Тому не приходилось встречаться с тем, чтобы кто-то мог позволить себе так с ним обойтись. Кровь ударила в голову.
— Да! Княжич! А что? — с вызовом бросил он.
Трудно сказать, что могло произойти между ними, если бы не верный боярин Василий Кочева. Он встал между ними.
— Пожарский, — узнал он Андрея, — ты иди к себе. А ты, — он повернулся к Семёну, — не забывай, кто ты. Ишь, петухи. А ну, расходитесь! — крикнул он на зевак, которые вмиг собрались вокруг.
Андрей подошёл к Дарье, обнял её за плечи, и они пошли прочь. Семён бросил вслед им косой, недобрый взгляд. Кочева его заметил и понял, что княжич может не остановиться на этом. Дождавшись, когда княжич уйдёт, Василий поспешил к Ивану Даниловичу. Боярин нашёл его в опочивальне. Он лежал на постели одетый, широко разбросив ноги. Лицо его просветлело.
— А! Василий! — воскликнул он, — входи, входи.
Когда тот подошёл, Иван Данилович поспешил ему сообщить, что он всё же был в церкви. Чувствовалось, как он гордился своим поступком. Кочева улыбнулся. Он вспомнил и того Калиту, который мчался по дремучему лесу, порой пробираясь по пояс в снегу, отыскивая место для строительства таинственного дворца. «Да, — вздохнул он, подумав про себя, — что с нами делает время!».
Поговорив о наступившем празднике, Кочева рассказал Ивану Даниловичу о случившемся. Чело князя помрачнело.
— Вот что, Кочева: пусть князь едет на берег Клязьмы. Там, где впадает Нерехта, я даю ему землю. Пусть он там строит свои Пожары. А Семёну скажи, чтобы зашёл ко мне. Засиделся княжич, — в раздумье произнёс Калита, — пусть-ка проветрится до Орды. Он ещё с ханом не встречался. У меня в Орде, ты знаешь, весьма тёплые отношения с ханом. Хочу, чтобы княжич сохранил их.
Семён шёл к отцу в несколько расстроенных чувствах. Как-то многозначительно посмотрел на него боярин, передав просьбу отца. «Что могло случиться?» — думал он всю дорогу от своих хором до отцовских.
— Слушаю, великий князь! — сын вошёл без стука.
Отец заворочался в постели и приподнялся на подушке.
— Садись! — показал он рукой на ослон, стоявший у одра.
Тот послушно сел. Отец посмотрел на его удлинённое, как у матери, лицо, на его по-девичьи, дугой, взметнувшиеся брови, чисто выбритые щёки, аккуратную бородку, усы. «А что, хорош», — про себя подумал Калита.
— Я тебя вот зачем позвал, князь...
Он так и назвал его: князь. Сделав ударение на этом слове. Вначале сын не понял отца, но по мере того, как он начал говорить, всё прояснилось.
— ...князь — это правитель. А правитель всегда должен руководствоваться не чувствами, а головой. Так жизнь устроена, что ты придёшь на моё место. Ты думаешь, у тебя будет мало явных врагов? Думаешь, не захочет стать великим Константин? Хотя мы живём с ним в дружбе, и он мне обязан своим княжением. Или же другой Константин — Суздальский? Так зачем тебе множить ещё внутренних врагов. Ты пошто обидел князя Пожарского? — отец посмотрел на сына суровым взглядом. — Я тебе расскажу о нём, о его нелёгкой судьбе. Только дай слово: всё, что узнаешь, умрёт в тебе.
Сын кивнул головой. Отец ещё раз испытующе посмотрел на Семёна. На какое-то время задумался. Наверное, на память пришло то событие, которое было связано с женитьбой Семёна на княжне Августе Гедиминовне, дочери самого великого Гедимина. Сын вначале упрямился. А для чего это было сделано? Да, для Московии. Такова судьба каждого князя, который хочет, чтобы на его земле было спокойно, а его страна могущественна. Надо жить в дружбе с сильными, но для этого надо быть самому сильным. Кстати, сноха оказалась весьма приятной женщиной. И, похоже, Семёну она нравилась. Но вот этот его поступок? Баловство? Избыток мужской силы? И Калита перешёл к истории обиженного сыном князя.
— ... Так вот, ты теперь знаешь, кто такой Пожарский. И не след тебе его обижать Я дал ему земли. Пусть едет, обустраивается. Ну, сын, — теперь отец назвал его сыном, как бы говоря, что он самый дорогой ему человек, — тебе надлежит поехать в Орду. Жаль, не стало Чанибека, — при этих словах Калита посмотрел на сына, — Чанибека убил его сын, Бердибек.
Но Семён выдержал отцовский взгляд. Это успокоило отца. Он понял, что его сын не способен к такой подлости. Потом продолжил:
— Ты Бердибека знаешь, но учти, тогда он был царевич, теперь хан. Это большая разница. Отдай ему соответствующие почести.
