— Знаю его…
Бёрк наступал:
— Что о нем скажете?
— Ничего хорошего — юрист скрестил пальцы, — Народ работал в атмосфере постоянной нервотрепки из-за этой сволочи.
Офицер узнал, что «нечистик» подгадил мистеру Блуму, подпортил жизнь мистеру Страму, и, возможно, насолил еще многим другим. Для лучшего прояснения ситуации он регулярно спрашивал, уточнял, узнавал и также не забывал делиться собственными впечатлениями.
— Простите, ничего не понял. Что произошло? Какой-то инцидент?
— Инцидент… — Страм выдавил из себя поддельную усмешку для усиления негативного окраса собственных громких высказываний насчет «кристально-чистого» окружного прокурора, — Не то слово. Уволили многих. Хотя я явно приуменьшаю…
— А без преуменьшения?
— Отстранили почти всех рабочих, позже на эти же должности взяли новых, менее компетентных. И все из-за придурка Кригера.
— Вы не знаете, из-за чего он так распорядился?
— Тут прослеживался личный интерес господина обвинителя. Вы же понимаете, надеюсь, что большинство подобных Кригеру счастливцев честны лишь на словах, а по сути каждый пытается отстоять свое, махая рукой на справедливость. Из-за него мне пришлось перестраивать весь свой бизнес, пересоздавать. Понимаете? Эти заморочки стоили мне самого дорогого — времени.
— Сколько потратили?
— Два года, мать его! — Страм так взбесился, что, чудилось, его уже не остановить: скинув со стола все предметы, включая настольную лампу, он закричал еще раз, — Аморала надо привлечь за открытое использование должностных полномочий вопреки простой человеческой справедливости!
— Ясно. Очень тонкий и, к сожалению, действенный способ… — сказал Бёрк, узнав от бывших приятелей прокурора достаточно для составления вывода — в департаменте «чужой».
Кабинет Фернока.
— Поговорить надо — Бёрк еще раз подошел к лейтенанту. Он боялся предпринимать что-то радикальное, тем более беспокоить Фернока, которого несколькими часами ранее подозревал в сотрудничестве с «оборотнем».
Со страхами приходилось бороться…
— Почему не к Пэксвеллу, а сразу ко мне? Я что тебе, служба спасения?
Уолтер предполагал услышать нечто подобное. Посему ответы были приготовлены заранее.
— Пэксвелл доверяет ему. Не хочу травмировать…
— А что такое с ним, что ему может навредить известие о лживости этого ботана? — молчание Уолтера поднапрягло лейтенанта, — Старость — не радость? Волк превратился в овечку?
— Прошу воздержаться от оскорблений…
— Так уж и быть. Только не здесь… — Фернок быстренько вытащил из правого кармана ключи, и они вышли на улицу.
Лейтенант взял машину.
Через десять минут.
— Куда едем?
— Ко мне домой. Думаю, его величество Фредди Кригер, там камер не наставил!
За разговором полицейских проследил Джерси. Дальше контроль не представлялся возможным, так как копы покинули здание департамента.
«Сука, заподозрил. Но как? В таком случае его интеллект выше, чем у моего непутевого братика».
За спиной Баллука, на деревянном стуле сидел ФБРовец Ван Хорн. Вот только совсем не двигался, потому что… был мертв. Задушен…
«Вроде, сделал все, как всегда, по умишке: избавился от потенциальных стукачей: Шифер, Вальетти, Ван Хорн и Гарсетти. Все они мертвы теперь. Но, твою же мать, не прошло и дня, как образовались другие, не менее опасные. Задаюсь вопросом, когда ж это, мать его, прекратится? Видимо, начинаю терять контроль — порядок».
Не мысли о тюрьме, не о возможном проигрыше выводили Джерси из себя, а, скорее, осознание, что не только от него зависит исход.
Через три часа.
С трудом закончив поломойство, Блейк поместил швабру в кладовую и вернулся к Ферноку, чтобы обмусолить дальнейшие телодвижения. Начальник и сам пребывал в некотором шоке от своего наезда, но повторять не устал:
— Из нашей команды жалуешься лишь ты. Согласись, не все должны подстраиваться под одного, а один под всех. Так честнее.
Дэвид ответил неширокой улыбкой.
— Горазд на размышления, шеф.
— Пойми такую вещь, если ты работаешь со мной, ешь с моих рук, берешь мои деньги, значит, должен молчать. Вздумал настучать? Хорошо. Только имей в виду, этим своим в кавычках мужским поступком ты посадишь не только ненавистного меня, но и тех, с кем разделяешь рабочее время. Думать-то нужно не только о воспаленном чувстве справедливости, об окружающих тоже!
