мне на работу. В чем дело? – В ее голосе слышится беспокойство.
Сегодня утром мы немного поговорили. То есть я поговорил. Терренс меня заставил. Я много чего наговорил. Теперь он наверху, в своей комнате. Грета. Это странно. Все так странно. Я не понимаю, что происходит. Со мной. С ним. Что вообще здесь происходит.
– Что значит «странно»? О чем вы говорили?
В основном о работе. Но это было… не пойми что. Я старался делать все так, как он просил. Старался расслабиться. Говорить все, что приходит на ум. Не понимаю, какой в этом смысл.
Она молчит. Она ничего не говорит, но я слышу шум на заднем фоне, – видимо, коллеги.
Как работа? Спрашиваю я.
– Кипит, – отвечает она. – Как и всегда.
Я тут подумал. Может, нам стоит рассказать кому-нибудь о том, что происходит? Рассказать о Терренсе, о том, почему он приехал, об OuterMore и о том, куда я собираюсь?
– Не уверена, что это хорошая идея, – говорит Грета.
Почему? Тебе не кажется, что это как-то жутко…
Я слышу скрип и оборачиваюсь. Терренс стоит всего в паре метров за моей спиной. Я не слышал, как он спустился. До этого момента он не издавал ни звука.
– Джуниор? Алло? – зовет Грета.
Я тут. Знаешь, мне пора.
– Ладно, увидимся вечером.
Я заканчиваю разговор и кладу экран обратно на стол.
– Как курицы, Джуниор?
Он знает, куда я ходил. Похоже, он все это время наблюдал за мной, видел, как я вышел из дома, спустился по ступенькам, зашел в сарай. Он ведь только этим тут и занимается.
У куриц все без изменений, говорю я. Дал им еще немного зерна.
– Ты сейчас с Гретой разговаривал?
Ага.
– Ты часто звонишь ей на работу?
Когда как. Но не часто.
– У нее все в порядке?
Да. Она занята.
– Мы должны следить за тем, чтобы с ней все было хорошо. Это самое главное. Я сейчас кое-что скажу, но давай оставим это между нами. Часто бывает, что партнер, который остается на Земле, страдает сильнее; им приходится труднее всего.
Ну, это понятно. Такое не каждый день случается.
– Действительно. Ситуация стрессовая, неопределенная, непонятная. Мы много исследовали, как потенциальное отсутствие одного партнера влияет на другого. Я заявился и перевернул с ног на голову вашу тихую жизнь, так что я хочу, чтобы мы работали сообща, чтобы для нас обоих благополучие Греты стояло на первом месте. Поэтому, если тебе покажется, что она ведет себя странно, или если она скажет тебе что-нибудь такое, что тебя… смутит, лучше скажи мне. Немедленно. Она говорила тебе что-нибудь необычное?
Нет, отвечаю я.
– Хорошо. Джуниор, я заранее прошу прощения. Перед нашим утренним разговором я кое-что забыл сделать. Я виноват. Ничего страшного, но лучше исправить все сейчас. Я быстро.
Что вы собираетесь сделать?
– Так, мелочь. Мне просто надо кое-что на тебя прикрепить. Крошечный сенсор.
Между двумя пальцами он держит светло-коричневую подушечку. Она тонкая, маленькая, размером с монету и напоминает круглый пластырь – такая же мягкая и пластичная.
– Он легкий и совсем безобидный. И не доставит тебе никаких неудобств.
Я не хочу носить эту штуку, говорю я.
– Это просто сенсор. Но очень важный. Он будет отслеживать твое кровяное давление, пульс. В общем, будет выполнять скучную работу.
И сколько я его буду носить?
Он заходит мне за спину.
– Через тридцать секунд ты вовсе забудешь про него, обещаю.
Я повторяю отказ, но чувствую, как он крепко прижимает сенсор к шее по центру, прямо под линией роста волос. От сенсора исходит слабый жар, и он щиплет кожу. Я поднимаю руку и касаюсь его.
– Вот и все. Мы закончили.
Он крепко сидит? Не отвалится, пока я сплю или душ принимаю?
– Все нормально. Не отвалится. Забудь про него.
Ладно, говорю я, все еще водя пальцами по крошечному мягкому кружочку.
– Так уж получилось, что я слышал, как вы с Гретой говорили по телефону. Хочу кое-что прояснить: пока лучше не распространяться про наш проект. Никогда не знаешь, как другие отреагируют на чужую удачу. У вас в округе почти ничего и не происходит. И подобные известия могут вызвать возмущение. В таких ситуациях зависть – обычное дело. Такова человеческая природа.
Я не собирался никому рассказывать, просто мысли вслух, возражаю я.
– К тому же, – продолжает он, – хранить секреты – это своего рода игра. Представь, что мы играем в игру. Просто играем. А игры – это всегда весело.
* * *
Терренс ушел, сказав, что мне надо побыть одному, «собраться с мыслями». Мне кажется, что я сижу на стуле уже несколько минут – может, пятнадцать, или двадцать, – и смотрю в стену, пытаясь сосредоточиться. Сижу и думаю.
А затем он возвращается. С улыбкой на лице.
– Вместо того, чтобы задавать тебе кучу вопросов о работе, я, пожалуй, сам съезжу туда и все посмотрю. Может, поговорю с рабочими, познакомлюсь с местными жителями.
Я не в восторге от этой идеи. Не хочу, чтобы он копался в моей жизни. Недолго думая, я делаю предложение.
Почему бы нам не поехать вместе, прямо сейчас?
– Тебе не обязательно ехать со мной, Джуниор. Мне неловко тебя об этом просить, тем более с твоим-то плечом.
Ходить-то я еще могу, говорю я. С ногами у меня все в порядке. И я знаю, вы хотите посмотреть, где я работаю, так что давайте съездим и посмотрим.
– Ну, как скажешь, – соглашается он. – Хорошо. Почему бы и не съездить прямо сейчас?
Мы вместе выходим на улицу и садимся в мой пикап. Мельница, говорю я и завожу двигатель. Навигационная система загорается и издает звуковой сигнал.
– Болит? – спрашивает он, как только мы выезжаем на дорогу.
Плечо?
– Да. Дороги у вас ухабистые. Тут тебе не домашнее кресло.
Все нормально. Небольшая встряска не повредит. Не стоит засиживаться дома. Это вредно для здоровья – и физического, и психического.
– Как давно у тебя этот пикап?
Очень давно. Он не новый.
– Но в хорошем состоянии.
Машина долго прослужит, если правильно за ней ухаживать.
– Как и любая другая вещь.
Я впервые с Терренсом вне дома. Мы сидим бок о бок в салоне машины, и я осознаю его присутствие острее, чем прежде. Пикап везет нас к месту назначения, и у меня есть возможность изучить его, как он изучает меня. У него обкусанные ногти, тонкие запястья. Нет ни бороды, ни маломальской щетины. Навскидку ему можно дать двадцать два – двадцать три года. Но он определенно старше,
