И вот Оганян пробирается туда, на оленях и собаках, вокруг сплошной ужас: холод, зима, серое небо, казармы, колючка, солдаты, ушанки, и все не то, даже, что черно-белое, а мутно-серо-серое, и вот. И Вася, действительно, готов переправить Авдея Степановича на тот берег, и у них уже прорыт тоннель и все подготовлено, но это чуть попозже, а сейчас «На, посмотри, как там», — говорит Вася и протягивает Авдею бинокль.
И Авдей смотрит.
И он видит: там, на том берегу, все цветное и разноцветное, сияет солнце, растут зеленые пальмы, ездят разноцветные автомобили, набитые красотками, сверкает переменным красным цветом вывеска «Кока-кола», плещет синее море, и т. д., и т. п.
Сейчас все поменялось на 180 градусов: автор этих строк (который тогда, в 1987 году, был «новым левым», радикалом — Че Гевара, Мао, «винтовка рождает власть» и т. д.) стал умеренным правым в духе какого-нибудь Чубайса, сторонником либерального капитализма, несмотря на порождаемое им мещанство, Оганян же, напротив — леваком, революционером, америкофобом и т. д.
Об этом далее.
***
Неоднократно, например, Т. заводит в те годы с автором этих строк разговор с призывами бросить все и бежать в Америку.
— Что нам там делать? Там своих художников и деятелей искусств полно, чужие там не сильно-то нужны.
— Будем просто жить!
— А на что?
— Армяне прокормят! Там армян до фига — они прокормят.
И задумчиво:
— Ну, выставляться, наверно не буду, так, для себя буду рисовать, буду просто жить, фрукты кушать…
По словам Оганяна, бандитизма там нет, но много воровства.
А вот в Америке — бандитизм.
Так его Тер-Оганян А.С. и не освоил.
Хотя и за границей живал, и подолгу; курсы посещал, и был, вообще, довольно долго женат на Марианне Марковой, профессиональной учительнице английского языка, а потом и переводчице с него и на него.
— Как же ты общался там, в Парижах-Берлинах-Амстердамах, с галерейщиками, которые тебя туда выписывали? — удивлялся я.
— Да как, очень просто. Я ему — «мани!», он — «но!» Я тогда — «пидарасо!», он — «йес, йес!» и давай штаны снимать, насилу отбился.
1985-91
Тер-Оганян А.С. считает, именно она нас всех и подкосила, сделав из людей, просто любивших порой повеселиться при помощи некоторых количеств алкоголя, в людей, стоящих на грани заболевания болезнью алкоголизма, а то и за этой гранью. Ибо в Антиалкогольную компанию приходилось и пить всякую гадость вплоть до одеколона и стеклоочистителя, и пришлось пить всегда, когда удавалось добыть, независимо от того, нужно оно или нет, и приходилось пить впрок — быстрей, пока есть! — все это и сказалось.
А иначе бы, считает, Оганян, мы бы и сейчас, как в 25 лет, просто потихоньку выпивали бы себе по паре рюмок за вечер, для оживления беседы, а более — никак.
Такого убеждения придерживается нынче А.С. Тер-Оганян.
Да что-то очень я сильно в этом сомневаюсь.
Это было: приехав в 1988 году в Москву, чтобы ее покорять, Оганян со своими ростовскими товарищами, не зная еще, что именно в ней, Москве, нужно на самом деле покорять, начали с того, что лежало на виду — с Арбата.
Чуть ли не ежедневно — ну, конечно, если хорошая погода, — мы отправлялись на него делать всякую фигню для частично собственного развлечения — но частично и для денег.
Кричали стихи, стоя на ящике; предсказывали будущее (в картонном ящике сидел, скрючившись в три погибели, Оганян и шептал в щелочку на ухо желающему узнать, что ему делать в жизни: «В ближайший четверг езжайте на платформу Тайнинская, там пройдите 148,5 метров на юго-запад, три раза повернитесь на одной ноге и плюньте. За это вам все в жизни изменится в лучшую сторону!»), рисовали портреты, согласно приложенному прейскуранту (каждый глаз — по 30 копеек, с одной ногой — 15 копеек, с двумя — рубль, с героическим видом — 3 рубля, в виде Мэрилин Монро — 5 рублей, и т. д.), собирали вступительные взносы в «Общество по борьбе с «Обществом борьбы за трезвость» и даже выдавали художественно нарисованные удостоверения этого Общества.
