Я обернулся.
— Здоров, Даг, — говорю.
— А-а, — сказал он, запахивая на своей тощей груди белый пиджак, в нем, да плюс коричневые рабочие штаны, он был похож на сигарету с фильтром. — Неужто это Ройстон Блэйк?
— Ну да, — отвечаю, чувствуя, что сажусь на измену. Это было ни хуя на него не похоже — говорить таким голосом, когда я засунул гордость себе в жопу и таки вошел в его магазин. — Меня так зовут. И че?
А он все стоит, зенки выкатил, рот в куриную жопу морщит — и вдруг улыбнулся. Прикиньте, блядь, Даг мне улыбается — да я такого не видел за все те хуй знает сколько лет, что ходил в этот магазин. Да такого даже подумать было нельзя, что у него рот под это заточен, губы узкие и сжаты намертво. Но он как-то эту лыбу из себя вымучил, поднял уголки рта с помощью мышц щек, которые он раньше ваще не использовал. Они, наверное, аж заболели, потому что через минуту улыбка с его морды сползла, и он сказал:
— Мне бы с тобой парой слов перекинуться.
— Да ну? И о чем же? — Я слегка поежился, потому что угол сигаретной пачки уперся мне прямо в левое яйцо. Я хотелее поправить, но не мог — он бы всяко заметил. Поэтому я перенес вес на левую ногу, старясь не звенеть банками. — Я тя сто лет не видел, — говорю, — а теперь поговорить приспичило?
— Именно. Именно так. Может, зайдем в подсобку? Это вроде как личное.
Про Дага, хозяина магазина, ходили байки. Если вдуматься, в Манджеле нет ваще ни одного человека, про которого нет никаких баек. Но байки про Дага были, как это, стремные. Вы, верняк, некоторые из них слышали, уши, блин, отрастили под это дело. Значит, может, вы знаете и историю про сосиски. Так вот, давайте я вам про это дело кое-что разъясню.
На самом деле это правда.
Откуда я знаю, что это правда, скажете вы. Да вы кто, блядь, такие, чтобы спрашивать, откуда я знаю? Но ладно, раз уж у меня настроение потрепаться, я скажу.
Я там был.
Ну да — я был одним из тех пацанят, которые в тот самый день, до хуищи лет назад, воровали конфеты у него в магазине. Вошли незаметно, все, типа, чики-пуки, ну и решили, что удастся смыться. Конфеты лежали в таком лоточке под прилавком, так что если пригнуться и не шуметь особо, можно было спокойно их спиздить. Но не в тот раз. Даг вдруг возник из-за прилавка, будто бы прямо ждал нас. Мы все побросали, раскидали повсюду эти хреновы конфеты и скопом метнулись к дверям. И всем, кроме одного, удалось выскочить. Как же его звали-то?.. Неважно — сейчас вспомню. Короче, мы тогда решили, что он поскользнулся на конфетах, эта погань вся круглая такая была, твердая… Остальные дунули по улице, а потом осторожненько вернулись. Любопытство пересилило. Заглядываем в окно узнать, что же случилось с нашим невезучим камрадом, как вот зовут, не помню, да и какая хрен разница, это ведь история про Дага, а не про того пацана.
Ну и вот, в магазине мы не увидели никого. Даг наверняка потащил его в подсобку читать нотации или просто решил надавать по жопе. Ну, можно было так подумать. Мы хрен знает сколько там прождали, у магазина, видели, как зашли покупатели, как к ним вышел Даг, и как он ушел обратно в подсобку. Пришло время, мамашки повалили на улицу звать сыночков пить чай, мы разошлись, так и не поняв, куда девался наш дружбан.
Его Сэмми звали. Точно — Сэмми Блэр. Говорил же, что вспомню. Так всегда бывает, если правильно обращаться с памятью. Да, так вот, Сэмми Сосиска, так его потом называли, шепотом, конечно. Но я ведь еще не рассказал, что с ним случилось, да?
Это все, короче, я выяснил. На следующее утро по пути в школу. Остановился прикурить сигарету, которую спиздил у своего старика, и заметил кого-то на той стороне улицы. Это был Даг, он вешал на витрину какую-то бумажку. С хмурой рожей подмигнул мне и исчез. Сигарета потухла, так что я снова прикурил и пошел глянуть, че к чему. На бумажке кривым почерком было написано: СПЕЦИАЛЬНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ, ТОЛЬКО НА ЭТОЙ НЕДЕЛЕ, а внизу, большими буквами — СОСИСКИ.
Откуда я знаю, что эти сосиски действительно были из малыша Сэмми, спросите вы. А я, бля, скажу вам откуда — его больше никто никогда не видел. Ни в школе, ни на улице, нигде. Нет, можно было, конечно, пойти к Дагу и купить сосисок. Тогда Сэмми можно было увидеть у себя на тарелке.
— Что-то случилось, Ройстон? — спросил Даг здесь и сейчас, остановившись в темном проходе за прилавком, а куда вел этот проход, никто точно не знал.
