ВЫБОР
- Неопределенное оно какое-то... - принц Сиддхартха повертел в руках пластиковый стакан с пивом и перевел безмятежный взгляд на сидящего напротив.
- Дай-ка, - Иисус принял стакан, отхлебнул и поморщился.
- "Купеческое", что ли? - спросил он, потом наклонил стакан и стал смотреть, как тоненькая струйка льется на пол летнего кафе. - Умеешь ты выбрать, нечего сказать.
- Похоже на то, - Сиддхартха помахал над головой ладонью с растопыренными пальцами. Официантка, закутанная в какое-то выгоревшее покрывало, не спеша подошла и молча уставилась на принца.
- Не хулиганьте, - коротко заметила она Иисусу, даже не поглядев на него.
- Буду, - отрезал тот и поставил опустевший стакан на стол. Потом прищелкнул пальцами, и за пластиковыми стенками оказалось вино.
- А ну, - Сиддхартха взял стакан и чуть пригубил. - Нормально, да.
- Тебе же нельзя вроде бы, - Иисус похлопал официантку по крутому бедру, - Мария, ты что ли, сегодня снова работаешь? А где Марфа?
- Посуду моет, - отрезала официантка, смахнув его руку, - заказывать что-нибудь будете?
- Будем, - подал голос до сих пор молчавший Мухаммед, - мне сок. В ассортименте.
- Тебе всегда сок, - усмехнулся Иисус, - тоже мне, душа компании.
- Один сок, - сказала Мария.
- Мне водки со льдом, - принц смотрел на реку и почесывал длинную мочку уха.
- Есть "Абсолют" и "Нирвана" местная. Но тоже хорошая. Вам какой?
- Мне? - Сиддхартха задумался. - С одной стороны, "Абсолют" проверенный... Но зато "Нирвана" дешевле... Ладно, пусть будет вторая.
- Одна "Нирвана", - записала официантка.
- Вином ее запивать будешь? Здоров мужик, - Иисус подтолкнул ближе к принцу стакан и замер, что-то обдумывая.
- А мне, если можно, воды. Без газа. Я сам справлюсь.
- Со своим нельзя, - предупредила официантка быстро.
- Я и не приносил, - обиженно протянул Иисус, - и не думал даже. Воды без газа, хорошо? И пять хлебов. То есть, булочек.
- Опять столы сдвигать будем? - лениво спросил Сиддхартха и добавил, - своей щедростью ты лишь увеличиваешь страдания этих людей в будущем.
- Блаженны мученики... - непонятно отозвался Иисус.
Мухаммед ничего не говорил, а только молча чистил ногти острием изогнутого кинжала.
- Папа!
- Что?! Господи, чего ж ты так кричишь, я на себя чай пролил. Ё-моё, это были новые джинсы.
- Хе-хе. А мама не боится, когда я так кричу!
- Еще бы. Она привыкла к воплям умирающих тиранозавров, она у нас на радио работает.
- К воплям кого?
- Неважно. Директора своего. Ты чего прискакала? На градуснике... то есть на часах уже девять. Спать пора!
- Я знаю. Ты мне давно не рассказывал сказку.
- Сказку? Да, это мое упущение. Этот ветхий, я бы даже сказал - реликтовый вид усыпления детей все еще цепко приживается в нашем доме...
- Что?
- Проехали. Значит, сказку...
- Папа, а почему у тебя такой зловещий голос?
- Потому что я придумываю сюжет. Не мешай. Ложись... вот так, одеяло натяни и слушай. Жили-были...
- Старик со старухой?
- Вообще-то, они были молодые, им еще и пятидесяти на двоих не исполнилось. Но они жили около вредного производства, в закрытом городе...
- У изотопного комбината?
- Ага. Который в Горе. Гора была высокой, и посредине ее на цепях качался хрустальный гроб.
- А в гробу?
- А в гробу лежал основатель комбината. Вечно живой.
- Папа, я боюсь!
- Извини. Гроб был пуст, только временами в нем кто-нибудь спал. Не пропадать же такому хрустальному добру. Так вот. Жили-были эти двое, и был у них сын.
- Мальчик-с-пальчик?
- Со всеми двадцатью пальчиками, не сомневайся даже. Что само по себе удивительно в наши суровые времена... Итак, был у них сын, а еще - Серый Волк, Чудо Морское, Лягушка-путешественница и много разных мутировавших тварей.
- Мути...
- Стоп, стоп. Всяких разных животных. Старуха... точнее, молодуха пряла свою пряжу, а старик, он же молодец добрый - добывал руду, день и ночь в Горе ковырялся. На корпорацию Амбрелла.
- Урановую руду?
- Умница. И откуда ты только такая на мою шею?
- Из мамы! Сначала вы с мамой...
- Так. Этот вопрос мы пока обойдем молчанием, ясно? А потом я деликатно поинтересуюсь у твоей мамы, откуда дочка владеет такими обширными познаниями в таком нежном возрасте... Значит, добывал он урановую руду, а также оружейный плутоний, который по субботам на рынке продавал. Кстати, звали молодца Полоний Васильевич Двестидесятый. Вот такая интересная фамилия. И был он весь такой ликом светлый.
- Добрый потому что?
