– Тебе не все равно?
Тран задумался, затем покачал головой.
– Нет. Хотя я не хочу снова увидеть Люка, но мне не безразлично, что с ним будет. Он самый умный человек, какого мне доводилось встречать, и единственный, кого я любил. Я пожелал бы ему счастливой жизни... но теперь могу пожелать лишь достойной смерти.
Достойной смерти. Выражение показалось Джею необычным. Он понимал, что лишал людей жизни явно не самым достойным образом, но именно поэтому извлекал из процесса удовольствие. Такие взгляды оказались для него новы. Большую часть времени он проводил в раздумьях над тем, как заманить кого-нибудь, замучить до смерти, наиграться с мертвым телом, вспоминая детали. Джея не интересовало, что им движет. У него просто была тяга, почти всю жизнь, мечта, осуществленная почти десять лет назад. Иногда страсть возрастала, и он за тот же самый срок находил не одного, а двух или трех парней. Иногда стихала, и Джей месяцами только фотографировал гостей и отпускал, не тронув, с деньгами в карманах. Однако рано или поздно влечение возвращалось, и наступал долгий период, когда пришедшие прописывались у него навсегда.
Тран встал и потянулся. Между краем рубашки и ремнем появилась полоса гладкой золотистой кожи без единого волоска. Джею захотелось прильнуть к ней губами, раздразнить языком, затем впиться зубами и разодрать до крови, почувствовать горячее мясо, взбитую сущность жизни. Желание вспыхнуло в животе, засосало нутро, мошонка поджалась. Он не шевелился, едва дышал.
– Не возражаешь, если я пойду умоюсь? Я, должно быть, ужасно выгляжу.
– Вдоль по коридору, – выдавил Джей замлевшим языком.
Тран вышел. Жажда немного стихла. Джей ощутил острую боль в руках и тут заметил, что крепко сжал кулаки и ногти впились в ладони. Он протер глаза, вытер пот над верхней губой. Что у меня здесь творится, подумал он. Это был самый опасный гость, какого он когда-либо впускал в дом. Может, родители Трана и выгнали его утром, но они запросто могут пойти искать его через пару дней, если не через пару часов.
Неизбежно рождалось стремление обладать столь красивым созданием. Однако, выслушав горькую историю Трана, Джей понял, что ему почти нравится этот парнишка. С ним еще никто не был так откровенен. Встречались такие, кто искренне верил ему из-за своей тупости, утопая в обмане. Бывало, к Джею относились с явным подозрением с момента первого прикосновения и до потери сознания. Однако никто не взвешивал варианты и не делал осмысленного решения довериться ему, как Тран.
Тран не видел в Джее легкую добычу или потенциального папеньку-спонсора, как большинство юношей. Он вел себя как с другом. У Джея никогда раньше не было живого друга, и он не знал, что с ним делать. Игравшие с ним в детстве мальчики быстро отворачивались от него, вели себя настороженно и часто злобно, потому что их приводили к Джею матери, видевшие в нем ребенка из богатой хорошей семьи.
Гости становились друзьями только после смерти, но тут все по-другому: они навсегда оставались с ним, потому что не могли уйти. Живой человек делает выбор сам. Мумифицированные головы и отбеленные кости не думают об измене. Все юноши Джея становились частью него. Они с ним навеки, они плоть его плоти, они любят его изнутри.
Он тихо сидел, дожидаясь возвращения Трана.
* * *
Тран обдал лицо холодной водой и дождался, пока она стечет, глядя на себя в огромном зеркале над раковиной. Уборная Джея была оформлена черно-белыми квадратами: мелкими на стенах, крупными на полу. Полка, умывальник, полотенца, занавеска для душа, зубная щетка, что сохла в хрустальном стакане, – все черного цвета, унитаз и ванна – из безупречно белого фарфора. На блестящей поверхности дна раковины – бусины воды, но ни одного заблудшего волоска. Кругом ни книг, ни журналов, даже почти нет средств личной гигиены, кроме куска белого мыла, рулона белой туалетной бумаги и матово-черного пузыря с шампунем.
Тран вспомнил ванную у себя дома, полка всегда ломилась от разных бальзамов для волос, гелей для душа, завалявшихся карандашей для глаз, тюбиков зубной пасты. Там висели цветные полотенца, валялись футболки, нижнее белье. В углу стояло старое ведерко, полное купальных игрушек. Ванная выглядела донельзя обжитой. Зато в этой уборной Тран не заметил никаких следов человека.
Под раковиной было три ящика. Тран выдвинул их один за другим. В верхнем хранилась зубная паста, безопасная бритва и дорогостоящая пена для бритья, серебряная расческа и щетка, ножницы, твердый дезодорант. Средний оказался пуст. В нижнем лежал прозрачный мешочек на молнии с чем-то мягким и цветным. Подняв его и пощупав, Тран понял, что там человеческие волосы всех оттенков и структур, некоторые явно крашеные. Он поспешно засунул его обратно, словно натолкнулся на страшный секрет.
