— Какие координаты? — спросил я.
— Толик, не придуривайся. — Хранитель вроде как шутя погрозил мне пальцем. — Ты же мегамозг. Координаты лагеря безумцев. Номер квартиры Тони, и… что там ещё… цифры с мусорки. Назови мне эти цифры. Немедленно. И не провоцируй меня.
На этот раз я не спешил с ответом. Взял бокал с коктейлем, сделал сделал большой глоток, и поинтересовался:
— Допустим, кто-то знает способ клонировать ядерные бомбы. И запускать их гораздо чаще, чем это принято. Ну… скажем, раз в час. Допустим, этот же кто-то знает другой способ. Как отключать пост-ядерную защиту города, давая возможность атаковать один и тот же город не раз в три дня, а с периодичностью… ну, скажем, тоже раз в час. Вопрос: каким образом владелец города и его командиры смогут покинуть госпиталь, если на первичное восстановление живого организма от ядерного удара при максимально изученной медицине требуется не менее шести часов?
Всё это время, пока я говорил, лицо хранителя мрачнело, а когда я закончил и небрежно швырнул пустой бокал в мусорную корзину, Егор Егорович вздохнул. Устало, и даже немного разочарованно.
— Толик-Толик, — произнёс хранитель, качая головой. — Ну зачем ты усложняешь и без того сложную конструкцию?
— Я лишь хочу сказать, что мы находимся как минимум в равных условиях. — заметил я.
А сам левой рукой провёл по монитору планшетника, запуская управление супер-оружием.
— Нет, — покачал головой хранитель. — Не в равных. Вирус трансформирует твоё сознание, убеждая в правильности твоих действий, но ты совершаешь ошибку.
— Какой ещё вирус? Паша — это вирус?
— А ты что? — презрительно сощурился Егор Егорович. — Думал, что Павел Дуров — это твой друг? Это мобильный нейро-вирус, поразивший кроме тебя ещё несколько десятков миллионов человек, и случайно попавший сюда, в наш проект. К сожалению, непонятно, что было причиной, а что следствием, но мы всеми силами стараемся не допустить распространения вируса, и если…
— Вы применили ядерное оружие в городе Егор-1, — произнёс механический голос, и хранитель осёкся. Посмотрел на меня с недоумением, даже с разочарованием.
— И какой в этом смысл?
— Если с тобой сейчас что-то случится, — медленно произнёс я, водя пальцами по интерфейсу, видимому только мне. — То ты застрянешь в своём госпитале, пока не прекратится ядерная атака, а она может не прекратиться никогда. Если я так захочу.
— Правда? — с тем же презрением спросил хранитель. — Сможешь сбросить в течение шести часов ещё одну бомбу?
Я промолчал. Через несколько секунд вместо меня ответил механический голос.
— Вы применили ядерное оружие в городе Егор-1.
Егор Егорович сначала опешил. Сидел некоторое время молча. Едва открыл рот — я специально подгадал момент — как его снова перебил механический голос, в третий раз сказав:
— Вы применили ядерное оружие в городе Егор-1.
— Могу сделать и четвёртый, — похвастался я, пока хранитель, вытащив походный планшет, смотрел на отчёты из своего города. — Могу сбрасывать на твой город ядерные бомбы тысячами в день. И как только ты вернёшься, ты попадёшь… проще говоря, ты не сможешь помешать мне. А теперь, прежде чем я приму решение, расскажи мне всё об этом проекте. Всё, что знаешь. Иначе… — я положил на стол дробовик, когда-то давно подаренный Бабой Дусей. — Иначе я отправлю тебя домой, и каждую секунду перед твоими глазами будет распускаться аленький грибок.
— По-мо-ги-те, — произнёс Егор Егорович, тон его был задумчивым, словно он повторял чью-то фразу. И он совсем не походил на человека, нуждающегося в помощи.
— Что? — переспросил я, подумав, что ослышался.
— Ты будешь кричать «помогите», — сказал хранитель. — Когда безумцы будут жрать тебя. Но в госпитале для тебя не окажется места, а Гумилёва я заменю Чарлзом Роулинсоном, и помочь тебе будет некому. Тогда всё вернётся на круги своя. Следующий Павел Дуров станет настоящим владельцем. А ты… Если ты сейчас не назовёшь координаты, ты переживёшь эту боль, но она останется с тобой навсегда.
— Что ты несёшь? — поморщился я. — Просто расскажи мне об этом проекте, пока я не отправил тебя в ядерный ад.
Руку при этом я держал на дробовике.
— Ладно, — сказал Егор Егорович. — Не хочешь по-хорошему…
Я не заметил никакого движения с его стороны. Но стены затряслись. Сначала несильно, потом грохот увеличился. Стеклянный купол командного центра треснул, осколки стекла полетели вниз вместе с перекрытиями.
