— Возьми меня, возьми… — и повернув голову — наблюдала за тем, как поднимался из воды Благодатский, стирал с члена клочья пены. Запускал руку между ягодиц, держась за одну из них — другой: чуть разделял, чтобы стало удобнее — её ноги, искал горячий разрез, раздвигал кожу. Определял угол и направление для члена: тыкал им вначале мимо, чуть выше — чем нужно. После — при помощи пальцев вводил его так, как необходимо было это сделать: сразу проникал сколько мог глубже и принимался двигаться — чуть поджав колени и крепко вцепившись в бедра. Слышал хлюпанье и хлопанье, издаваемое двумя соприкасающимися телами и действующими вместе половыми органами: увлекался и понимал, что должен вот-вот неминуемо кончить. Ослаблял хватку, замедлял движения.
— Скорее, скорее, — просила. — Скорее…
Вздрагивала и громко вздыхала: чувствовал, что внутри там — словно взорвалось что-то маленькое, обжигая и без того горячий член и приближая его к завершению. Терпел, сколько возможно и выдергивал член: отстранял стонущую и тянущуюся к нему руками, открывал холодную воду направленного в раковину крана: совал орган туда. Вода обжигала, приводила в чувство и помогала несколько упорядочить начинавшие путаться мысли.
— Ты чего? — спрашивала. — Ты чего?..
— Освежаюсь, — отвечал Благодатский и демонстрировал удивительно увеличившийся и раскрасневшийся член. — Не хотелось сразу так кончить, нужно еще попробовать — чтобы совсем в воде и сидя: ты — сверху.
— А мы — поместимся, не узко будет? — сомневалась.
— Я почем знаю, сейчас попробуем… — садился в ванну — лицом к крану, прижимался спиной. Устраивалась сверху, вставала на колени: с трудом помещались ноги между стенками ванны и бедрами Благодатского. Заводила руку за спину, опускала ее ниже: находила член и направляла его так, чтобы — сесть. Не могла садиться полностью, почти половина органа оставалась незадействованной. Принималась подыматься и опускаться. Не убирала руку — продолжала осторожно касаться пальцами нижней части члена: все труднее и труднее становилось Благодатскому бороться с подступающим оргазмом. Чувствовал, как — будто бы крошечные щупальца впиваются в него — внутри, оплетают и дергают член. Тянут его глубже, не желают выпускать. «Глубже и глубже, сильнее и сильнее… Дальше и дальше, больше и больше… Да…» — так думал, запуская пальцы в её волосы, привлекая к себе: нагибалась и целовала — неловко изогнувшись. Старалась не выпускать из себя члена, поправляла его. Двигалась размереннее и равномернее.
Благодатский кончал. Крепко стискивал зубы — чтобы не закричать, тянулся и сжимал качавшуюся над ним — грудь. Долгими сильными толчками выплевывал из себя сперму, проникавшую в глубину дергавшейся и стонавшей над ним девки.
Слезала с начинавшего опускаться члена, вытягивала ноги. Ложилась сверху на Благодатского: в таком состоянии пребывали они некоторое время.
— Ну как? — спрашивала.
— Пиздец, — честно признавался.
— Вот видишь, а ты мне окно разбивал… — устало смеялась и замечала: — Вода — остыла совсем, давай горячей добавим, или — будем вылезать.
— Вылезать, — решал Благодатский.
Спускали воду, протирались по очереди — широким мохнатым полотенцем. Она — одевала смешную заранее заготовленную пижаму: с разноцветными котятами и мячиками, он — трусы: чтобы только дойти до кровати и нырнуть под одеяло. Так и делали: смывали с ванны — остатки неохотно таявшей пены, со стены — потеки, оставленные превратившимся в струи воды — тяжелым паром, а после — отправлялись в комнату и ложились спать. Прежде, чем уснуть — целовал её, обнимал сзади — повернувшись на бок и плотно прижавшись к спине. Чувствовал, как растекается по всему телу, кипит и бурлит где-то в глубине — могучее счастье, сопротивлявшееся прежде многими осенними днями, долгими и грустными, и — лишь редкими моментами вспыхивавшее и ненадолго загоравшееся. Решал про себя: «Сделаю всё, чтобы сохранить и удержать, чтобы — увеличить и забраться на этом пути как можно дальше! Каждый день, каждую минуту — буду стараться, буду стремиться: почувствую, попробую: и будет все — так, как никогда еще не было!»
Затем уже с этими мыслями — засыпал.
