Вот тут-то я и получила на орехи от бритой подруги. Выслушала от обычно тактичной Мурзы целую обвинительную речь, несмотря на то что я ей всё правдиво рассказала. Я и клиентов отпугиваю. И совсем себя в руках не держу. На всех кидаюсь, как злая собака. И вообще мне нужно мужичка для здоровья завести. Что я дохлая и раздражительная из-за Риты. Что я не лесбиянка, а просто использую Риту, что мерзко! Что хотя Мурзила и не жалует чопорную королеву Ритуал, но ей её жалко. И Дэна жалко, потому что она видит, как он исстрадался по мне. Что я мерзкая вредная пигалица, которая купается в своём горе и вечно учит всех жить. Что мне пора становиться взрослой и ответственной и прекращать держаться за свои воспоминания. Что мне пора жить настоящим и по-настоящему. И перестать мучить Дэна.
До слёз меня довела. Но я не стала опускаться до её уровня. Тем более что на шум вышел Дэн, готовый нас разнимать. Я только сказала Мурзе, что ей тоже неплохо было бы подобреть. Что мужичок ей, видимо, не очень помогает, а вот Гусёны точно помогут, так что ей прямая дорога за благостью в Москву. Хорошо, что пришёл чувак ставить имплант, и Мурзила с ним гордо удалилась к себе.
Конечно, она права. Я стала очень злая. Мне тоже нужно съездить к Гусёнам. ЕТ в сердце, жара, тупые клиенты, ещё приходится постоянно давить в себе мысли о свистуне с крыши. Меня всё вокруг бесит. Особенно последнее время бесят восточные лица вокруг. Они везде — на улице, в транспорте, в роддомах, за прилавком в каждом магазине. Я в Питере или в Бухаре? Они чужие, дикие, не такие, как я. Я боюсь их. Боюсь, как сначала все боялись гусенищ. Но ещё больше я боюсь таких мыслей и своих чувств по отношению к ним. Боюсь стать ксенофобкой. Поделилась вчера своей тревогой с Ритой. Моя мудрая королева сразу меня успокоила:
— Всё нормально, Кити. Раз тебя беспокоят такие мысли, значит, ты нормальная. Не парься про ксенофобию. Это генетический код, защищающий сообщества людей от чужаков, Муравьёв от жуков. Если бы не он, и народов, и культур национальных никаких бы не было. Точно так же, как, если бы не существовало страха и неприязни по отношению к сексуальным меньшинствам, люди рисковали бы вымереть. Идиосинкразия на клеточном уровне, дающая возможность виду выжить, — она сильнее разума и демократических лозунгов. Главное, чтобы человеческое уравновешивало животное в тебе. Бойся крайностей и не парься.
Вот какая Ритка умная. А я, получается, ничем не лучше, чем девица, которую я сегодня за гомофобство из салона выгнала.
Вот такой непростой у меня выдался денёк, а теперь мы лежим на кровати, абсолютно голые, с ноутбуком перед носами — и смотрим на «YouTube» ролики с гусеницами. У Ритки молочно-белая кожа, и её длинное тело почти сливается с белой простынёй. Только крашенные в чёрный цвет ногти, чёрная грива волос и чёрный каменный анкх на чёрном шнуре висит на длинной шее. Белая на белом. Это потому, что она совсем не загорает, таскается вечно в своих длиннющих платьях, даже в жарищу. Чего с неё возьмёшь — королева! Или, как говорит Малыш, куролева. Мы валяемся на плоских пузах, задрав розовые пятки к потолку, и беседуем. Большой прогресс. Вчера Рита со мной совсем не разговаривала. Сегодня снизошла, но вся на пафосе и общается исключительно в саркастическом ключе. Умничает и выделывается. А я умело поддерживаю разговор.
— Вон как жрут! Смотри, смотри, Кит! Отвратительное зрелище. Смотреть перед едой тем, кто хочет похудеть! Мир окончательно сбрендил. Все счастливы оттого, что могут покормить жирных гусениц, которые уже стали в два раза толще и, похоже, на этом не остановятся. А дети в Африке продолжают умирать от голода! Жирные гусеницы гадят на площадях, а людишки умиляются и несут им ещё больше жратвы. Скоро пища кончится, и добрые люди понесут им своих детей, а потом красивых девственниц! Готовься, Кит!
Далась ей моя формальная девственность! Хотя в том-то и проблема, что не далась, и поэтому бесит Ритку. Впрямую мы это никогда не обсуждали, как, впрочем, и всё, что касается нашего интима. Табу есть табу. Но всякими намёками Рита меня достала. Мы с ней вроде как обговорили однажды, в шутку, что она не станет моим первым парнем, потому что мне не стать её первой девушкой. Формулировка сомнительная, как и наши отношения в целом. Да и шутили мы так, когда ещё я и с Егором-то не была знакома. Из Ритки всю дорогу лезет скрытое недовольство. Ведь её красивым женским телом правят мужские собственнические инстинкты. Рита и сама не знает, зачем ей лишать меня тонкой символической грани между девушкой и женщиной, ведь её постельным радостям она совсем не мешает. А я знаю. Она подсознательно хочет быть первой, и самое главное, что она не хочет, чтобы победа досталась кому-то другому. Исключительно мужское качество. Моя почётная виргинность и так злит её постоянно, а сейчас она чувствует, что во мне происходят таинственные перемены, и беспокоится сильнее обычного. Почуяла конкурента своей белоснежной кожей.
