Это был Эдвард Блум — тезка и однофамилец известного архитектора — Джорджа Блума — пожилой прокурор. На его счету числилось немало достижений в виде выигранных процессов, уж не меньше, чем у Фредди, и такой же блестящий послужной список.
Чудилось, ныне все прокуроры с блестящими послужными, с кучей побед да наград…
— Итак, молодой человек — Блум скрестил пальцы, руки положил на колени и внимательно уставился на милого гостя, — Вы утверждаете, что заметили за прокурором, которого послали работать в департамент, некоторые странности? — вопрос был задан с целью уточнения.
— Да — подтвердил Уолтер.
Блум напряженно вздохнул.
— Что ж… — складывалось впечатление, что он знал о новом работнике департамента что-то нехорошее, нечто очень «острое», — Это меня не удивляет, признаюсь. Надзор за соблюдением законности на территории нашей страны функционирует, как может, но он, увы, неидеален. Контролировать деятельность правоохранительных органов немыслимо сложно. И чем выше звание оборотня, тем волк больнее кусается.
Бёрк приуныл:
— Значит, наша система так несовершенна, что окружающие нас коллеги, друзья, такие же правоохранители, как и мы, просто носят маски? — и внимательно проследил за резко передвигающимися зрачками собеседника.
— На данном этапе — да, так и есть — подтвердил прокурор, — Но нужно верить, что когда-нибудь научатся следить, правда, думаю, это произойдет весьма нескоро…
— То есть, перемен к лучшему не стоит ждать в ближайшие годы, вы считаете?
— Однозначно… — Эдвард помотал головой.
Дэвид проснулся. В кабинете лейтенанта.
«Жизнь полное говно, раз мне такое снится» — вылеживаться не стал, сразу же поднялся. И… поскользнулся на собственном рефлекторном извержении. Приобрел ушиб локтя.
— Можно напрямую? — попросил Уолтер с видом, что ему невтерпеж узнать о проделках господина Кригера, из-за которых его недолюбливает добрая часть прокуратуры. И вид не лгал, парень и вправду приехал только за этим.
— Естественно.
— Что такого вытворил господин обвинитель? По каким же причинам здесь к нему относятся с обжигающим холодком?
— Эмм… — Блум сначала приосанился, а потом ненадолго примолк. Даже ребенок бы понял, ему крайне неприятна данная тема.
— Не хотите говорить?
— Да, проскальзывало что-то конфликтное…
— ?
— Вижу, человек вы неглупый — он без подмигиваний подарил офицеру комплимент, — Достаточно смышленый, раз обратились за информацией сюда, а не куда-нибудь, где вас бы не только отшили, но и к чему-нибудь привлекли. Знаете, у прокурора-то связи есть, а вот насчет вас, извините, не уверен…
— Ничего страшного, итак, я вас превнимательно слушаю — Бёрк отложил в сторону деловую сумку и пригнулся, чтоб зашнуровать ботинок.
Видя, что дорогой визави питает к мистеру Кригеру не самые теплые чувства, Блум решил не сдерживаться в высказываниях и вылил на неприятеля весь негатив, который долго держал в заточении:
— Этот гнусный человек, проработавший в прокуратуре меньше года, представляет собой полный комплект низких и отвратительных качеств. Излишней нравственностью не страдает, стремится идти поперек общепринятым нормам, но, как правило, не играет в открытую, а все делает из-под тишка, чисто, прикрываясь законом, которому якобы верен, поэтому подкопаться к нему практически не представляется возможным.
— И что вы посоветуете предпринять? Если все, действительно, так, как вы говорите, то ничего хорошего департамент не ждет!
— Лучший способ, поверьте, просто не общаться с ним — Блум накинул добрую улыбку, — И все!
— То есть, ничего организовывать не надо? Пусть все так и остается?
— А что можно сделать? Совершить умышленное убийство высокоуважаемого законного представителя обвинения и сесть за решетку на три десятилетия?
— Верно… — Бёрк протер платком вспотевшие волосы, признавая, что в данном случае видавший виды Эдвард полностью прав: балом правит бессилие. Почти во всех ситуациях, когда приверженцы закона творят беспредел, умело маскируя преступные помыслы под идеальную службу, бездействие — единственный вариант, который, если и не восстановит справедливость, не накажет виновных, то хотя бы отведет от плохого. От этого несправедливости меньше не станет, зла не убавится, но, по крайней мере, не будет намного больше.