Просыпался утром, чувствовал двигавшуюся в его трусах и увеличивавшую утреннюю эрекцию — руку. Открывал глаза и видел её лицо рядом со своим. Шевелились губы, выговаривали:
— Только не шуми, девки — еще спят. А мне — скоро на работу, так что: не станем терять времени…
— Что, прямо тут? — косился на стоявшую у противоположной стены кровать с закутанной одеялом девкой. — Неудобно как-то: вдруг проснется.
— Не проснется, — успокаивала. — Она — крепко спит, до самого обеда иногда. Впрочем — пойдем в ванную…
Вставали и шли, запирались там. Включали воду: чтобы шумом её заглушить шум предстоящего совокупления. Обнимались и целовали друг друга, попутно — стягивая одежду: её пижаму со смешными разноцветными котятами и трусы Благодатского.
— Как будем? — спрашивал. — Не полезем ведь опять — внутрь?..
— Нет, конечно: мало времени. А будем — так, — поворачивалась к нему спиной и прижималась к стене — животом и упираясь ладонями. Расставляла пошире ноги. Благодатский запускал между ними руку, скользил пальцами по оказывавшемуся уже вполне горячим и влажным органу. Следом за этим — направлял и вталкивал туда напряженно дрожавший, еще хранивший красноту и легкий зуд ночного совокупления член. Принимался быстро и размеренно двигаться: прижимаясь к ее спине, дотрагиваясь до груди. Перемешивая органом внутри — горячее, влажное и звучно чавкающее.
Издавали звуки, с трудом заглушаемые лившейся из крана сильной струей воды. Недолго целовались и разъединяли губы: из-за неудобности. Спрашивала:
— Ты скоро?
— Думаю — нет, — отвечал, задыхаясь.
— Времени, времени нету… Давай ускоряться…
Чтобы ускориться — разъединялись: она — как и ночью, усаживалась на бортик ванны, только — в другую сторону лицом. Рукою зажимала член, сдвигала и надвигала его кожу: не прекращая этого — брала в рот. Одной рукой придерживалась, чтобы не упасть, другой — совершала все более быстрые и сильные движения. Голова её — оставалась почти недвижимой, только язык — вращался и легко бил по кончику члена. Благодатский же — опирался ягодицами о керамику холодной раковины, хватался за неё руками: смотрел сверху на голову и руку с отставленным для удобства в сторону локтем, смотрел на детали ее пижамы — брошенные не глядя и лежавшие на некотором расстоянии одна от другой на мелкой плитке пола: светло-синяя чередовалась с темно-коричневой.
Кончал скоро, но — не в рот, а в ванну и на стену: летели вперед и вверх из крепко стоящего члена сгустки бледной спермы. Она в это время обнимала его сзади, сцепляя руки повыше живота, а после — включала душ и смывала следы. Одевались и возвращались в комнату. Благодатский замечал взгляд укутанной одеялом соседки, рассматривавшей из-под него — топорщившийся за тонкой тканью трусов и не успевший еще ослабнуть и полностью опуститься член. Не обращал внимания: одевался полностью и, пока собиралась и накладывала на кожу лица косметики, — раскрывал на кухне широко окно и курил, наблюдая жившую во дворе — осень. Видел внизу — рябину с тяжелыми гроздьями ярко-красных ягод, видел многие другие почти полностью уже ощипанные ветром деревья: словно бы почувствовав Благодатского, посылали они в окно к нему — несколько листьев: березовые и кленовые. Березовые листья были сухими и ярко-желтыми, кленовые — оранжевыми с четкими зелеными прожилками. Падали на заставленный посудой и другой различной дрянью подоконник.
Благодатский трогал листья пальцем. Один, кленовый, поднимал и рассматривал на свету. Вскоре — провожал ее до остановки — ехать на работу, договаривался о следующей встрече и шел домой.
Так начиналась для Благодатского иная жизнь, похожая на ту, которую вел до разрыва с ней, но — еще плотнее наполненная отношениями, встречами и совокуплениями. Большую часть своего времени проводил рядом с ней: счастливый, радостный и полный сил. Откладывал до весны свой мрачноватый план раздобывания денег: с раскапыванием могилы и доставанием черепа — для последующей продажи его состоятельному готу. Решал: «Сейчас — поздно уже: ночи холодные, земля от дождей тяжелая: за один раз не управиться. Да и — нужно для этого домой уехать на несколько дней… Потерплю до весны, до конца апреля или начала мая, чтобы стало светлее и теплее ночью — тогда и сделаю». Пока же — во множестве читал различные книги, размышлял. Гулял. Старался по возможности — посещать занятия и учиться. Начинал делать заметки для будущего своего произведения: собирался не мелочиться, а — писать сразу крупное и объемное, с последующей целью — непременно пристроить в издательство и напечатать, или же хотя бы разместить в электронно-компьютерной сети для всеобщего обозрения, прочтения и доступности.
