яму» за очередной порцией «Алазанской долины», поход этот сопровождался чем-то типа пионерской речевки, когда Оганян выкрикивал
— Искусство!
А ему хором отвечали:
— Или смерть!
Осенью того же 1988 года основные деятели товарищества перебираются в Москву и некоторое время — до начала примерно 1990 года — продолжают и в Москве выступать под этой маркой. А затем постепенно, это прекратилось: и не рассорились, и продолжали дружить, и жить все вместе, на Ордынке и затем на Трехпрудном, но понятие «товарищества», как некоей специальной художественной группы — уже не употреблялось. В московской культурной ситуации 1990-х годов понятия «художественной группы», «движения», «течения», столь важные для авангардизма за всю историю его существования уже как раз были совершенно не актуальными, об этом см. в сообщ. «Движения художественные».
Главные люди в «контемпорари арт».
Ибо без искусствоведческого комментария оно —
Ибо таким оно постепенно стало, что —
Да только искусствоведы-то эти —
Теоретически, весь авангардизм с самого своего основания провозглашает борьбу с истэблишментом — сначала, в 19 веке, с художественным академизмом, а потом и с политическим и всяким прочим.
Да только так дела обстоят, что очень быстро деятели этого авангарда сами становятся этим самым истэблишментом — тот же Пикассо: бешеные деньги, поп-звезда, все музеи увешанные им, и проч.
Да еще и куда более противным видом истеблишмента, чем истэблишмент массовой культуры!
Все эти поп-звезды или политики — среди них хотя бы довольно-таки быстро происходит «ротация», одни уходят со сцены, другие появляются, а эти — раз попал в истэблишмент, так насовсем;
и те, во-вторых, хоть оправдываются перед публикой, хоть иногда демонстрируют свою неуверенность — мы, может, и заняты фигней, но народ этого хочет, истэблишмент же от авангарда — прямо-таки жрецы: идите прочь, непосвященные! чернь, которая!
Это довольно-таки —
Один из главных жизненных принципов Тер-Оганяна. «И так сойдет», оно же «Не нужно слишком стараться!», оно же «Мы не ищем сложных путей!»
Например.
Подготавливал я к печати книжку про Дженис Джоплин, звезду американского рока 1960-х, и предложил Авдею — ты же художник, сделай обложку, мы заплатим. Ответ был такой: за маленькие деньги мне браться неохота, большие — мне с вас неудобно просить, а главное — я сделаю то же самое, что отлично сможете сделать и вы сами: напишите большими красными буквами сверху РОК, и поместите фотку, где эта Джоплин покрасивей. И все! Не фиг слишком стараться! И так сойдет!
Подумав, мы поняли, что он прав, и именно так и сделали.
Что же до — то это все не просто так, а это есть одно из того, что он есть авангардист до мозга костей. Ибо главная идея авангарда — «ищем речи точной и нагой», не разменивать на пустяки, а искать в искусстве то, что есть его квинтэссенция, главное то, что в нем действует. Редукционизм, иначе говоря, вот основа всего авангарда за все его время существования.
И оно порою, конечно, плохо, но часто — и хорошо. Потому что часто, действительно, не фиг слишком стараться и замусоливать! А нужно действовать напрямую! Без фокусов! А не искать трудных путей.
«Италия имеет форму сапога»
1989, февраль
Выставка художников группы «Искусство или Смерть!», возглавлявшейся А.С. Тер-Оганяном. Проходила в ростовском Выставочном Зале на Набережной, длилась две недели, заняв этот зал — весь, и это был период, когда мы, деятели авангардного ростовского искусства катались, фигурально выражаясь, как сыры, говоря образно в масле славы, и жировали кумы королям в лучах ее же: то есть, славы: авангардизм был в СССР вообще, а уже тем более в Ростове-на-Дону, делом невиданным, и все нас за то, что мы являлись его представители, любили и чуть ли не носили на руках.
А еще впридачу там, на Набережной, были рядом друг с другом аж целых четыре пивные, в которых — во времена антиалкогольного угара! — пиво было наливалемо за малые деньги свободно и без малейшей очереди.
А еще и февраль был необычайно теплый, 16 градусов тепла! в Ростове, который вовсе не пребывает в зоне субтропиков, и, вообще-то, в феврале в Ростове ходят в тулупах и собачьих шапках — и мы, участники товарищества, съезжались к открытию выставки, к 12 часам, и ждали, когда появится такой из посетителей ее, который выразит желание ближе познакомится с авторами, и поведет нас в какую-нибудь из упомянутых пивных: в «Якорь», «Рак» или «Ракушку». И такой обыкновенно появлялся.
А если не появлялся — мы шли туда сами и ради денег — читали стихи. А.С.Тер-Оганян влезал на стул и объявлял: «Господа! Поэт Мирослав Немиров сейчас вам прочтет стихотворение!» После чего я залезал на стул и читал.
