что бы подчеркнуть, что он не на стороне апатридов.
Страж вопросительно посмотрел, и пошел дальше, видимо подумав, что Шрам просто тронулся умом от такого количества крови.
Шрам стоял и боялся даже повернуться в след стражу. Он понимал, что сейчас делает, какие-то необратимые вещи, о которых он может, вскоре, очень сильно пожалеет.
Через минуту или две, Шрам всё же стал осторожно осматриваться по сторонам. Повернувшись, он вдруг снова застыл. На него, с десятка шагов, смотрела Филия. Она, в уже привычной для Шрама позе, на коленях сидела и перевязывала какого-то детеныша апатрида, но при этом пристально смотрела на Шрама. Он не мог разобрать ее взгляда. Был ли это укоризненный взгляд за сокрытие от стражи преступника, или, наоборот, благодарный взгляд за спасение маленькой и бесполезной, но всё же жизни? Было не понятно. Но понятно было то, что смотрит она на него давно, и скорее всего, она видела и все вариации глупого и испуганного лица Шрама, и то, как он звал стража в первый раз, и то, как он скрыл ребенка во второй.
Учитывая хаотичность и противоположность действий Шрама, он понимал, что Филия, вряд ли, поддержит его позицию. Так как, какой бы точки зрения она не придерживалась, Шрам умудрился сделать обратное и противное обоим принципам.
Шрам сутки ждал этой встречи. Он даже, в самых оптимистичных подсчетах не мог себе представить, что найдет ее так быстро. Конечно же, единственным, верным решением, которое он себе представлял, могло быть только — подойти и представиться, что бы завязать разговор. Но не в данном случае. Данный случай вообще мало кто мог предположить. Таких, откровенно, ужасных вещей не мог себе представить ни один ныне живущий. К тому же, поступки Шрама, которым даже он сам не мог дать вразумительной оценки, так же тормозили его на пути к заветному знакомству.
Поэтому, в этой ситуации, Шрам выбрал единственно верное решение. Что бы ни отрывать взгляд первым, он, дождавшись, пока Филия встанет и пойдет к следующему пациенту, развернулся и, шатаясь, побрел к тому месту, где они последний раз говорили с Кабаном. Шрам шел, смотря в одну точку, даже не видя, стоит ли там по-прежнему Кабан. Ему просто нужно было куда-то идти, и он шел. Он сам не заметил, как вернулся к друзьям.
«Слушай, меня начинает это пугать. — раздался знакомый голос Клока, который успел уже вернуться с фермы. — Я тебя всё чаще замечаю с глупым, отрешенным взглядом. С этим нужно, что-то делать!»
«Шрам, я, конечно, всё понимаю, — вклинился Кабан, — я и сам не особо люблю апатридов, но поступать, так радикально как ты… Мне кажется это слишком. Позвать стража, что бы добить раненого, а потом с другим стражем пинать труп… Это как-то… не знаю даже, как назвать…»
По Кабану было видно, что он пытается подобрать наиболее подходящие, но при этом не особо резкие слова, но словарный запас ему этого не позволял.
«Филия, наверное, так же думает… — виновато, не поднимая головы, пробормотал Шрам и резюмировал, — добивает раненых и пинает их трупы…»
«Слушайте, друзья, — Клок пытался развеять тяжелую атмосферу, которая висела в воздухе, — я, конечно, уже под конец подошел, но даже мне не по себе от этой каши из мяса и крови».
«О! Смотри, — Клок в свойственной ему манере, резко переключился на другую тему, — это не твоя ли знакомая, Шрам?»
«Вон, там, возле здания» — Клок указывал пальцем в сторону побоища.
«Да, знаю, я, — не поворачиваясь, уже почти спокойно ответил Шрам, — сегодня я похоже испортил всё окончательно».
«Ты какой-то сам не свой, может, зайдем в трактир и попробуем расслабиться?» — предложил Кабан, пытаясь нивелировать свои недавние претензии к другу.
«Хорошая идея, — поддержал Клок, — заодно и узнаем все подробности. Там как раз собрался весь район уже».
«Да, пойдемте». — отрешенно поддержал Шрам.
«Мне нравится твоя позиция Шрам, — уже подшучивал, в приподнятом настроении, Клок, — ты второй день подряд, идешь в трактир как на каторгу. Но при этом пить, наверное, опять за троих будешь».
«А ты, наверное, опять апатрида домой уведешь», — попытался отшутиться Шрам и его тут же, как будто, кто-то взял за горло. Дышать опять стало сложно и на него, словно из темноты смотрели две пары глаз. Одна уже отрешенным взглядом, а вторая еще молящая о помощи.
«Он еще там лежит». — непроизвольно произнес Шрам и обернулся назад. Стражей уже не осталось. И даже лекари расходились, так как всем кому можно помочь — помогли, а остальных добили стражники. Филии не было видно. Место где остались лежать женщина с ребенком отсюда разглядеть не получалось, но учитывая, что трупы и раненых никто убирать не стал, шанс на спасение у этого маленького апатрида оставался.
Шрам, отойдя от очередного приступа удушья, успокоился и зашел с остальными в трактир.
В трактире было еще более душно, чем обычно. Говорить о свободных местах, не смотря на то, что был обед будничного дня, не приходилось. Весь трактир поделился на две части. С одной расположились жители соседних домов и заведений, обсуждающие варианты происходящего. С другой собрались перевести дух партийцы. Мест катастрофически не хватало, в ход шло всё, на чем можно сидеть и всё равно, многие просто стояли.
Троица протиснулась вглубь зала, поближе к жителям, в надежде услышать подробности происходящего. Последним догонял их Клок, который, каким-то чудным образом успел уже купить две бутылки самогона и, протискиваясь через толпу, нес их со стаканами на поднятых вверх руках.
«Кто-нибудь знает, что тут произошло?» — Кабан обратился, к неограниченному кругу лиц.
«Апатридов расстреляли. Вот что!» — шутил очевидными вещами, кто-то из толпы.
«Поговаривают, что апатриды восстание готовят, — подключился, еще кто-то из толпы, — партийные курьеры тут уже второй день дежурят. А что самое интересное, помимо их количества, конечно, так это то, что каждый курьер с личным охранником».
«Так, а почему сегодня их допрашивать и расстреливать начали?» — Кабан вел, своё личное расследование, допрашивая всех одновременно.
«Нашли, что-то, — продолжали отвечать Кабану, толи тот же голос, толи это уже был кто-то другой, — я слышал, как кто-то из партийных курьеров говорил, мол, «нашли, нужно срочно это отнести аббатам, узнайте, где остальное».
«А я считаю, что расстрел — это неудачная случайность, — вклинился еще кто-то, — стрелять в апатридов, на переполненной людьми улице — это бред. Не могли специально такую операцию проводить».
«А я вот, наоборот слышал, что эту операцию уже месяц готовили! — ответил предыдущему оратору еще один неизвестный, но, по-видимому, уже