За вечер назарабатывывалось таким образом рублей до 50 — по советским временам деньги совсем неплохие, и на пьянку хватало, и на еду оставалось.
К 1990-му году Оганян уже в московской художественной ситуации разобрался и перешел на более серьезные и основательные формы — выставки, галереи, каталоги и т. д., и на Арбат уже безумствовать не ходил. Да и Арбат стал уже не тем: его полностью оккупировали матрешечники, которые бизнес делали, а не шутки шутили.
***
Какие такие стихи читали, что за них люди деньги платили?
Ну, например, такие:
Быть падшей женщиной — приятно:
За сиськи всяк тебя берет,
Ходить ведет по ресторанам,
Деньжата пачками дает,
Но время быстро пролетает,
Уж замуж просится душа,
И тут девчонка понимает,
Что честь ей — ужас как нужна.
Так берегите честь, девчата!
Без чести просто никуда!
И трата-тата тратата
До свадьбы лучше — никогда!
Уж лучше без ноги остаться!
Полюбит, может, инвалид.
Бесчестной ж век одной скитаться,
Постыдный свой влачая быт.
Картинка: Этот манекен Авдей привез с собой из Ростова-на-Дону.
Красивая молчаливая подружка участвовала во всех акциях художников на Арбате и составляла компанию в путешествиях по Москве. Она была очень популярна, и ее фотографии, с Авдеем и без него, то и дело появлялись в разных газетах в виде «фотозарисовок» — я лето 1990 года проводил в городе Надыме, на самом крайнем из северов Тюменской области, и мне было приятно, открыв «Труд», увидеть в разделе «Фотоконкурс Труда» изображение Оганяна с этой вот красоткой в обнимку, пьющего газировку из автомата.
Снимки эти появляются в газетах до сих пор, например эта — из «Аргументов и фактов» за 1997 год. Хотя сама красотка давно уже куда-то пропала.
А.Сарьян, классик армянской живописи
Армянин Тер-Оганян в Армении как раз никогда не был, и побывал там лишь в середине 1990-х, будучи уже весьма выдающимся московско-международным художником.
Именно в качестве известного международного художника он там и пребывал: он там был с выставкой.
Это не была его персональная выставка, это была грандиозная выставка всех нынешних московских авангардных художников. Большой группой они посетили дружественную суверенную Армению, возглавлял делегацию аж сам замминистра культуры РФ, вот фамилию забыл, нужно уточнить у Оганяна. Целым табором («богема», кстати, в переводе с французского, как раз и значит — «цыгане»), караваном «Икарусов» месяц они разъезжали по градам, селам и селениям Армянской республики вплоть до самых горных глухих ее углов, чтобы продемонстрировать дружественному армянскому народу новейшее московское искусство, — выставка специально была затеяна так, чтобы ознакомить с этим искусством не одних столичных жителей Еревана, а —
Объясним, почему это стало возможным.
Потому, что организовывало ее — армянское КГБ.
Точнее даже — армянское НКВД, ибо КГБ с милицией там объединено в единую организацию, подобно тому, каковой было именно НКВД во времена Берии.
Дело в следующем: начальник армянского НКВД — во всяком случае, тогдашний — был не кадровый мент, с юных лет посвятивший жизнь и душу ментовскому образу мысли и жизнедеятельности, а это был интеллигентный московский армян-диссидент, вынесенный на свой пост революционными преобразованиями конца 1980-х. Вся его предыдущая жизнь протекала в Москве, и притом в московских диссидентских подпольях, поэтому с еще 1970-х он был знаком и дружен с московскими еще тогдашними авангардистами, также, как известно, находившимися в полуподпольном состоянии. Став большим армянским начальником, он и пожелал проявлять себя, кроме прочего, покровителем искусств. Им указанная культурная акция и организована. По его повелению указанная кавалькада автобусов и мчится по высокогорному серпантину.
Почетный эскорт милицейских машин сопровождает их. С песнями, гиканьем и свистом они врываются в мирное армянское село, мечущееся в ожидании почетных гостей. Выстроенные в шеренгу, руку под козырек, их встречают те, кому их указано встречать. Ереванский гэбэшный начальник, приданный художникам в качестве сопровождающего, представляет им встречающих: прокурор района, районный начальник милиции, начальник ГАИ.
