— Лайма нарезать? — спросил бармен, обнажая в улыбке до неприличия белые и ровные зубы.
— Э… нет. Спасибо, не надо.
— Как скажешь, босс. Если что нужно, свисти. «Да уж, свистну, — подумал я, — БОСС». Меня жутко бесит,
когда меня называют боссом. А так же начальником или шефом. Подобная снисходительность, на мой взгляд, даже уже не граничит с хамством. Это и есть настоящее хамство. Я знал, что мне надо выпить как минимум две-три текилы, прежде чем я наберусь смелости обратиться к этому наглому Адонису с вопросом, который терзает меня весь вечер. Я всегда напрягаюсь в компании слишком красивых и слишком уверенных в себе людей. Они меня просто пугают.
Как я и предполагал, после третьей текилы мне удалось малость расслабиться. Я поднял над головой указательный палец, давая понять нашему фотомодельному бармену с разворота «Аберкромби и Фича», что я ему вроде как свистнул. Он подошел ко мне.
— Еще текилы солидному клиенту?
Так. Солидный клиент. Добавим в список.
— Э… да. Еще две. И еще… и еще я хотел спросить… — Я смущенно улыбнулся и принялся выписывать пальцем восьмерки по барной стойке.
Мне показалось, что он вдруг встревожился.
— А, да… конечно. О чем спросить, шеф?
— Ну, я заметил, что ты… э… ну, знаешь, весьма привлекательный парень и все такое…
— Нет, нет, нет. — Он выставил руки перед собой, словно защищаясь. — Извини, шеф, но я не по этому делу.
— Что? Да нет! Господи! Я вовсе не это имел в виду! Я не гей, и вообще…
— Да, я заметил, что ты не гей. Я видел, как ты пару раз уходил с этой красоткой, как ее…
— Джем! Да, я с ней уходил.
Мне было приятно, что он заметил, как я уходил с такой роскошной девчонкой, и, быть может, подумал, что я хотя с виду и неказистый, но зато настоящий жеребец в постели. Наверное.
Теперь бармен улыбался. Его улыбка была одобряющей и уважительной, но в то же время — насмешливой и иронической.
— Джем? Ее так зовут?
— Ага, — сказал я.
Он рассмеялся, слегка запрокинув голову.
— А мне казалось, ее зовут… э… ну, не знаю. Как-то по-другому. Так что ты там собирался спросить?
— На самом деле я собирался спросить о ней. Ну, о Джем. Я думал, ты ее знаешь. Ну, в смысле, может быть, вы знакомы. Вы же оба актеры и все такое… Но, как я понимаю, вы незнакомы.
— А кто тебе сказал, что я актер? — Похоже, он не на шутку обиделся.
— Нет! Я имел в виду…
— Ты так решил, потому что я бармен? Ты что, действительно думаешь, что любой симпатичный парень, который работает барменом или официантом в Лос-Анджелесе, обязательно должен быть, на хрен, каким-то актером?
— Нет! Нет! Ты извини, если что! Я совсем не хотел…
— Вот что за хрень, ты мне скажи!
— Слушай, прости меня. Я не хотел тебя обидеть, я просто хотел…
Он улыбнулся и вдруг рассмеялся.
— Ладно, друг. Я пошутил. Да. Я действительно актер. — Он опять рассмеялся и хлопнул меня по плечу, как будто мы были старыми друзьями. — А ты мне поверил! Ведь правда поверил! Выходит, что я неплохой актер!
Я рассмеялся в ответ. Вернее, попробовал рассмеяться. Почему всем и каждому обязательно надо делать из меня идиота?!
— Да! Очень даже хороший актер!
— Я тебя сделал! — Он был явно очень доволен собой.
— Как ребенка! — поддакнул я, потакая ему.
— Но эту цыпочку я не знаю. Знаю только… ну… — Он улыбнулся. — То, что все знают. Типа девочка с герпесом, и все такое.
— Ага. — Мне даже удалось улыбнуться. Вот, блин.
— Надеюсь, дружище, ты не забываешь надевать резинку! — Он рассмеялся и снова ударил меня по плечу. — Говорят, у нее очень запущенный герпес!
— Но это же просто реклама, правильно?
— Ну, я не знаю… Но очень на это надеюсь. Ради тебя!
— Нет, я серьезно. Это просто реклама лекарства!
— Ага, друг. Давай уговаривай себя.
Его смех уже начинал бесить меня по-настоящему.
— Слушай. А если серьезно… Ты про нее что-нибудь знаешь?
— Нет, не знаю. Иногда она к нам заходит. Наверное, живет где-нибудь неподалеку. Всегда такая красивая и аппетитная, просто конфетка. Но ты — единственный на моей памяти парень, который ушел с ней домой. В смысле, все видели эту рекламу. Ее крутят по телику еще со времен динозавров. Я так думаю, что все боятся. Называют ее не иначе, как «девочка с герпесом».