Я очень серьёзно подхожу к сакраментальному вопросу официальной потери невинности. Раз умудрилась дожить с ней до встречи с ЕТ, несмотря на то что знакомые сверстницы стремились с четырнадцати лет избавиться от неё, как от чумы, и к шестнадцати годам почти все удачно справились с «серьёзнейшей» проблемой. Фраза «она — девственница» практически означала «она — лохушка», а лохушкой прослыть никто не хотел. Умные, красивые, гламурные девицы с девственностью, может быть, расставаться не торопились, но всячески поддерживали среди подруг слухи про её своевременную потерю. Я же всегда жила по принципу любимой песни «АукцЫона» — «Не хочу и не умею быть таким, как все», и если все старались потерять девственность, то я её всячески берегла для встречи с настоящей любовью. А встретив, ждала, когда ЕТ признается мне в ней. Хотела, чтобы всё прошло красиво и торжественно. Егор погиб, девственность осталась при мне. После смерти ЕТ невинность стала памятником нашей любви, её мавзолеем. Так, во всяком случае, я думала и так говорила Рите. А теперь, после загадочной встречи на крыше, я уже не так уверена в незыблемости своих прошлых позиций. Но точно знаю, что расстанусь с девичеством только с любимым человеком. И этот человек точно не Рита. Хотя она очень хорошая. Относится к моему субтильному телу, как к храму, и стережёт мою девственность, как храмовое сокровище. Глупости всё это. Я по-прежнему люблю Егора, и моя невинность совсем этому не мешает. А если… Никаких «если». Я смешно морщу нос и, притворно злясь, отвечаю подруге:
— Ритка! Ну хватит! Сколько можно! Задолбала уже моей виргинностью! Нельзя смотреть на всё через чёрные очки.
Ритка, которая обожает всякие термины и вообще поумничать, показать начитанность и эрудированность за мой счёт, сразу же цепляется за умное слово:
— Кит! Твоя виргинность — главная ценность твоего тощего тельца. Мир свалился в каменный век, и скоро я смогу обменять её у жрецов Гусён на боевого слона. А если серьёзно, ты же знаешь — я не самец, и поэтому твои виргинность и фертильность меня не беспокоят вовсе. Другое дело — твоя субтильность. Эх, Кит, до чего же аппетитные формы произрастали раньше на этой ныне скудной девственной ниве. Плачу по ним каждую ночь. Но не субтильность беспокоит меня в тебе сегодня больше всего. Виктимность — вот твоя главная проблема.
— Чего? Виктимность? Что-то связанное с виной и жертвенностью?
— Почти угадала. Способность находить приключения на собственную задницу. Комплекс жертвы в твоей душе готовит тебя к будущим неприятностям.
— Ты про меня сейчас говоришь? Или про мою кузину Милку? Ты нас не перепутала?
— Нет, Кит, не перепутала! Зачем ты третий вечер таскаешься на крышу? Думаешь, я не знаю, что ты с работы сначала идешь туда, а только потом домой?
Ну не рассказывать же моей ревнивице про парня с разноцветными, заглядывающими прямо мне в душу глазами. Я и не рассказала.
— О! Круто! Я под колпаком? Хожу на крышу, чтобы посмотреть на город. Мне нравится вид с твоей крыши. Хотя Бродский знал вид получше. Жара сделала из тебя, Рита, злобную, подозрительную сучку. Но по-прежнему чертовски красивую. Отправляйся в Москву к гусёнам, королева! Тебе, как никому, необходима прививка доброты и счастья!
— Спасибо, подруга! На зомбирование в Москву? В рабство к насекомым? Нет, Кит! Я, пожалуй, подожду личного приглашения. Надеюсь, кратковременное общемировое помешательство скоро пройдёт. Даю гусеницам ещё максимум неделю. И убери немедленно этот дурацкий клетчатый платок с подушки. Ты что, опять собираешься на нём спать?
Собираюсь ли я спать? Я собираюсь дождаться, пока заснёт Рита, и снова пробраться на крышу. Учитывая жару и духоту, Ритка заснёт не скоро, и лучший способ усыпить её бдительность — отдаться в её чуткие и умелые руки. У моей подруги волшебные руки. Руки кудесницы с самыми чувствительными пальцами в мире: на них тончайшая бархатная кожа и они знают каждый сантиметр моего тела уже гораздо лучше меня. Они знают, как сделать мне хорошо, очень хорошо и очень-очень-очень хорошо. Ритка приручила меня. Я её ручная подруга. Ну и она, как девушка начитанная, естественно, в ответе за меня. Рита — уникальная, выдающаяся любовница. Здесь мне чертовски повезло. Не буду вдаваться в подробности наших постельных игр, потому что боюсь, как бы мой дневник не стал добычей старых извращенцев или прыщавой школоты. Мало ли, в чьи руки он попадёт.