— Да не, ниче не случилось, Даг, — сказал я. — Тока я тороплюсь, типа, так что…
— Ну, как уладим вопрос с продуктами, — сказал он, снова нацепив свою вымученную улыбку. — А там иди себе.
Я в ответ тоже ухмыльнулся. Только не вымученно, как Даг. Честно говоря, совсем по-другому. Мне не улыбалось никуда двигаться, особенно в его направлении. Он заметил, что я реквизировал у него хавчик, бля буду. И потому звал меня в подсобку. А когда ничего не вышло, решил на-факать меня как-то по-другому. Да, точно, поэтому и улыбался. Он всегда меня ненавидел, и теперь держал меня за яйца. Ну, ему так казалось.
Я оглядел полки и говорю:
— Вообще-то я за беконом пришел. Только, кажись, у тебя его нет. Так что… — и потянулся к дверной ручке.
Он вышел из-за прилавка. Сердце у меня начало бешено колотиться, стучать в три банки бобов и томатную пасту. Он неторопливо пошел на меня, опустив плечи и согнув руки в локтях, так что они стали похожи на паучьи лапы. Я хотел дернуть дверь, но не мог. Он поймал меня в свою паутину, так же, как тогда поймал Сэмми. В ярде от меня Даг остановился и хрустнул пальцами.
— Я думал о тебе, Ройстон, — проговорил он. — Думал возобновить твой кредит.
Я хотел было почесать репу, натурально. Но не мог, уронил бы сало и яйца. — Кредит? — переспросил я. — Но…
— Знаю, знаю, — продолжал он. — Но жизнь такая длинная и сложная штука, а долгие обиды только усложняют ее еще больше. Не согласен?
— Ну да, типа. Э… это, типа хорошо, Даг. Что ж, теперь буду постоянно приходить, да. Но я должен…
— Да, Ройстон, еще кое-то. Есть одна проблема.
— Слушай, я здорово спешу.
— Это касается Моны. Я отпустил дверную ручку.
— Кого?
— Моны. Дочки моей.
Мало кто знал, что у Дага есть жена и ребенок. Он их держал взаперти, в квартире наверху. Шляться по магазинам им было ни к чему, они ж и так сидели в магазине. Учила девочку мама, вроде бы, ну, так все думали. Я эту девчонку всего пару раз в жизни видел, она вся такая занятая была, шла куда-то, видать, приперло. Такая плоская, как доска, в очках с толстыми стеклами и рыжей челкой, которая эти очки наполовину скрывала.
— А, — говорю. — Моны?
— Ну, да. Доченьки моей.
— Ей наверное уже… сколько?
— Четырнадцать.
— Четырнадцать? — Я даже было заинтересовался, но тут припомнил это рыжее очкастое недоразумение. — Так чего ты от меня хочешь?
— Как раз собирался сказать. Так что, зайдешь?
— Да мне и здесь нормально, пасиб. — Ни хуя мне не было нормально, если честно. Вам бы тоже стало хуево, если бы пришлось хрен знает сколько стоять с пачками сигарет, утрамбованными в трусы.
— Чайку попьем.
— Не, пасиб. Только что пил.
— Ну, ладно, если не хочешь…
— Не-а.
— Ну, — говорит, — это немного… — Тут он просунул руку мне за спину и повесил на дверь табличку ЗАКРЫТО, а потом опустил жалюзи. — Она стала уходить. В город, типа того. Я не могу ее контролировать, Ройстон. Ты уверен, что не хочешь чаю?
— Все путем.
— Мне сейчас за счастье, если я вообще ее вижу. Нет, не так. Ни хрена это не счастье, если дочь трясет с тебя бабки. Пятерку тут, десятку там. Она меня обирает до нитки. Повадилась таскать с полок продукты. Только посмотри. Такого голяка у меня с открытия магазина не бывало. Ворует деньги из кассы. А я ничего не могу поделать. Ройстон, она попросту меня разоряет.
Я не привык, чтобы меня столько раз называли по имени за такое короткое время. Я хотел сказать, чтобы он называл меня Блэйком, как все остальные в Манджеле, меня так звали, зовут и будут звать, блин. Только сначала надо было задать более важный вопрос.
— Но, Даг, — говорю, — плохо, канеш, что у тебя дочка такая, все дела, только все равно не дорубаюсь, при чем тут я.
— Я как раз собирался сказать, Ройстон. Мне нужна твоя помощь. Бог свидетель, мне нужна помощь. А ты для этого лучше всего подходишь, я так думаю.
Мне пришло в голову, что это ваще забавно. Последний раз, когда мы виделись, он совсем другое говорил. Судя по тому, что он говорил тогда, я вообще ни хуя ни на что не гожусь. Ну, если, конечно, не нужно сделать какую-нить грязную работенку.
— Понимаешь, нужно, чтобы ты кое-что сделал. Такое, типа деликатное дело.
— Да ну?
— Ага.
— И это…
Он оглянулся. Отодвинул жалюзи и позыркал по сторонам. Опять оглянулся.
— Нужно разобраться с одним чуваком.
— Разобраться?
— Ну, да. Решить вопрос.