Внизу был еще и шкафчик, края которого сливались со стенкой и были практически незаметны. Тран скользнул пальцами в углубление ручки, и дверца тихо открылась. Внутри стояло ведро, наполненное водой с легким запахом хлорки. В нее были погружены секс-игрушки: естественно-розовые и лоскутно-черные, из мягкого латекса и гофрированного пластика, с двумя головками, ребристые, рифленые и гладкие, блестящие. После мешочка волос они не произвели большого шока, и все же Тран не мог себе представить, как Джей берет их в руки, шепчет ласковые слова на ухо, гладит ему изгиб спины и вставляет странные формы глубоко в кишечник.
Он сполоснул рот зубной пастой Джея и вышел. По коридору располагалась дверь в спальню: в потемках догорало несколько свечей. Ничего не видно, кроме отражающего свет деревянного пола и широкой кровати. На обратном пути Тран заметил сводчатый вход на кухню. Там было слишком темно, но все безупречно блестело, как и в ванной.
Тран вернулся в гостиную. Джей сидел так же недвижно и напряженно, не сменив позу. Лицо нежил золотистый отблеск свечей. Голову и плечи окутал дым палочек фимиама, придав ему эфирный, бестелесный вид. Профиль выглядел сурово-безмятежным, как у ангела. Трану хотелось подойти к нему, сесть рядом, продолжить то, что прервал Люк, но он не мог себя заставить; он понятия не имел, что думает Джей о его припадке и вообще желанный ли он здесь гость.
Он оперся о дверной косяк. К горлу подступила неожиданная робость, грозя удушьем.
– Ты все еще хочешь, чтоб я для тебя позировал? – спросил он так тихо, что засомневался, услышит ли его Джей.
Джей зашевелился, но не взглянул на Трана.
– Нет... не сейчас.
– Хочешь, чтоб я ушел?
– Да, так будет лучше.
Не для меня, подумал Тран. Сердце застонало; заболели яички. Его немного напугала уборная, но не странными предметами в ящике и шкафчике, а своей полной стерильностью. Трудно поверить, что здесь кто-либо ежедневно моется, бреется, испражняется. Он слышал разные слухи о Джее: этот парень чудаковатый, скользкий тип, он высосет из тебя кровь, даже не взглянув в глаза, от его дома исходит странный запах. Говорят, он очень богат с вытекающей из этого эксцентричностью. Но Тран пропускал все мимо ушей. Пару раз, когда он говорил с Джеем, то ощутил в нем ауру силы, скрытую за внешностью. Этот человек узнает его самые глубинные желания и воплотит их в боли и удовольствии.
Тран чувствовал подобную уверенность, когда встретил Люка, и не ошибся. Однако сила Люка была еще сырой, а у Джея она достигла совершенства.
Он не хотел уходить. Он боялся, что не выдержит, если его сегодня выставят из еще одного места. Тран слишком долго представлял себя в бледных руках Джея, как его клонит ко сну от пресыщения сексом. Для него казалось невероятным провести ночь по-другому.
Ощущая себя податливым куском дерьма, как некогда окрестил его Люк, Тран встал перед креслом Джея, расстегнул рубашку, которая соскользнула с плеч на ковер. Глаза Джея впились в обнаженную грудь.
– Я не против, если ты сделаешь несколько снимков, – сказал он. – Я сделаю все, что ты велишь. Я просто хочу узнать тебя. Пожалуйста, не прогоняй меня. Джей встал. Он был на шесть дюймов выше Трана, под долговязостью скрывалось сильное жилистое телосложение. Тран не желал ничего иного, как обнять его, уткнуться лицом в грудь и ждать, пока его изнасилуют. Однако Джей схватил его за плечи и уставился в глаза – отчасти злой, отчасти озадаченный.
– Что тебе нужно? Что значит – хочешь меня узнать? Почему?
– Потому что ты очаровал меня, – откровенно ответил Тран.
Джей вздохнул, опустил руки, затем медленно поднял их и положил обратно на грудь. У Трана от его прикосновения тю коже пробежали мурашки. Он заставил себя стоять недвижно, позволить Джею ласкать его. Джей хочет быть главным, как и Люк.
Большие пальцы прошли по соскам, остановились и провели вокруг них неспешные круги. Тран издал едва заметный стон. Закинул голову, предложив в мольбе плавную линию шеи. Губы Джея прильнули к стыку ключиц, поднялись вверх к челюсти, задели рот. Вдруг Джей отпрянул, в его глазах сверкал ужас страсти, зрачки были усыпаны отражениями свечей, затянуты мутной завесой вожделения – яростного, граничащего с болью.
