– Буров, это последний раз, когда я тебя куданибудь беру. Ты понял?
– Понял.
Садимся в автобус, едем в столовую. Я голодный, как будто и не жрал утром. Беру два салата, две котлеты с двойным пюре и компот. Моментально все уминаю – и на улицу, покурить, пока классная в столовой.
Когда все залазят в автобус, классная становится в проходе:
– Завтра у нас экскурсия по городу, а сейчас – свободное время. Какие будут предложения?
– По магазинам! – кричат бабы.
– Какие-нибудь еще варианты?
Молчание.
– По магазинам, так по магазинам. Остановимся на Невском – там и «Пассаж», и «Гостиный двор».
Автобус тормозит, все выходят. Антонов спрашивает у меня:
– Ты что хочешь купить?
– Не знаю.
– А я «саламандеры» – туфли такие западногерманские. Мой папа два года назад привез себе из Ленинграда, так до сих пор носит. Шестьдесят рублей, конечно, дорого, но туфли отличные. А у нас, если и дают в ГУМе, то только югославские или польские. Я даже чешских, «Цебо», давно не видел. В конце того месяца специально ходил по магазинам, смотрел, что где выбросят, а ничего толкового не нашел.
Заходим с Антоновым в «Гостиный двор», ищем обувной отдел. Я хожу с ним просто так, за компанию: денег у меня мало, крупняка не дали, только на мелкие расходы.
В мужской обуви «саламандеров» нет, но есть другие импортные туфли. Антонов смотрит их, трогает, перегибает подошву – гибкая или нет? Я откалываюсь от него, выхожу на улицу и заваливаю в гастроном. Беру бутылку пива, открываю и пью на ходу – сесть негде, скамеек не видно.
Навстречу – Князева с бумажным свертком под мышкой: уже отоварилась.
– Привет.
– Привет. А где ты пиво купил?
– Там, в магазине. Что, тоже хочешь?
– Ага.
– Пошли сходим. Или ты еще шмотки себе ищешь?
– Нет, я только блузку хотела купить – и уже купила. Показать?
– Не надо. Я не разбираюсь.
– Ладно.
Я покупаю еще две пива – ей и себе вторую. Идем по улице, смотрим на витрины.
– Антонов «саламандеры» ищет, – говорю я. – Типа, такой хиповый пацан. А тебе он нравится?
– Он, конечно, зануда, но, по крайней мере, не колхозник.
– А кто тогда колхозники? Может, и я тоже?
– Ты – нет, а твои друзья – да.
– Нормальные пацаны, что ты против них имеешь?
– Ничего, все нормально. Смотри – скамейка. Пошли сядем.
Садимся, я ключом открываю бутылки. Пьем, смотрим на прохожих.
– Как все-таки люди здесь отличаются, – говорит Князева.
– Чем отличаются?
– Не знаю. Ну, одеждой, внешним видом. Дажевыражением лица. Не то что у нас – все на одно лицо, зашуганные какие-то, чмошные.
– А по-моему, все одно – что у нас, что здесь.
Допиваем и идем к автобусу. Все собираются долго, опаздывают. Некоторые волокут бумажные пакеты, а больше всех – классная и Лариска. Антонов «саламандеры» не нашел, купил вместо них венгерские темно-красные туфли.
Все на месте – едем ночевать в школу. У мамаши Колосовой там работает знакомая, и она договорилась, чтобы мы поспали одну ночь в спортзале. Сама она с дочкой поехала ночевать к этой знакомой.
Школа недалеко, почти в центре. Похожа на нашу, только не кирпичная, а из плит. Дверь закрыта. Стучим. Открывает сторож – молодой пацан, лет двадцать. Говорит – студент, учится в строительном, а по ночам здесь сторожит.
– В спортзал – по лестнице на второй этаж, – говорит он и садится за стол около гардероба. На столе разложены чертежи, горит лампа.
Спортзал почти такой, как у нас. Вдоль стен – сто раз перекрашенные скамейки. С потолка свисают обтрепанные канаты. В углу, под брусьями, – брезентовые маты: старые, грязные, в пятнах.
– Вы, мальчики, ложитесь в том углу, а мы будем в этом, – говорит классная. – И помогите нам перенести маты.
Я, Сухие и Антонов таскаем маты для себя и для баб, раскладываем на полу. Водилы сказали – будут спать в автобусе, им, типа, привычнее. Дурному ясно, что мужики хотят спокойно бухнуть, чтоб не при классной.
– Ребята, уже довольно поздно, и я не советую вам никуда ходить, – говорит классная. – Скоро совсем стемнеет. Давайте лучше посидим здесь, поговорим в неформальной обстановке.
Мы смотрим на нее как на дурную. Зачем вообще было ехать в Ленинград, чтобы сидеть в вонючем спортзале с толстожопой классной и базарить про всякую ерунду?
– Не волнуйтесь, Тамара Ивановна, мы далеко не пойдем, – говорит Коноплева. – Только здесь, во дворе школы.
Лариска смотрит на классную, кривится.
– Пусть бы сидели спокойно в спортзале, а то что-нибудь случится – нам потом отвечай.
– Не бойтесь, ничего не случится. Что мы, маленькие, что ли? – говорит Князева.