И тут Блум неожиданно добавил:
— Должен заметить, Фредерик — особый случай. Его нельзя считать скверным в полном смысле этого слова. Нет, он не злодей. По моему мнению, это — человек, в системе ценностей которого напрочь отсутствуют такие понятия, как мораль, нравственность, добро, зло…
— Вы предполагаете, из-за чего? — не удержался Уолтер.
— Вероятно, от рождения их не имел, а вложить было некому, ибо…
— Что?
У Эдварда изменилась мимика, надулись губы, выражение лика стало более чопорным.
— Слышал такую мрачную историю, но никогда серьезно не брал в голову, да и вспомнил только сейчас. Говорили, что его старший брат, который исчез в ночь, когда Фредди определили в приют, убил его отца. То есть, убил их родного отца.
— Серьезно?
— Не повезло человеку в жизни… точнее, не повезло тем, кому посчастливилось оказаться на его жизненном пути. Вам и так должно быть все предельно ясно.
— Мне понятно — кивнул Уолтер, — Понятно…
Что натворил Фредди — он не рассказал, а прокурор Блум спрашивать два раза не стал. Они друг друга поняли, и настал end беседе.
Голова проснувшегося Дэвида трещала, как и каждая дважды ушибленная часть тела (он же немерено раз поскользнулся на собственном рефлекторном извержении, что в переводе с народного — «рвота»).
«Кто-нибудь составит для меня список лучших рецептов от похмелья? Или мне предстоит мучиться до самого вечера?»
Две минуты ушло на то, чтобы Дэвид понял, где находится.
«Господи, я сгорю от стыда, если узнаю, что меня кто-то видел».
Еще три — узнать кабинет Фернока.
«Если он меня все еще не убил, это не значит, что я буду жить».
И четыре минуты, чтобы вспомнить, что сталось с жетоном полицейского.
«Подамся в прозаики. Там хоть что-то заработать можно пером, а то стихов никому не нужно, только свое самолюбие тешишь, да в расходы входишь — пустяшное это занятие поэзия, баловство одно. Напишу книгу, назову «Как Просрать Работу». Если не будет дотягивать до уровня художественного произведения, то получится, скорее, что-то вроде энциклопедии. Так и прославлюсь».
Вдруг вошел хозяин. Дэвид обернулся.
— Блевонтину свою, надеюсь, уберешь, или мне скажешь взять швабру?
Лейтенант посмотрел на него сначала суровым взглядом, а потом более сдержанно. Блейк чувствовал, что сильно насолил ему, явно перебрав вчера.
— Прости. Со мной такое бывает. Я просто…
Фернок неожиданно прервал словоизлияния противоречивого алкаша-запойщика.
— Ладно, не оправдывайся!
(Уже не совсем экс) офицер закрыл глаза, напряг скулы, стиснул губы и кардинально изменился в лице.
— Почему?
Ответ не заставил себя долго ждать:
— Бесполезно! Я через стены уже почти научился смотреть, а тебя каждый видит насквозь! Даже слепые…
Блейк сконцентрировал внимание на метаморфозах в голосе Фернока, в котором упорное раздражение боролось с пробивающейся наружу добротой.
— Я бы поспорил…
— Было бы глупо.
Затем пришла очередь главного вопроса, к которому Дэвид готовился, пока отлеживал бок.
— Скажи, а что со мной будет?
— ?
— Ты мне ничего плохого делать не будешь? Брать деньги с меня…
— Надо бы! Знал бы ты, сколько я отвалил соседям за то, чтоб тебя выпустили! — секундой позже Фернок резюмировал, — Но так, как основной причина твоего депрессивного настроения, вроде, является наш конфликт, то замнем. Отделаешься мытьем полов…
— И все? А денег требовать не будешь?
От глупого любопытства и навязчивости запойщика Фернока, как подменило:
— С тебя-то?
Виноватый заткнулся.
— Дурак ты, и уши холодные! Лучше ищи в своих богатых сновидениях вразумление!
«Ладно» — подумал Блейк.
Уолтер Бёрк медленно, но верно достигал своей цели. Сегодня полисмен встретился с другим человеком, знающем о послужном списке прокурора. Это — бывший коллега Кригера Стивен Страм — опытный юрист, преподаватель экономики и заместитель ректора экономического университета. Три в одном.
— Что можете сказать по поводу этого человека? — Бёрк кинул фотографический снимок на стол.
Еще пока молодой, но неспособный похвастаться хорошим зрением, господин Страм внимательно посмотрел на изображенного на снимке человека. Чтобы определиться с ответом, ему пришлось взять двухминутный перерывик. То ли память подводила, то ли подыскивал нужные слова…