— Я все понял…
— Вот и хорошо! — Фернок подошел к подчиненному и поправил воротник его клетчатой рубашки, — То, что твоя шиза — временное явление, было ясно с самого начала. Ну… — и приподнял брови, — С возвращением!
Блейк кое-что вспомнил.
«Хорошо».
Офицер громко кашлянул. Для вида.
— Кхм!
— Что такое?
— Так я же вчера, когда еще пьянствовал, значок выкинул в озеро. В Озеро Усопших…
«Идиот тупой» — подумал Фернок.
— Вот — вручил ему газету, — Полистай. Увидишь заголовок платные подготовительные курсы по плаванию — помни, это для тебя.
Блейк скорчил рожу.
— Ха-ха-ха…
«Обалдеть, как смешно».
— Давай, работай!
Метро. Зал собрания боссов преступного мира.
— Какие вести с полей? — спросил дорогих коллег Командир — главарь чеченской шайки. Но на вид совсем не чеченец. Впрочем, его истинную нацию (германскую) выдавал спортивный костюм немецкого бренда и соответствующий акцент.
Коллеги не успели ответить, как услышали чей-то насмешливый голос.
— Ой, какие же у них проблемы с внешним видом. Все такие интеллигентные, строго одетые! Но отсутствие проблем тоже проблема, вот и получается, что не бывает беспроблемных ситуаций, и что проблема — составляющая каждой ситуации!
Голос затих. Но в столовку никто не зашел. Всем сидящим это показалось настолько странным, что никто из них еще минут пять не смел пошевелиться.
Друг Гуднаева — Медведь согласился проведать. По дороге бандит наткнулся на кем-то оставленный цифровой проигрыватель звука, завернутый в целлофан с пышным зеленым бантом с маленькими лилипутами.
Преступника привело в замешательство.
«Что за черт?»
Следующий вывод Командир сделал под влиянием алкоголя:
— На нас ведется охота — но все присутствующие живо с ним согласились, — Еще две недели назад многие, кого сейчас нет, сидели здесь и выпивали с нами, обсуждали планы, подсчитывали шансы на возвращение к власти — Командир отхлебнул еще один глоток привезенного Медведем пойла — коньяка с не очень коньячным привкусом, — Появились всякие лунатики, в связи с чем, ловлю себя на мысли, ребята, город просто сходит с ума, сгнивает. Спаун, Джек, Призрак, Клык, и как его… Светлячок! — он налил по новой, — И дерзкий ублюдок, чья морда напоминает пережаренную на сковороде свиную котлету!
— Допустим… — к Командиру обратился итальянец — Диего Абрэмо, как и Матераццо, вставший на преступный путь из-за отцовского наследья, — Допустим, ты прав сейчас. И все настолько плохо, как ты говоришь. Город, отказываясь от нас, стирая нашу деятельность, меняет одно зло на другое. Но не плевать ли тебе, кто будет править — мы или перечисленные тобою фрики?
— В общем-то… — подумал создатель новой Чечни, — Мне насрать…
— Вот видишь! — умильнулся Абрэмо, — Тебе плевать, как и всем, кто здесь сидит, вероятно, последние дни своей жизни, как и мне тоже, кстати! Не будет нас, так мегаполис сгноят другие отморозки, еще более рьяные. Или верно думать, мы не такие уж и плохиши, если сравнить нас со всякими там клыками, пасущимися в клоаках?
Считая, что все основные теми были уже обмусолены, все важные слова сказаны и что продолжать выяснять — пустая трата времени, Командир встал со стула и вышел. Но не счел нужным попрощаться.
— Что за наглость? — возмутился Абрэмо, — Не имел же права сваливать без общего согласия!
Медведь решил не отмалчиваться. Вместо этого он вступился за поникшего бюргера:
— Оглянись, друг, посмотри вокруг, уже нет никакого права и вообще прав! Ничего из того, что когда-то имело значимость, не осталось!
Преданный традициям итальянец не согласился:
— Так надо стараться соблюдать правила, чтобы хоть что-то сохранить! Даже немецкоговорящие австрийцы понимают это, а чеченец? Понимает хоть что-то? Хоть кого-то, кроме себя!
— Послушай, не Спаун поймает, не Джек убьет, так в тюрьму угодим! Вспомни, как умер Гарсетти! Говорят, его замочили прямо в полиции. В полиции! — Медведя настолько сильно беспокоило происходящее, что он с фанатизмом убеждал братьев-преступников в безвариантности, отчего заражал страхом их прячущиеся за уверовательными потугами души, — Значит, и полицейские тоже убивают теперь! Вы представляете картину должным образом, или все еще на что-то надеетесь?
