Однако героина на улицах становилось все меньше. Каждый день возникало все больше трудностей IIРИ покупке, и им постоянно звонили люди, которые тоже хотели замутить. Иногда им удавалось купить достаточно, чтобы осталось и на продажу, но в основном они употребляли все сами. Однажды ночью они вообще не смогли купить. Они поверили обещаниям двух чуваков, сказавших, что товар скоро будет, однако им так ничего и не принесли. В конце концов они просто уснули, выпив по несколько таблеток снотворного, но во сне сильно дрожали. Они уже давно не ложились спать, зная, что у них ничего нет на утро. Они не представляли, что такое может случиться. Даже со всеми засадами, которые возникали в последнее время, у них всегда было достаточно для себя, но сейчас в доме не было ничего, кроме ваток Сначала они хотели использовать их, с невероятным усилием воли, при помощи снотворного и травы решили оставить на утро. Их сон был беспокойным. Они потели и чувствовали этот запах. Их желудки и затылки словно были связаны болью и работали в унисон, вызывая при ступы сильной тошноты, грозившей перерасти во рвоту, при этом с каждым вдохом паника усиливалась. Эта паника росла до тех пор, пока полностью не поглотила их тела, распухнув в груди и угрожая перекрыть им кислород, и они хватали ртами воздух, сидя на кровати и вглядываясь в темноту, не понимая, что их разбудило.
Они пытались закрыть глаза и снова уснуть, но нс чувствовали разницы между сном и бодрствованием. Как звери, попавшие в ловушку, они вертелись и стонали, и в конце концов Мэрион вскочила, не выдержав, задыхаясь, и Гарри включил свет: все в порядке? Мэрион кивнула: наверное, кошмар приснился. Гарри обнял ее: может, нам стоит заварить ватки? Ты думаешь? А почему нет? Это тебе поможет. Да, наверное. Пойду, сделаю. Хорошо. Гарри пошел в ванную, а Мэрион вылезла из постели, чтобы быть с ним рядом, когда он будет делить ватки, при этом оба считали использование последних запасов намного раньше запланированного срока оправданным, чувствуя, как груз ответственности сваливается с их плеч, потому что кто-то другой предложил это сделать. Раньше они оставляли ватки ради забавы, но теперь они были жизненно необходимы. После того как они вкололи полученный из ваток раствор, который в комбинации со снотворными дал определенный эффект, сняв их с ломок, они снова уснули на несколько часов, и на этот раз они спали как убитые. Когда они проснулись, уже вовсю сияло солнце. Перво-наперво они доделали оставшиеся ватки, которых оставалось совсем чуть-чуть. Гарри сел на телефон, но ничего не изменилось. Они посидели, тупо выкурили несколько косяков и попытались посмотреть телевизор. Несмотря на щелчки радиатора, показывающие, что в нем есть пар, в комнате было холодно, что их удивило, хотя они не слишком обратили на это внимание, поскольку их мысли были заняты только одним — ожиданием.
Около двенадцати позвонил Тайрон — поинтересоваться, что новенького. Ничего, дружище. Пусто. А мне тут чувачок один позвонил из центра, сказал что у него все нормально, так что я поехал. Здорово!
Сколько у тебя уйдет времени? Фиг знает. Зависит от пробок. Может, час. А может, и меньше. Круто. Я пока тут побуду на тот случай, если проклюнется что то из моих. Увидимся, малыш. Гарри повесил трубку со вздохом явного облегчения. В комнате вдруг стало теплее, напряг исчез. Они сидели и болтали, курили, смотрели телевизор с истеричной, нарочитой беззаботностью. Каждый старался держать себя в руках и смотреть на часы исподтишка, однако оба лихорадочно подгоняли идущую по ТВ программу, чувствуя тошноту от нетерпения. Когда зазвонил телефон, Гарри стоило огромных усилий не рвануть к телефону, а, подойдя вразвалочку, с беззаботным видом взять трубку. Мэрион тоже старалась напустить на себя вид полного равнодушия. Она не отрывала глаз от экрана, все время наблюдая за Гарри уголком глаза. Ее пронзил приступ паники, когда она увидела выражение лица Гарри: нет, чувак, пока пусто. Позвони попозже.