— О Господи.
— Ага. Хотя она очень приятная, милая и дружелюбная. Ну, насколько я вижу. Так что ты не волнуйся, приятель. Думаю, с ней все в порядке.
— Ага. Ладно. Спасибо. — Я опрокинул в себя очередную рюмку текилы.
— Да не за что, друг. И удачи, — улыбнулся бармен.
К тому времени, когда Джем вошла в бар, я был уже в изрядном подпитии. Хотя пять рюмок текилы все-таки не уняли моего беспокойства. Когда я увидел Джем, мое сердце, как пишут в сентиментальных романах, пропустило один удар. И вовсе не потому, что я нервничал. Как ни странно, но я абсолютно не нервничал, хотя мне предстоял очень неловкий и непростой разговор. Нет, сбой сердечного ритма был вызван причиной, которую вкратце можно было бы описать, как «девчонка, которая мне очень нравится, входит в школьную столовку». Она была в облегающем черном мини-платье. Похоже, из лайкры или какого-то другого эластичного материала, обтягивающего фигуру. Бусы из крупных красных камней. Красные босоножки. Ничего сверхшикарного, но блин… она выглядела потрясающе. Просто убийственно сексуально. Впрочем, стоило только подумать о генитальном герпесе, и у меня сразу же зачесалось в паху, и мое разгоревшееся возбуждение угасло в момент.
Все было так же, как и во все предыдущие вечера. Джем подошла, села у стойки, так чтобы нас разделяло несколько табуретов, и заказала текилу. Подмигнула мне соблазнительно и эротично, только теперь это было уже не так соблазнительно и эротично, как раньше. Теперь, когда в голове непрестанно свербела мысль о том, как у нее «все горит и отчаянно чешется там, внизу». Я заметил, что парни, сидевшие в баре, которые, как мне казалось вчера, улыбаются и поглядывают на Джем, потому что она вся такая красивая и сексуальная, и вправду поглядывали на нее и улыбались, но лишь потому, что они все были в курсе ее выдающихся творческих достижений в области телерекламы, и между собой называли ее не иначе, как очень нелестным прозвищем, связанным с венерическим заболеванием. Когда Джем схватила меня за руку и потащила к выходу, я больше не чувствовал себя королем секса, которому завидуют все вокруг. Я был прежним Уолли Московичем. Неудачником и придурком, над которым смеются все, кому не лень. И даже те, кому лень.
У входа в бар снова стояло такси. Как вчера и как позавчера. Наверное, Джем приезжает сюда на тачке и просит водителей подождать. Я покосился на счетчик. В окошке светилось: $14.47. Видимо, в две предыдущие ночи я был слишком взвинчен и пьян, и поэтому ничего не заметил. Но теперь я подмечал каждую мелочь: в машине пахло застарелым сигаретным дымом, несмотря на семнадцать ароматических елочек, свисавших с зеркала заднего вида. Сиденья, обтянутые синей искусственной кожей, были какими-то скользкими и засаленными. Я старался не прикасаться к ним руками. На толстом пластиковом щите, отделявшем задние сиденья от передних, красовалась полусодранная наклейка с надписью: «А ну, лизни!». Водителя звали Абдулла Абдуллахман, как-то так. Джем назвала ему мой адрес, и мы поехали. Джем придвинулась ближе, подставляя мне губы для поцелуя. Я пребывал в изрядном подпитии, и, несмотря на мои давешние антиэротические настроения, ее поцелуй был просто восхитительным. На вкус, как текила и персики. Язык Джем со знанием дела проник ко мне в рот, и я подумал, что даже если она и больна генитальным герпесом, вряд ли эта зараза передается через поцелуи. Я отстранился.
— Джем, я хотел с тобой поговорить…
— Тсс. — Она поднесла палец к моим губам.
— Нет, погоди. — Я мотнул головой. — Не сейчас. Нам надо поговорить.
Она прижалась ко мне и прошептала мне в ухо, легонько покусывая за мочку:
— Уолли, мы едем к тебе вовсе не для разговоров.
— Да, да. Я знаю. — Я едва не поддался ее сексуальному напору. Ее рука скользнула мне в джинсы, забралась в трусы. Это застало меня врасплох, но я тут же пришел в себя и решительно вытащил ее руку, не давая ей взяться за мои гениталии, не пораженные герпесом. Джем озадаченно нахмурилась.
— Что такое? — спросила она.
— Джем, не знаю, как это сказать… но я видел твой ролик.
— Что ты видел?
— Рекламу. По телику.
У нее был такой вид, как будто я ударил ее по лицу.
— И что? — спросила она напряженно.
— Не знаю… я просто…
Она отвернулась и уставилась в окно. Волосы падали ей на лицо, и я не видел его выражения.
— Джем?
Она ничего не сказала. Мы как раз проезжали под уличным фонарем, и я увидел ее отражение в стекле. У нее по щекам текли слезы.