Сын понимающе кивнул.
— А теперь прощевай. Бог даст, свидимся. А если уж нет... то прости, что не так.
Они обнялись.
Под вечер, когда Пожарские садились вечерить, в ворота кто-то постучал.
— Поди узнай! — приказал князь служке.
Тот вернулся запыхавшийся и с порога почти крикнул:
— Княжич Семён.
— Княжич Семён? — переспросил глава семейства, переглядываясь с Дарьей.
Той стало даже не по себе.
— Так проси его, чего стоишь! — внезапно рявкнул князь.
Княжич вошёл лёгкой, гибкой походкой. Был худощав, строен. Князь поднялся навстречу.
— Прошу к столу, княжич. Мы тут как раз вечерим, — добавил он.
— С радостью принимаю, — приложив руку к груди и склонив голову, произнёс он.
— Эй! — повернувшись к двери, крикнул Андрей.
Тотчас на пороге показался служка:
— Кравчиго ко мне. Да бегом!
Кравчий, с лысым черепом и глазами навыкат, появился так быстро, словно ожидал за дверью.
— Слушаю, князь!
— Угости гостя на славу!
Гость с налитым кубком заморского вина поднялся:
— Дозволь, князь, — проговорив, он посмотрел на Андрея.
Князь кивнул.
— Я пришёл повиниться за свой недостойный поступок. Тебе, княжна, — он впервые посмотрел на неё, — приношу своё извинение. не гневайся на меня, не карай. Тебе, князь, — он повернулся к нему, — скажу, бес попутал. Простите. Но... от чистого сердца скажу, завитую я тебе, князь, уж больно хороша у тебя жинка. Береги её! И дай бог вам долгой и счастливой жизни. С праздником! Христос воскресе! — и он залпом осушил кубок.
Обнявшись с князем, они расцеловались.
Допоздна засиделись они. Наконец гость встревожился и стал собираться до дому. Хозяин пошёл провожать гостя. На всякий случай. Лихие люди были везде. За разговорами незаметно дошли и до Семёновых хором. Тут не обошлось и без того: Семён затащил к себе Андрея. Расстались под утро. Теперь Семён решил проводить князя. Тот с трудом согласился на одном условии: до середины нуги. Семён, вздохнув, кивнул, мол, пусть так будет.
А на следующий день Семён не стал дожидаться, когда пройдёт ледоход, двинул с небольшим отрядом на юг. И только Андрей проводил его до Московской заставы. Потому что ему одному он шепнул об этом на ухо.
Иногда история диктует и свои условия. Чтобы в чём-то разобраться, постичь происшедшее, надо перелистать её назад. Сделав это, вы узнаете... Будущий великий князь Литвы, Жмури и Руси Гедимин пока что довольствовался древней столицей Кернова, спрятавшейся за густые леса. Но его деятельная натура не могла найти выхода в этом городишке. И случай помог ему.
Однажды на охоте, переправившись на левый берег Вилиси, среди густых пущ, ему понравилось одно место. Высокий лесистый холм возвышался над окружающим. Взобравшись на его вершину, Гедимин представил себе крепость на возвышенности, ограждённую с востока рекой, что делало построенный замок труднодоступным для врага.
Он топнул ногой: «Здесь будет град!» Так возникла, ставшей Троками, новая столица Литвы. Для многих это было бы гордостью до конца жизни. Но только не для Гедимина. Он начал борьбу за Большую Литву. По-старому литовскому обычаю, перед походом ему надо было задобрить богов. И его путь пролёг к устью реки Дубисси, где было устроено главное языческое святилище. Когда наступило время выбирать места ночёвки, он это поручил своей свите, а сам с копьём в руках решил побродить по округе.
Каково же было его удивление, когда, пройдя несколько сот шагов, он вдруг наткнулся на огромного тура, спокойно пасшегося у подножия горы, впоследствии названной Турской. Зверь настолько был уверен в своей силе, что не обратил внимания на человека. Да и тот сразу не решился броситься на эту громаду. Но охотничий азарт взял своё. Со словами: «А, была, не была!» он ринулся на зверя. Понимая, что от точного удара будет зависеть его жизнь, он собрался, как перед грозным испытанием. Да, его удар оказался удачным, метким. Бык только издал такой рёв, что он потряс землю. Зверь рухнул перед князем. Услышав этот рёв, примчалась перепуганная свита. Увидев поверженного тура, она оцепенела: такого огромного зверя никому из них видеть не приходилось.
А ночью князь увидел странный сон. Ему приснился железный волк, который издавал не менее могучий рёв. Жрец и гадатель Лиздейко, которому князь рассказал сон, подумав, сказал:
— Волк — это будущая твоя столица, которую ты должен построить на том месте. А его рёв — это слава, которую ты будешь иметь.
