Евгений Бажанов
По законам Дикого поля
Роман-исследование о выживании русского народа в пустынях и дебрях
Книга Евгения Бажанова «По законам Дикого поля» не еще одна в густом чернушно-порнушном издательском потоке. Она стоит наособинку и от добротных произведений. О чем эта книга? В двух словах – о заселении Заволжья в начале восемнадцатого века. Тогда сюда, на Волгу, из центральных районов государства Российского, «с Дона и моря» текли переселенцы.
Книга – всего надводная часть айсберга трудов писателя. В невидимой, «подводной» остались сотни перелопаченных архивных материалов, этнографических работ, толковых словарей, исторических трудов, множество встреч со старожилами края.
Первопроходцы Дикого поля охотятся, пашут землю, воюют с кочевниками, пасут скот, радуются и страдают. Это сильные духом и телом люди. Для них слово чести крепче всяких договоров и печатей. (У них бы нам поучиться!)
На поле литературного полотна Евгений Бажанов живыми, сочными словами-красками рисует заволжские леса, полные птицы и зверя, степи, по которым бродят страшучие стада сайгаков, пасутся тарпаны. Будто сказку читаешь описание нереста волжской сельди-бешенки. Рыба идет такой стеной, что вода в Волге поднимается. Если в гущу рыбьих стай вталкивали ветку, она «не сразу падала»… Сомы выхватывали из рук у прачек белье…
Поневоле сравниваешь эту заволжскую землю и то, что от нее осталось. Кто мы есть? Люди, человеки, погубители первозданного, прекрасного в своей дикой красе мира. Нагородили на месте девственных лесов и полей каменные джунгли. И сами при этом утратили душевную устойчивость и здравый смысл земного бытия.
Книга заставляет остановиться и вглядеться в наши корни, которые прорастали там, в Диком поле. Нынешнему юному поколению, спаиваемому с горлышка пивной бутылки, книгу «По законам Дикого поля» родители и учителя должны «вживлять», как врачи вживляют «торпеды» завзятым алкоголикам. Может быть, восхищение и гордость за свою землю, своих прапрадедов породит в душах иммунитет против бацилл пивной «радости» бытия.
На это, думаю, крепко надеялся и сам автор, переиздавая «Дикое поле». Бог в помощь!
Сергей ЖИГАЛОВ,
член Союза писателей СССР, России.
Писатель Евгений Александрович Бажанов – один из наиболее самобытных и глубоких литераторов России, с узнаваемым и ни на кого не похожим почерком. В русскую литературу пришел художник со своими новаторскими темами и четко выраженной тягой к исследовательской работе.
Книга «По законам Дикого поля» являет читателю уникальный пример того, как историческая проза исследует не только образы, характеры, человеческие взаимоотношения, но и идет впереди официальной исторической науки. Перед нами «настоящая энциклопедия народного быта и народной культуры первопоселенцев Дикого поля», Сибири и разных «украин» нашего Отечества.
Более того, автором собрано и сохранено многое из обычной, но исчезающей культуры и традиций землепроходцев и разных групп переселенцев, что уже скрыто завесой времени и для обывателя, и для «кафедральных» историков. Это и не удивительно: Евгений Бажанов принадлежит к числу классиков российского краеведения, чьи многочисленные и глубокие книги востребованы и читаемы.
Первое издание «По законам Дикого поля» давно исчезло с прилавков магазинов. Думается, сия книга еще не однажды будет переиздаваться, ибо обаяние ее героев велико, а судьбы их волнуют сердца всех читателей, любящих Россию.
СЮНЬКОВ Г.К., член РСПЛХ.
СЕМЕНОВ В.В., член Союза писателей России.
Полудюжина путников в крестьянских домотканых льняных рубахах и штанах, в лаптях, а кто и босый, шли на юго-восток по едва примятой тропинке под бездонным небом Дикого поля. Шли неспешно и безостановочно, старались не потерять почти нехоженую тропку, петляющую среди лесов и степных долов[1].
В небе и траве привычно звенели птахи и насекомые, знакомые с детства. Только дивились путники пышным зарослям высоких трав, где в колено, где в пояс, а где в рост человека, да еще особенной пугающей синеве неба.
Пятеро бородачей и мальчишка. Двигались молча, каждый думая о чем-то своем. Временами им попадались связанные пучки растущих трав. Былинки, заплетенные между собой, находились то сбоку от тропы, а то прямо на тропе, образуя петли, через которые мужики спотыкались и зряшно ругались. Предыдущие путники оставили последующим свои знаки, но недавние сходцы из центральных районов Великороссии, Малороссии и Белой Руси здешней сигнализации еще не знали.
Пучки трав предупреждали о возможной опасности, о близком роднике в лощине, о зимовье охотника… Такой была вначале знаменитая Сиротская дорога.
Впервые ее протоптали вдоль реки Сок, потом южнее в долине Самары, а несколько позже вдоль Большого Иргиза. У Иргиза Сиротская дорога со временем превратится в широкий тракт с десятком колей, наезженных телегами.
В двадцатых-тридцатых годах восемнадцатого века только незаметные тропы зверобоев, чаще называемых звероловами, и редких переселенцев-землепашцев проложены через Дикое поле. Междуречье Яика[2] и Волги оставалось пустынным местом, тревожимым воровскими шайками азиатских племен и беглых каторжников из коренной России и из Сибири.
Как ни приглядывались мужики, а появление летучего отряда из десятка кочевников оказалось неожиданным. Среди открытого степного дола укрыться негде. До леса верста, до кочевников две. От конного не уйти.
Вооруженные лишь посохами – дорожными палками, крестьяне оказались слишком легкой добычей для кочевых разбойников. Они так отчаянно отбивались, что все полегли.
В полон взяли одного мальчишку, бросившегося бежать. Он запутался в зарослях травы и чилиги[3]. Упал. Слезы отчаяния и бессилия наворачивались на его глаза. Довольные ордынцы гарцевали вокруг него на храпящих лошадях, возбужденные скачкой и запахом крови.
В это время на взгорке показался одинокий всадник. Войлочная шляпа, наброшенный на плечи епанч[4] и ружье в чехле, притороченном к седлу, выказывали в нем русского зверолова, каковые в Диком поле издавна промышляли зверя и птицу. Он увидел кочевых калмыков в характерных шапках и догадался о случившемся.
Весной кочевые орды приходили в движение. Появлялись и в здешних краях. Кровавые стычки летом в Заволжье совсем не редкость.
Зверолов вынул из чехла ружье, но передумал. Его конь, мягко ступая по дернине, развернулся и неслышно унес всадника за холм.
Ближе к вечеру ордынцы спешились у реки на бугре, где ветерок сдувал мошку и откуда хорошо видны окрестности. Мальчишку со спутанными за спиной руками посадили в центре.
Один из кочевников, коренастый, с уверенными движениями, отдалился на сотню шагов в сторону куртины низкорослой степной вишни. И тут среди мирной равнины произошло невероятное. Словно из-под земли со ржанием встал вороной конь. Незнакомец, мгновением раньше вскочивший на ноги, бесшумно метнул аркан, плетенный из конского волоса.
Охваченного петлей ордынца зверолов свалил с ног, вскочил на коня и поволок пленника вскачь к реке.
К стоянке кочевников никто не приближался, в пути никто не виделся, и появление всадника на вороном коне стало громом среди ясного неба. Видевшие разинули рты. Зверолов предвосхитил их помыслы и ждал в том месте, которое могло им приглянуться.
Ордынцы быстро пришли в себя, повскакивали на коней и пустились в погоню.
У самых камышей зверолов подтянул оглушенного кочевника на аркане, поднял и забросил на коня. Он повел коня под уздцы через топкие прибрежные заросли к реке. Следом кочевники раздвигали непроглядную зелено-коричневую стену камыша и осоки.
Зверолов вышел к броду и был уже близок к противоположному берегу реки, шириной в двадцать саженей[5], когда к реке пробился самый быстрый из преследователей.
Меткой стрелой ордынец поразил коня. Несчастное животное судорожно вздрагивало, спотыкалось, окрашивая воду в красный цвет.
Зверолов подхватил пленника на плечо и, придерживая как щит на спине, выбрался на берег. Он залег на высоком обрывистом берегу за древесным стволом, пригнанным весенним паводком. Проверил ружье, которое во время переправы бережно нес на весу перед собой.
Зверолов прицелился в переднего всадника, находившегося уже на середине реки. Пороховой дым после его выстрела окутал нагорный берег реки. Лошадь под ордынцем пала. Всадник барахтался в воде.
Второй выстрел поразил коня под другим ордынцем. Еще один неумелый купальщик отчаянно мутузил воду, сражаясь с незнакомой стихией.
Великолепные наездники, степные кочевники зачастую совсем не умели плавать и побаивались воды. Один из них, не нащупав ногами узкого брода, ушел под воду. Второй с трудом выбрался на берег и уполз в камыши.