Она тихо вздохнула — по крайней мере, это не Тайрон с обломными новостями. Гарри сел на диван: куча народу ищет перец. Мэрион кивнула, желая сказать что-нибудь, но слова не шли, и она промолчала, глядя в телевизор, не понимая, что там происходит на экране, но радуясь, что можно хоть как-то убивать время. Гарри подвинулся на другой конец дивана, чтобы быть ближе к телефону, и, когда тот зазвонил, он просто наклонился и взял трубку. Оба чувствовали, что в комнате повисла напряженная тишина, словно все движение в комнате внезапно застыло. Теперь Мэрион уже не скрываясь смотрела на его лицо, которое осветилось широкой улыбкой: давай,
увидимся. Гарри встал. Тай вернулся, по-моему, все нормально. Мэрион встала, стараясь чтобы ее голос звучал спокойно, однако не до конца справившись с распирающим волнением: я, пожалуй, поеду с тобой. Мне нужен свежий воздух. В комнату внезапно вернулась жизнь, и они улыбались друг другу надевая пальто, чувствуя, как что-то тяжелое и неприятное уплывает от них, позволяя им снова улыбаться и говорить. Они не могли поверить в ТО, ЧТО творилось С ними буквально минуту назад, и пытались забыть об этом, поддерживая бессмысленный разговор но дороге к Тайрону, У каждого в голове ясно и отчетливо звучал громкий голос, сообщавший им, что они подсели, причем подсели серьезно, но они пытались не обращать на него внимания, однако голос упорствовал, скорее даже не голос, а чувство, проникающее в каждую клетку, — как незадолго до этого героин, к которому у них сформировалась зависимость, но они старались бороться с ЭТИМ чувством с помощью другого голоса, говорившего: подумаешь фигня какая, можно в любой момент остановиться, если захотеть. Скоро они поправятся, а пока можно смотреть из такси на мерзнущих, борющихся с холодным ветром людей, пытаясь отвлечься от неприятных мыслей, думая о том, что уже скоро они почувствуют прекрасную теплую волну прихода. Добравшись до Тайрона, они старались держаться бодрячком, улыбались, пытались шутить, снимая пальто, и сознательно избегали упоминаний о героине, однако ощутили волну радости, увидев, что Элис еле разлепляла глаза, а Тайрон ходил такой гордый, но вскоре мерзкое ощущение в глотке убило в них желание слушать лапшу насчет погоды, и они, не выдержав, попросили у него по дозе. Тайрон достал пару пакетиков, и ребята, взяв у него его' шприцы, закрылись в ванной, чтобы поправиться. После укола страхи их кошмары предыдущей ночи, внутренняя борьба с ними поездка к Тайрону растворились и забылись, словно никогда не существовали, и все четверо слушали, слушали музыку, трепались и догонялись, пребывая в теплом комфорте товарищества.
На этот раз все было действительно херово. Теперь у них не было ни желания, ни даже мыслей о бизнесе. Не осталось ничего, кроме бесконечных усилий найти достаточно героина для себя. Иногда им удавалось найти только на одну поправку — и снова целый день искать дозу на вечер и на утро.
На улицах стало особенно неспокойно. Все улицы в районе прочесывали наркоманы в поисках хоть чего-нибудь, невзирая на снег и дождь. Повсюду можно было видеть болезненные лица с текущими носами и людей, трясущихся от холода и ломок. Холод проникал до самого костного мозга, когда на несколько секунд отступал лихорадочный жар. Растянувшиеся на мили заброшенные здания, из-за которых город выглядел как после бомбежки, придававшие лицам их обитателей жалкое и измученное выражение, давали приют множеству наркоманов. Торчки сидели внутри и жгли маленькие костерки, пытаясь согреться и протянуть еще немного, пока не смогут достать очередную дозу и прожить еще день только для того, чтобы начать по новой. Когда кто-то доставал дозу, ему еще нужно было без приключений добраться до дома или какого-нибудь безопасного места, где можно спокойно поправиться без угрозы нарваться на кого-то, кто бы мог отобрать героин или даже убить за него, или убить самому, если не хотелось расстаться с чем-то на тот момент более ценным, чем жизнь, потому что без этого его жизнь снова станет адом, причем намного худшим, чем смерть. Иногда смерть казалась скорее вознаграждением, чем угрозой, потому что мучительная смерть на ломках была самым страшным, что могло случиться. В общем, город становился все более агрессивным с каждым прошедшим днем, каждым шагом, каждым вздохом. Время от времени из окон выпадали тела, и, прежде чем вновь просачивалась сквозь одежду, чьи-нибудь руки уже обшаривали карманы на предмет чего-нибудь, что могло бы помочь прожить еще один день. Таксисты старались избегать определенных районов и имели при себе оружие. Доставки отменились. Некоторые службы не работали. Такие районы словно находились на осадном положении, окруженные врагом, решившим морить жителей голодом, пока те не сдадутся, только в этом случае враг находился внутри кольца блокады. И не только внутри границ городов, районов, заброшенных зданий, обсосанных подъездов, но в каждом сознании, игле, и, главное, — в каждой душе. Враг пожирал их волю, поэтому они не могли сопротивляться, их тела не просто жаждали, но нуждались в отраве, которая ввергла их в это жалкое состояние; сознанике: было заражено и искалечено врагом, которым о. ни были одержимы, а одержимость и физические мучения растлевали ДУШУ дО тех пор, пока поступки человека не становились подобны метанию раненого животного, метанию жалкого существа, которым они никогда бы не хотели быть. После участившихся случаев наглых ограблений полиция усилила патрулирование улиц. Мужчин и женщин расстреливали, если они разбивали витрины магазинов и пытались убежать с телевизорами в руках. При падении телевизоры взрывались, тела скользили по льду, оставляя за собой кровавые следы, и замирали без движения, остывая на холодной земле до приезда труповозки. На каждый грамм выброшенного для уличной продажи героина находились сотни рук страждущих и больных, готовых бить, резать, нажимать на курок, лишь бы получить дозу. А если даже удавалось кинуть кого-нибудь и уйти без проблем, это вовсе не значило, что тебе удастся отправить кайф гулять по венам. Не исключено, что тебя ударят по голове трубой в минуту, когда ты варишь раствор в ложке, полностью сконцентрировавшись на процессе и боясь пролить хоть каплю.