- Нет, просто светился. Работа такая.
- А его старуха... молодуха?
- А молодуха, которую звали Урания Сергеевна, не светилась, хотя в пряже тоже ничего особенно природного не было. Сплошной асбест. И приходит к ним однажды... блин, ну кто же приходит...
- Великан!
- Откуда они там, великаны-то? Всех извели в старые времена. Приходит к ним Старина Пень-с-дуплом.
- Кто-о?
- Помнишь, мы вчера в лесу гуляли и видели пень? Ты на него еще залезть пыталась?
- По-омню...
- Ну вот. Такой же, только живой. Борода из мха, все такое прочее. И говорит человеческим, только чуть-чуть деревянным голосом: "А вот кто со мной за тридевять земель?"
- Ура! Они отправились искать новые континенты? Как Крузенштерн и Лисянский?
- Как Васко и Гама... Не все. Только ненужные в хозяйстве животные, как-то: Панцирная Амёба, Кот-размером-с-Дом, Амбарный Подметала, Пингвин Валентин, Питон Харитон и еще трое-четверо. Там много было.
- А Кот правда был размером с дом?
- Конечно! Поэтому когда он протискивался через дверь, чтобы попить молока на кухне, все были страшно недовольны, половицы отскакивали, а потолок шатался. И когда они отплыли на поиски приключений, сразу стало тихо и спокойно, а в Горе на радостях даже заглушили реактор - один из четырех. А наш молодец Полоний Васильевич тем временем нашел Золотой Шар.
- Это что?
- Не что, а кто. Шар такой. Весь из золота, но только говорить умеет. И говорит ему Шар...
- Человеческим голосом?
- Нет, вовсе даже шарообразным голосом. Но понять тоже можно. Примерно как ты, когда за столом болтаешь с полным ртом. И говорит ему Шар шарообразным голосом: "Куда идешь ты, добрый молодец?"
А Полоний ему и отвечает: "Никуда я не иду, блин. Работаю я тут, не видишь что ли?" А Шар ему: "Конечно не вижу! Как я увижу, когда у меня и глаз-то нет? Короче, проси чего хочешь, но только один раз". Сел тут Полоний...
- На Шар?
- На Шар. Проявил, так сказать. неуважение к дарителю и меценату. Сел он и задумался. Думал, думал Полоний, уж солнце зашло...
- Откуда в Горе солнце?
- Тьфу на тебя! Уж и вода в замкнутом контуре охлаждения заглушенного реактора окончательно остыла, а он все думает. Потом встал и говорит...
- "Хочу коня богатырского!"
- Это он хотел сказать, но не стал. Подумал, что если он еще и коня домой приведет, жена ему такое устроит... Нет, сказал он другое. Сказал он...
- "Хочу девицу-красавицу"?
- А лицо у него не треснет, с девицей-то? Боюсь, что если бы он девицу домой привел, то лучше бы уж коня. Не мешай! На самом деле сказал он: "Хочу счастья всем даром, и пусть ни один обиженный не уйдёт!" Вот что сказал. И сразу всё вокруг совсем затихло. И понял тут молодец, что счастье пришло.
Вышел он из Горы, и видит...
- Счастье кругом!
- Ага. И все мёртвые лежат. Вповалку.
- Почему-у?
- Не хнычь. Потому что каждый на другого обиделся - мол, как так, мне счастья меньше, чем ему? Глаза-то завидущие. Вот и получилось, что ни один обиженный не ушёл. Просто кучи трупов, груды тел! Ужас!
- А-а-а!
- Ну тихо, тихо, тихо... Наш-то молодец и его жена ни на кого не обижались. И стали они жить поживать и добра наживать. Тем более, что при таком остроумном решении демографической проблемы особенно заботиться о добре не пришлось. Тут добро, там добро... А потом и звери из-за моря вернулись, полные короба гостинцев привезли- торговать хотели товарами заморскими. Ну, с торговлей, правда, у них как-то не получилось. Потому что не с кем. Тогда они тоже стали жить-поживать. И всё стало замечательно. А Шар молодец снова под Горой закопал, на всякий случай.
- А-а... м-м-м...
- Ну вот и заснула. Так. Теперь тихо-тихо... уходим.
* * *
- Я всё слышала. Ты что ей за ужасы рассказываешь такие?
- Вот, кстати, хорошо, что напомнила про ужасы. Дошкольного воспитания по проблемам пола. А поясни-ка мне, радость моя...
Верховный Дед Мороз оторвал взгляд из бумаг, кипами усеивающих огромный стол на дубовых ножках, и сурово скосил глаза вбок - туда, где, по его мнению, должен был находиться виноватый. Недоумённо моргнул, потому что виноватого там не оказалось. Но тощая, смущённо сгорбленная фигурка в потёртом красном тулупе тут же обнаружилась у самого порога.
- Так, - зловеще, но подчёркнуто-вежливо пророкотал Верховный, - явились... Как говорится – не запылились. Ну-с, и почему?
"И почему?" - было любимым вопросом Верховного Мороза. Заданный с непередаваемой интонацией, он неизменно повергал провинившихся в страшное оцепенение, схожее с анабиозом лягушки или мыши. Вот и сейчас фигура у порога застыла неподвижно, выпучив глаза.