Рушился не только штаб. Весь город, все здания, казавшиеся неприступными, покрывались огромными трещинами, и разваливаясь, превращаясь в груду строительного мусора.
Я успел вдавить курок, стреляя в Егора Егоровича и отправляя его в госпиталь. Только поднял голову, и увидел, как на меня летит огромная металлическая перекладина. Кажется, я даже глаза не успел закрыть.
Тьма с густым зелёным оттенком. Удушливая, липкая, бесконечно глубокая. Она душила меня, и только боль вышвырнула меня оттуда.
Боль в каждом клетке тела.
Я должен был очнуться в госпитале. Открыть глаза и увидеть белый потолок, услышать равномерное гудение медицинских приборов, почувствовать датчики на теле…
Но вместо этого я чувствовал боль. Пучок оголённых нервов в кислоте. в кипятке. Я сам стал болью.
Безумие. Смотреть, как тебя жрут люди, похожие на зомби. Сохранять сознание, не умирать. Падать в тьму, и снова выныривать. К компании из нескольких голодных безумцев и тела, живого тела.
До города, до спасительного госпиталя, рукой подать. Несмотря на то, что ночь, виднеется стена, и остовы разрушенных зданий.
Но как кричать, когда один из безумцев вцепился в горло, а ещё один отрывает мясо со щеки.
— По-мо-ги-те...
Это был он, Павел Дуров. В тот день, когда я сюда попал. Атака безумцев, голос… это был Паша. Или это был я. Тьма. Боль. Прожектор, шарящий во тьме.
— По-мо-ги-те...
Линза чёрного цвета. Лежит на земле, рядом с разбитым мотоциклом. Можно взять, но руки уже обглоданы до кости. Почему она здесь? Разве линза — не ключ ко всему? Разве не это было нужно Егору Егоровичу?
— Нет, не это.
Выстрелы из дробовика разнесли головы моим пожирателям. Боль не ушла, она не давала мне провалиться в темноту. Наверное, я кричал, но вряд ли у меня оставались лёгкие. И уши — как я мог слышать выстрелы, если ушей не было? Как я могу слышать, что говорит хранитель?
Не знаю. Но я его слышу.
Линза. Он искал линзу, оставленную Пашей.
— Я искал точку невозврата, — говорит хранитель, направляя в мою сторону руку с перстнем. — И я её нашёл. Круг замкнулся. Здесь и сейчас. Пора возвращаться домой, Анатолий Орлов.
Я смотрю на череп, украшавший кольцо, на круги, его обрамлявшие, на пустые глазницы. Тьма изумрудно-зелёного оттенка сгущается, притягивая меня к эпицентру. Боль не усиливается, потому что предел достигнут уже давно.
Давно. Недавно. Никогда.
Я корчился и кричал, сначала съёжившись на сиденье рейнджровера, а потом вывалившись из машины на асфальт тротуара. Посреди Большой Дмитровки, рядом со светофором. Съёжившись в эмбрион, я продолжал кричать от невыносимой боли — которой не было.
Вокруг собирались люди, кто-то схватил меня, удерживая, кто-то стал успокаивать, кто-то дал бутылку с водой, а я вырывался, уже не крича, а завывая. Мне всё ещё казалось, что меня жрут безумцы, что на мне не осталось вообще ни одного кусочка мяса.
Увидел человека в форме полицейского, он что-то спрашивал, но я не слышал и не понимал его. Другие люди тоже что-то говорили, но я не мог ничего разобрать.
Зато я явственно услышал голос Егора Егоровича, обращавшегося, кажется, к полицейскому.
— Офицер, — сказал он. — Этот человек только что пытался угнать мою машину. У меня есть свидетели.
И это было последнее, что я услышал, прежде чем боль окончательно разорвала в клочья моё сознание.
Глава четырнадцатая
Где начало того конца?
Эдуард Макарович отправляется к своему начальству, чтобы отрапортовать о блестяще выполненном задании, и получить заслуженную награду. Однако в пути к нему присоединяется Мур, и то, что казалось безоговорочной победой, теперь выглядит как поражение. Неужели придётся всё начинать с самого начала?
Чёрный рейнджровер остановился в нескольких метрах от трапа, ведущего в салон реактивного бизнес-джета. Оставив ключи в замке зажигания, Эдуард Макарович Кичиджиев, оперативник корпорации «Кольцо», отвечающий за безопасность проекта «Армагеддон», вышел из машины. Кивнул стоящему рядом водителю со стоянки аэродрома, посмотрел на корпоративный МС-21, светящийся огнями иллюминаторов, бросил взгляд на ночное небо, и стал подниматься по дребезжащим ступенькам.
