легко и обильно.
– Почему ты так гробишь свою жизнь? – спросила она, когда мы, усталые и пахнущие еблей, лежали на диване. Я пил пиво, а Вив цедила виски, который я благополучно купил ранее, потратив на покупку четверть гонорара за один из портретов. Виски Вив пила такой же дорогой, как и вся её жизнь.
– Ты о чем?
– О том, что ты гробишь свою жизнь, – повторила она, повернувшись ко мне и опершись на локоть. – Он дал тебе камеру, дал тебе работу, а ты живешь в гребаном Стрэтфорде. Пока мы поднимались по лестнице, потому что в лифте кого-то замочили, я увидела трех бомжей, причем один из них срал, наплевав на то, что тут люди ходят.
– Это Уилфрид. Он не может делать ка-ка на улице, – улыбнулся я, вспомнив ту сцену. Вив так разоралась, что бедняга Уилфрид, у которого нижняя челюсть так сильно выдавалась вперед, что он походил на бульдога, словил классический запор и скатился по лестнице вниз, забыв надеть штаны.
– Смешно тебе, да? – фыркнула Вив. – Плесни-ка виски, будь добр.
– Почему ты так отчаянно рвешься изменить мою жизнь, Вив? – спросил я. – Мне комфортно, и меня все устраивает. Даже срущий в подъезде Уилфрид, к которому я привык. Всю мою жизнь люди постоянно пытаются изменить мое существование. Только почему бы меня не спросить, м?
– Тебе правда нравится жить в этой говняной квартире, ездить на съемку на метро и жрать полуфабрикаты? – спросила Вив, закуривая сигарету.
– Ага. Нравится. Потому что этого хочу я, а не кто-то другой. Это моя жизнь, и я свободен. Свободен делать то, что захочу. Понимаешь? Или для тебя это по-прежнему дико?
– Дико, – вздохнула она. – Ты талантлив. У тебя есть талант. Есть дар. Кто-то всю жизнь носится с дорогущим «Икс-пять» и снимает мыльное говно. Да, я видела твои старые работы, дружок. Бездарь такое снять не способен, а фотографов я в своей жизни повидала, поверь. Но ты не пользуешься этим. Живешь в убогом районе, в убогой квартирке, где на площадки срут убогие бомжи. Сколько на твоем счету сейчас?
– Не знаю. Не смотрел. Примерно миллион.
– У тебя на счету миллион фунтов. Представь просто, – улыбнулась она. – Представь, что ты можешь сделать с этими деньгами.
– Они мне не нужны, Вив. Мне нужно, чтобы в холодильнике лежал холодный «Миллер», пара-тройка дешевых пицц и яблоки.
– Ты странный. До одури странный, ебнутый тип, – вздохнула Вив. – Ты мог бы весь мир склонить к своим ногам.
– И зачем мне это? Зачем мне все эти лицемерные ебала, смотрящие мне в рот и рукоплескающие даже откровенной хуйне, которая вырывается из него? Я ненавижу лицемерие и обман, Вив. Нахуй все это. Я за честность. А деньги… Да я лучше Уилфриду куплю огромную картонную коробку из-под холодильника, чтобы он научился срать на улице. Ну или отведу его к стоматологу, пока он не начал своими зубами стены задевать. Я видел, как деньги меняют людей. Видел, как наполняют их говниной и толкают к тому, что даже омерзительным назвать трудно. Я хочу быть свободным от этого. Хочу пить дешевое пиво, когда обрабатываю фото. Хочу жрать пиццу из круглосуточного магазинчика снизу, хочу ездить в метро, где настоящих людей больше, чем тех, кто деньгами жопу вытирает. Я настоящий. И хочу остаться настоящим.
– Ты безумный ебанько, – хмыкнула Вив, когда я закончил и, поднявшись с дивана, подошел к окну. – Наверное, поэтому меня к тебе тянет, и до сих пор не послала тебя нахуй.
– Хотелось, наверное? – съязвил я и, поймав пустой стакан, который она бросила в меня, погрозил ей пальцем. – Заканчивай бить мою посуду.
– О, прости, – она гадко улыбнулась и, схватив полупустую банку пива, швырнула её в меня.
– Невероятно, – хмыкнул я, смотря, как по моей груди стекает пиво. Вытершись майкой, я швырнул её в сторону и вернулся к Вив. – Слушай, хотел спросить…
– Видела ли я тех, чьи портреты изменяла? – спросила она и улыбнулась, увидев на моем лице удивление. – Конечно, видела. Иногда они попадаются мне. Проходят мимо, мелькают в толпе, спрашивают сигарету или автограф, если узнают во мне того знаменитого фотографа из ящика.
– И они тебя не помнят?
– Не помнят. Да и я их помню смутно. Но как только мы встречаемся, сердце немного колет льдом, как бы намекая, кто стоит передо мной. Я не помню их имена, не помню их историй, не помню ничего, кроме измененного лица. Ты все думаешь о той девушке?
– Ага, – честно признался я. Но Вив не вспылила. Она понимающе хмыкнула, потом похлопала ладонью по дивану и, когда я лег, принялась почесывать мою голову. Знала, как мне это нравится, а я не сопротивлялся. Потому что, Вив, не считая Четырнадцатой, была единственной, чьи прикосновения не были мне противны.
– Ты не сможешь её забыть. Хотела бы соврать, но не могу. Видишь ли, я тоже не терплю пиздеж. Использую его лишь в тех случаях, когда это жизненно необходимо.
– Когда клиент, с которым ты трахнулась, спрашивает, понравилось ли тебе, но деньги за съемку еще не заплатил? – съязвил я, заставив её рассмеяться.
– Типа того, – Вив на миг задумалась, закусила по привычке губу, но замурлыкала, когда я отстранился и ласково поцеловал её сосок. – Я до сих пор помню Микаэля. Помню потому, что я не изменила его душу и жизнь. Иногда я радуюсь, что воспоминания о нем вытесняют этот ебучий лед, а иногда грущу, что больше никогда не почувствую жар его губ. Ты тоже будешь помнить эту девушку. Как её зовут, напомни?
– Четырнадцатая.
– Шутишь? – нахмурилась она, но, когда я покачал головой, пожала плечами.
– Я не помню имен, поэтому придумал фишку с номерами.
– Удобно, – улыбнулась Вив. – Но её ты один хрен будешь помнить, потому что не изменил её душу.
– Вив.
– М?
– Когда ты осталась у меня первый раз, то, уходя, сказала, что мы больше не увидимся.
– Я наврала.
– Почему?
– Не знаю, – она вздохнула и потянулась за бутылкой виски. – Меня к тебе тянуло. Плюс мы оба работаем на Него.
– Как это случилось?
– Что? Как я с Ним познакомилась? – удивилась она. Но, закурив сигарету, мотнула головой. – Тебе не надо это знать.
– А если я хочу знать?
– Я скажу, что ты надоедливый пиздюк, – огрызнулась Вив и, улыбнувшись, взъерошила мои волосы. – Когда-нибудь расскажу. Чего ты лыбишься?
– Просто ты очень красивая сейчас.
– Сейчас?
– Сейчас особенно, – поправился я. – Можно я тебя сфотографирую?
– Сдурел?!
– Нет. Я хочу твой портрет в свою коллекцию.
Вив внимательно на меня посмотрела, закусила губу и, словно