Классная машет рукой:
– Ну, смотрите… Только чтоб все было хорошо. И долго не задерживайтесь. Посидите немного-и спать.
Всей толпой выходим из спортзала, остаются только классная с Лариской. Может, еще Сухие остались бы – перебирать свои микросхемы, – но раз все идут, то и они тоже. Коноплева берет свой магнитофон «Весна» и кассеты.
Внизу студент что-то чертит. Я спрашиваю его:
– Слушай, ты не знаешь, где здесь магазин, чтоб взять пива?
– Сейчас выходите – и направо по этой улице.
– А во сколько закрывается?
– В девять.
– Значит, еще успеем. Ну что, пиво все будут?
Сухие и чмошные бабы кривятся, но я говорю:
– Слушайте, а зачем вы вообще сюда поехали? Одни, без родоков, – и сцыте пива выпить? Что, классная заметит? Ничего она вам не сделает, если и заметит. Давайте хоть по одной.
Идем в магазин, я беру себе две, Антонов – тоже, остальные – по одной. Потом – обратно к школе.
– Давайте устроим дискотеку, – предлагает Коноплева.
– Где, прямо здесь? – спрашивают бабы.
– Ну а где еще?
Врубаем магнитофон, ставим на площадке за школой, сами в круг – и погнали. Окна спортзала – на другую сторону, классная нас не видит. Танцуем под «Мираж», тянем пиво. Вот это я понимаю – Ленинград. Даже Сухие танцуют – чтоб не говорили, что два придурка, белые вороны, хоть они такие и есть. Одеты как попало, большинство баб – в спортивных костюмах, только Князева и Коноплева в юбках. А вообще – все это херня. Какая разница, кто во что одет?
После третьей темы садимся на скамейку покурить. Я раздаю свой «Космос» – тянут руки даже те бабы, что никогда не курят. Сигарета под пиво – самое то. Я допиваю первую, ставлю под скамейку и открываю вторую.
Шепчу Князевой:
– Пошли прогуляемся.
– Пошли.
– Мы ненадолго, – говорю я всем.
– А куда это вы? – спрашивает с подколкой Коноплева.
– Сказал – ненадолго.
Идем по школьному двору. В руках – по пиву и по сигарете. Смотрим друг на друга, лахаем. Я спрашиваю:
– Ну как тебе Ленинград?
– Классно. Не то что наша вонючая дырка. Ненавижу ее. Поеду поступать в Ленинград или в Москву. А ты?
– Не знаю. Дожить еще надо.
Я хохочу, она тоже.
В заборе – пролом, за ним – двор пятиэтажки. Мы пролазим и садимся на детские качели, катаемся. Я придвигаюсь к Князевой, обнимаю ее. Она говорит:
– Дай мне еще сигарету.
Я даю ей «космосину». Мы курим, пьем пиво и смотрим вверх, на звезды. Светятся окна пятиэтажки. Кто-то орет с балкона:
– Где тебя носит?! Сколько можно ждать?! Все давно налито!
Я допиваю пиво и швыряю бутылку в кусты.
– Что, пойдем или еще посидим?
– Пойдем.
Она спрыгивает с качелей.
В восьмом классе учителя постоянно вычитывали Князевой, что красилась и ходила с сережками. А она всегда с ними грызлась, – а почему нельзя, а кто это запретил? Тогда они еще сильнее до нее доколупывались, – тем более что отличница. Говорили – лучше бы ты про учебу больше думала.
А в школе тогда был радиоузел, и по нему перед Восьмым марта включили «Модерн токинг», третий альбом. А мы как раз сидели на русском, и русица сказала Антонову – стань на стул и выключи радио: учиться надо, а не музыку слушать. А Князева встала по-наглянке и ушла с урока: я, типа, хочу послушать.
Наши все еще танцуют под «Мираж». Мы с Князевой втискиваемся в круг.
Вдруг кто-то орет:
– Атас, классная.
Половина баб – с сигаретами, у всех еще по полбутылки пива.
Подлетает классная:
– Что это такое? Ну вы только посмотрите! И это называется – закончили девятый класс, перешли в десятый! Сигареты, алкоголь! Ну-ка все быстро потушили сигареты!
Бабы кидают бычки на асфальт, затаптывают каблуками. Классная смотрит на меня:
– Это все ты, наверно, придумал. Кто с утра пораньше пил? Так ему мало, что сам, надо еще других сманить. С тобой, Сергей, у нас особый разговор будет, когда приедем домой. Готовься.
– А при чем здесь Сергей? – говорит Князева. – Что вы так на него напали, Тамара Ивановна? Мы – люди взрослые, каждый сам за себя отвечает.
– А ты бы лучше помолчала. Ну-ка быстро все в спортзал – спать. Завтра на экскурсию – и до мой. Думали остаться до вечера, а так – нет. Раз не хотите себя вести как дети…
Утром – экскурсия по городу. Нас возят по разным местам, а экскурсовод – лысый толстый дядька в сером костюме – трындит в хриплый микрофон про всякие дома и дворцы. Мне все это до лампочки, я его не слушаю, дремлю, а когда автобус тормозит и все выходят, остаюсь сидеть. После экскурсии Классная говорит:
